***
— Итак, еще разок, почему Китти Уальд не может приехать? — Себастиан задавал этот вопрос уже третий раз, в этот раз уже, казалось, из вредности. Джута тяжело вздохнула, сложила руки на груди и мягким успокаивающим тоном по кругу снова заладила: — Мистер Смайт… — О, черт подери, Джута, достаточно уже этого, — нетерпеливо всплеснул он руками. Приходилось держать себя в руках — с доктора Формана не сталось бы выписать ему очередную порцию седативных, а его сознание только начало проясняться. — Зови меня по имени. У нас как минимум есть мой бывший муж в качестве общего знаменателя. Думаю, можем позволить себе фамильярность. Медсестра поджала губы и посмотрела на него откровенно осуждающе. В отличие от еще молодой Кейси она его совершенно не боялась — возможно, знала о нем слишком много со слов Хантера, чтобы воспринимать его всерьез как отдельного человека. Себастиан выдержал несколько секунд пристального взгляда, но после сдался. — Я не хотел грубить. Извини. Он вернул себе память и самоощущение взрослого человека, но воспринимался всеми вокруг все тем же мальчишкой с амнезией, застрявшим в теле взрослого человека. Впрочем, скорее всего, именно так воспринимались врачами и медсестрами все пациенты, а он просто обращал слишком много внимания на запреты и правила. Себастиана радовало то, что ему уже хватало трезвости рассуждений, чтобы осознавать свою преувеличенную реакцию. К сожалению, ее не хватало для того, чтобы эту реакцию контролировать. — Себастиан, в списке допуска нет Китти Уальд, мне жаль, — спокойно повторила, словно заезженная пластинка, Джута. — Я понимаю, что ты не в восторге от этого, и мне жаль, что я ничего не могу по этому поводу сделать. Хантер Кларингтон — твой муж и официальный представитель — не внес ее в список. Кроме него там только твои родители, а так же Курт и Блейн Хаммел-Андерсоны. — А почему я не могу этот список изменить? — поинтересовался он, теряя и терпение, и желание увидеть Китти именно сейчас, за что так яростно боролся. — Почему мой недо-супруг до сих пор имеет возможность что-то за меня решать? Потому что он твой друг? Если это и оскорбило профессиональную честь Джуты, то она это никак не показала — даже глаза не закатила. Себастиан всегда завидовал подобной непоколебимости — он мог притворяться счастливым, когда его мир рушился, но совершенно не умел держать лицо в пылу эмоций, срываясь. — Нет, Себастиан. Ты не можешь изменить этот список, потому что все нововведения должен подписать твой лечащий врач. Доктор Форман уже ушел. Сегодня тебе остается просто принять успокоительное и позволить себе отдохнуть, — она вздохнула, наверняка устав с ним бороться. — Мне правда жаль. — Тебе необязательно это говорить, — сказал Себастиан, отворачиваясь от нее. Мелкое недоразумение казалось неожиданно большим проигрышем собственной изоляции от мира. — Я в порядке. В конце концов, мне не пять лет. — Скучать по родным — это нормально и вовсе не признак инфантильности, — заметила Джута. Чуть смягчившись, она вздохнула и подошла к его кровати, осторожно садясь на ее край. — Ты через многое прошел, Себастиан. Иногда просто хочется, чтобы кто-то из близких друзей был рядом. — Китти не моя близкая подруга, — он усмехнулся и со злостью ощутил, как глаза обожгло выступившими слезами. Он быстро их сморгнул и с силой закусил губу, заставляя себя успокоиться. — Она моя личная ассистентка. Я подозревал, что она трахается с моим мужем за моей спиной, а еще врал ей о том, что собираюсь завести с Хантером детей. Более того, она знала о нашем разводе и ничего не сказала мне, хотя у нее была такая возможность в последние пару месяцев. И, — он хмыкнул, — это я только навскидку перечислил. Китти Уальд мне совсем не близкий человек. Джута ничего не отвечала, но оставалась сидеть рядом, и Себастиан решил, что это было молчаливым разрешением на то, чтобы продолжить. — Просто мне настолько одиноко сейчас, что я готов был позвать ее и просто говорить с ней о чем-угодно кроме Хантера и моего развалившегося, несмотря на все усилия, брака. Я был готов закрыть на все глаза, лишь бы больше не быть наедине со своими мыслями, понимаешь? Себастиан перевел дыхание. Он даже не заметил, как снова повысил голос, злясь то ли на Джуту, то ли на самого себя, то ли снова на Хантера. — Доктор Форман сказал сосредоточиться на настоящем, — он слегка истерично рассмеялся. — Но у меня нет настоящего. И будущего я не вижу. А на прошлое мне смотреть нельзя! И я так устал от этого, Джута, ты не представляешь. — И все же ты отлично справляешься, — сказала та, как-то по-матерински добро ему улыбнувшись. Собственная мать Себастиана никогда с подобной нежностью не справилась бы. — Это твой первый срыв за все время, что ты в клинике. Тебе почти не снятся кошмары, а твои жизненные показатели выровнялись. — И все же я все еще тут, — сказал Себастиан и закрыл лицо ладонями. Кейси научила его медитативному упражнению для возвращения фокуса и спокойствия, и он глубоко вдохнул. Один — два — три — четыре. Задержав дыхание, он представил себе белый песок на пляже Мальдив. Песок такой чистый и мягкий, что сыпался бы через его пальцы. И щекотал бы пятки, пока он бежал бы к океану, наслаждаясь ярким солнечным светом. Один — два — три — четыре. Себастиан выдохнул и отнял руки от лица. Джута все еще сидела рядом с ним и следила за его движениями. Она выглядела уставшей — Себастиан впервые заметил, сколько на ее лице уже возрастных морщин и насколько глубоко залегли круги под ее глазами. — Это хорошее упражнение, — просто сказала она, а потом поднялась с кровати. Себастиан подтянул одеяло повыше к груди — ему стало легче дышать, но совсем не стало легче во всех остальных смыслах. Джута подошла к обогревателю в углу комнаты, поворачивая переключатель на несколько делений выше — значит, ему не казалось, что в палате стало холоднее. — Завтра утром последние тесты, — сказала она, подойдя к двери. — После них тебя переведут в обычную палату. Туда ты можешь приглашать кого-угодно. К тому же, — она улыбнулась, — если оставшиеся результаты будут в порядке, то тебе осталось не больше двое суток в больнице и можно будет вернуться домой. Наверное, на лице Себастиана отразился весь ужас, окутавший его при одной мысли о возвращении домой, потому что Джута, вздрогнув, поспешила добавить: — Но мы, конечно, подождем заключение твоего психотерапевта. Себастиан нахмурился, и Джута невольно обернулась через плечо, словно надеялась, что успеет уйти до того, как он забросает ее очередным набором вопросов. — Мне не о чем говорить с психиатром. — Психотерапевтом, — терпеливо поправили его. — И я думаю, что нам всем есть о чем поговорить с психотерапевтом. А судя по тому, что ты мне только что рассказал, у тебя есть несколько поводов для визита. — Я могу отказаться от этого метода лечения? — мысленно он уже сдался, но не мог не спросить. — Нет, — Джута поправила бейдж на халате. — Все, мне пора идти. Я трачу на тебя невероятное количество времени, а ты и не мой пациент вовсе. — Теперь я понимаю, за что Хантер тебя так обожает, — задумчиво хмыкнул Себастиан, когда она уже открыла дверь. — Спасибо, что выслушала меня. — Тебе это было нужно, Себастиан. Спокойной ночи. — Джута. — Да? — Ты ведь не расскажешь об этом Хантеру? — Ни в коем случае, Себастиан. Я вообще никому об этом не расскажу, — она сказала это так твердо и гордо, что поверить ей было совсем не сложно.***
Психотерапевт оказался единственным врачом, для похода к которому Себастиану пришлось выбраться из кровати. До этого все врачи и медсестры появлялись в дверях его палаты, и даже те тесты, которые не требовали переноски тяжелого оборудования, проводились в пределах его кровати. Для сеанса психотерапии нужно было пересечь целый корпус здания клиники, поэтому Кейси, коротко постучавшись, вкатила в его палату кресло-коляску. Самое настоящее кресло-коляску, даже с ремнями безопасности, чтобы удерживать ослабленного пациента в нужном положении. — Нет, нет, нет, ни в коем случае, — взвился Себастиан, отложив уже почти полностью исписанный блокнот. — Это еще что? О господи, даже мой прадедушка на подобном не ездил! — Идти далеко, — объяснила Кейси и сложила руки на груди, предчувствуя конфликт и по этому поводу. — Зачем напрягаться? — Я не планирую жить тут еще год, чтобы у меня было время на настолько медленное восстановление, — Себастиан откинул одеяло и спустил ноги с кровати. — Не волнуйся за меня, я всегда был чертовски неуклюжим. Переменные в этом уравнении почти не изменились. Он поднялся с кровати и тут же неловко пошатнулся, крепко ухватываясь за спинку кровати. Кейси поджала губы, цепким взглядом следя за ним, но Себастиан не планировал сдаваться. Он дал себе несколько секунд на то, чтобы привыкнуть к вертикальному положению, а потом сделал пару шагов к ней навстречу — тело казалось чужим, а ноги — ватными, но в целом он стоял и передвигался сносно. — Уверен, что хочешь рисковать своим состоянием, чтобы казаться круче, чем ты есть? — она покачала головой, но подошла к шкафу, чтобы достать оттуда больничный халат. Робы было явно недостаточно, чтобы прогуляться по всей клинике. — Тебя могут выписать через несколько дней. — Мне сказали, это зависит от слов психотерапевта, а я-то знаю, что с головой у меня уже непорядок, — отшутился Себастиан, и Кейси помогла ему надеть халат. — Так-то лучше, мне не хватало стильной многослойности. Что думаешь, я в тренде? — Я не слежу за модой, — призналась та в ответ, и Себастиан с сожалением вычеркнул очередной пункт возможной схожести с Куртом из списка. — Уверен, что не хочешь сесть в коляску? Идти действительно далеко. — Я взрослый мужчина, я справлюсь. Он пожалел об опрометчивом решении еще на половине пути, но признавать это отказался. Сцепив зубы, он медленно переставлял отказывающиеся слушаться ноги и старался не опираться на плечо Кейси слишком сильно — она и так каждые несколько секунд шипела от неприятных ощущений, когда Себастиан цеплялся в ее руку пальцами, почти теряя равновесие. — Моя жизнь была бы легче, если бы ты согласился сесть в коляску, — заметила она, свободной рукой толкая вперед тяжелую деревянную дверь с вычурной табличкой. Доктор Энн Рейес. — Я тебе верю, потому что моя тоже была бы легче, — пробормотал в ответ Себастиан, который к тому моменту уже прилично выдохся. Оказалось, с его скоростью расстояние от палаты до кабинета заняло почти пятнадцать минут, и по ощущениям это было сравнимо с часом кардионагрузок. — Доктор Рейес. Извините, мы задержались, — Кейси провела его внутрь, и Себастиан не без ее помощи опустился на светло-серый кожаный диван, сразу пытаясь устроиться как можно комфортнее и как можно горизонтальнее. — Прогулка заняла чуть больше, чем мы рассчитывали. Психотерапевт подняла взгляд от своего блокнота. Доктор Рейес выглядела значительно моложе, чем он представлял себе — ей нельзя было дать больше тридцати пяти, да и те Себастиан накидывал сверху, не будучи уверенным в существовании психотерапевтов моложе. Врач мягко улыбнулась сначала Кейси, а потом и ему. Себастиан приподнял уголок губ в ответ, почти сразу отводя от нее взгляд. — Вы почти не опоздали. Добрый день, мистер Кларингтон. — Он предпочитает «мистер Смайт», — быстро вставила Кейси, которая еще не успела выйти из кабинета, но, поймав взгляд Рейес, уважительно кивнула и закрыла за собой дверь. Себастиан с тоской проводил ее взглядом и вздохнул. — Я предпочитаю «Себастиан», — коротко сказал он, сцепив пальцы в замок. — Отлично, — доктор Рейес пометила что-то в своем блокноте. — Я тоже предпочитаю, чтобы ко мне обращались по имени. — Хорошо, — отстраненно кивнул Себастиан и нервно постучал пальцами по колену. Ему не было комфортно в этом кабинете, но он не мог решить, что именно вызывало у него такой диссонанс. Огромное окно почти на всю стену впускало слишком много дневного света, от которого он успел отвыкнуть. Наполовину опущенные жалюзи неприятно скрежетали под порывом ветра из приоткрытой форточки. Дорогой письменный стол из орехового дерева не сочетался с креслом, в котором расположилась врач, и это тоже сильно бросалось в глаза. Сама врач тоже не вписывалась в его внутреннюю картинку. Возможно, в нем говорили стереотипы, но Себастиан рассчитывал увидеть женщину лет за пятьдесят, с хлипким пучком волос и полным отсутствием вкуса. Укладке доктора Рейес позавидовал бы сам Курт Хаммел, да и ее нежно-лилового цвета жакет явно был из последней коллекции. Впрочем, он точно знать не мог — ему было сложно отвечать даже за последние тенденции его собственной жизни, не то что глянцевых журналов. — Ты первый раз на терапии, Себастиан? — наконец спросила Энн, прервав тишину, и он облизал пересохшие губы, концентрируясь на ней. — Да. — У тебя не было в ней потребности или не было возможности? — Мне подсказали, что у всех есть потребность в психотерапевте, — с некоторой насмешкой ответил Себастиан и покачал головой. — У меня была возможность и, думаю, была потребность. Я просто этого не делал. — Это ничего, — Энн улыбнулась ему. Каким-то образом она писала что-то в своем блокноте, продолжая смотреть прямо на него. — Терапия хороша тем, что никогда не поздно начать. — Уверен, что человек с суицидальными наклонностями может с этим не согласиться, — задумчиво предположил он, и по тому, как изменилось лицо врача, сразу понял, что с шутками ему хотя бы на сорок пять минут придется распрощаться. — Возможно, ты прав. У тебя бывают суицидальные мысли, Себастиан? — Боже, нет, — поспешил ответить он, чувствуя себя максимально глупо. — Даже шутки об этом обычно прерогатива моего… Господи, у меня просто идиотская защитная реакция — когда мне не по себе, я начинаю глупо шутить и нести околесицу. — Почему тебе не по себе? Себастиан задумался. У него было одновременно ноль причин и около миллиона сразу. — Я не любитель говорить о своих проблемах. — Выглядит так, словно ты в целом не любитель говорить, — Энн смотрела на него очень внимательно, и это тоже слегка нервировало. — Пока я слышу только односложные предложения. — Если бы это услышали Курт и Блейн, — Себастиан осекся и вздохнул. Доктор Форман разрешил ему постепенно думать о прошло-настоящем после позитивных результатов утренних тестов, но он все равно старательно отгонял от себя мысли о Хантере и друзьях. — В университете я несколько раз выигрывал звание повелителя дебатов, даже не участвуя в конкурсе. — А Курт и Блейн, видимо, этому способствовали? — поинтересовалась Энн. Она, видимо, поняла, что ее желание держать зрительный контакт не помогает, потому что откинулась на спинку кресла и начала вести записи как обычный человек — глядя в блокнот. Она задала вопрос так между прочим и звучала искренне заинтересованной — Себастиан посчитал правильным ответить. — Нет, — он покачал головой. — Блейн — мой лучший друг со школы, а Курт — его сейчас уже муж. Он тоже мой друг. Теперь. Мы не всегда ладили. Энн подняла на него взгляд и вскинула брови, мягко улыбаясь. — Он ревновал Блейна к тебе? Себастиан понятия не имел, как этот разговор относится к его лечению или к оценке его ментального состояния, но говорить об этом было легко. У него не ускорялся пульс, не начинала болеть голова, не было состояния абсолютной паники. Он просто рассказывал глупую историю из своего юношества, и это казалось абсолютно нормальным. Себастиан улыбнулся. — Еще как! Хаммел был той еще ревнивой гарпией. Ну, признаться, не зря: я был влюблен в Блейна в старшей школе и совсем не в шутку угрожал его увести. — А потом что случилось? — В смысле почему я его не увел? — Энн кивнула. — Блейн любит Курта. Всегда любил, у меня не было шанса. Правда, я все равно попытался. Если честно, я думал, что это будет легко — у него были глаза олененка и его же жизненный опыт. Но нет. — Жалеешь, что так вышло? — Нет, с чего бы, — Себастиан пожал плечами. — Мы стали лучшими друзьями, в мои дикие семнадцать это было куда стабильнее любых отношений, что у меня были. К тому же, моя влюбленность в Блейна была поверхностной. — Почему ты так думаешь? — Потому что через несколько лет после всего этого я встретил Хантера. Себастиан замолчал и снова затарабанил пальцами по колену. — Хантер — это мой бывший муж. Хантер Кларингтон, — добавил он, когда Энн никак не отреагировала на его слова. — Спасибо за уточнение, Себастиан, — она кивнула, и Себастиан понял, что она и сама догадалась. Или ей уже рассказали. — Я не хочу о нем говорить, — сказал он, не зная, насколько ему было разрешено расставлять границы в этой беседе. — Точно не сегодня. — Конечно, Себастиан. Ты сказал, что вы с Блейном стали лучшими друзьями после того, как ты попытался его увести? Как это произошло? Это больше не работало — имя бывшего (он усердно называл его бывшим даже в своих мыслях) мужа разбило тонкую атмосферу доверия и ненавязчивой беседы, и Себастиан не мог просто вернуться к ней. Напротив, он чувствовал себя еще более замкнутым, чем когда пришел. — Как это вообще относится к тому, чем мы тут занимаемся? — спросил он и сжал пальцы в кулак, злясь на себя. Последнее, чего ему хотелось, это вести себя, как неблагодарный клиент, которому в дорогом ресторане принесли салфетки не того цвета. Но так и получилось — обиженно, капризно и недовольно. — Извини, это не должно было так прозвучать. — Все в порядке, Себастиан. Чем мы, как тебе кажется, должны заниматься? — Оценивать мое ментальное состояние после амнезии. — То есть твою возможность вспоминать, анализировать и обсуждать фрагменты прошлого, верно? Себастиан вздохнул. — Ты говоришь со мной, как с глупым ребенком, Энн. — Ни в коем случае, — она покачала головой. — Если тебе хочется количественной аналитики, мы можем пройти несколько тестов. Но в моем понимании, тебе нужна именно такая терапия. Я буквально физически ощущаю, насколько тебе нужно выговориться и выпустить все это из себя. — Одной сессии для этого не хватит, — криво улыбнулся Себастиан. — Поэтому страховка оплачивает тебе три месяца сессий дважды в неделю, — сообщила Энн и, заметив его округлившиеся глаза, нахмурилась. — Извини, я думала тебе уже сообщили. — О чем мы будем говорить так долго? Я, конечно, подозреваю у себя ворох психологических проблем, требующих решения, но даже я не настолько пессимист, чтобы предполагать три месяца, — Себастиан потер переносицу пальцами. — Так, это опять защитная реакция и шутка. Пожалуйста, не записывай в мое личное дело, что у меня проблемы с головой. — Терапия требует времени, — Энн пропустила половину его слов мимо ушей. — Не волнуйся, мы найдем, чем заняться в эти три месяца. — И мне придется говорить о Хантере? Энн задумчиво хмыкнула и отложила свой блокнот, чтобы поставить локти на стол, и положить подбородок на сцепленные в замок ладони. — Ты не хочешь о нем говорить, потому что не хочешь вспоминать или потому что не хочешь делиться? — Мне и то, и другое особо не импонирует, — признался Себастиан. — Мне не надо о нем вспоминать, я прекрасно помню о его существовании каждую секунду своей жизни. Настолько ощутимо, что приходится физически контролировать его в ней отсутствие. — Тебе неприятно о нем думать? — Энн снова открыла блокнот и взяла ручку. — Головные боли? Тошнота? Панические атаки? — Нет. Больше нет, — подумав, ответил Себастиан. — Просто злость и отчаяние. Да, что-то такое. Злость и отчаяние. — Ты хочешь чувствовать их всю свою жизнь? — Я не думаю, что обида длится так долго, — ответил он, поджав губы. — И злость, как мне кажется, тоже. Но вопрос явно риторический, а ответом подразумевается «нет». — Всю жизнь не длится, наверное, ты прав. Но утомит тебя достаточно, если не проработать эти эмоции и не отпустить их, — у Энн был очень приятный тембр голоса. Ей прямо хотелось верить — неплохой бонус для психотерапевта. — То есть он накосячил, а мне прорабатывать? — Именно так, Себастиан. Я не обещала, что это будет справедливо, но обещаю, что поможет. — Ладно, не то что у меня есть реальный выбор, — усмехнулся он в ответ. — Все еще хочешь знать, как мы с Блейном стали друзьями? — Учитывая столь заразительный — по сравнению с началом сессии — энтузиазм, хотела бы, но у нас осталось всего несколько минут. — Прошел час? — удивился Себастиан. — Сеанс длится сорок пять минут, на десять из которых ты опоздал, — поправила его Энн с улыбкой. — Рекомендую приходить вовремя, если хочешь рассказывать все свои истории. — Да, я потратил еще минут десять на напряженное молчание. — Это как раз нормально. Иногда нужно выговориться, а иногда просто помолчать. — Мне нередко нужно бы помолчать, но я редко выбираю такой вариант. Это мы тоже можем проработать? — фыркнул Себастиан. — Правда, это может повлиять на мою карьеру. Блейн мне еще на вручении диплома сказал, что я выбрал карьеру в бизнесе, потому что именно там лучше всего могу использовать свое умение болтать без умолку. — Кажется, Блейн неплохо тебя знает, — сказала Энн, поднимаясь со своего кресла. — Его помощь тебе сейчас будет кстати, если вы с бывшим мужем уже не живете вместе. — Не живем, — почти автоматически ответил Себастиан. — Просто лучше, чтобы рядом был человек, который, во-первых, присматривает за твоим физическим состоянием, а во-вторых, если надо, помогает принять и пережить какие-то воспоминания. И в конце концов, просто поддерживает во время восстановления. — Мне не надо помогать что-то принять. Я все очень хорошо помню и осознаю, — жестко сказал он, но после замолчал. — Но в чем-то ты права. Лучше не быть одному до полного восстановления, — Энн кивнула. — У меня сейчас даже разрешения на вождение машины нет. С другой стороны, машины у меня тоже не наблюдается… Кстати, я правильно понимаю, что это намек? — Намек? — На то, что я прошел психологически-психиатрическую экспертизу и могу быть отправлен домой? — Это не так называется и это не мое решение, но доктор Форман получит от меня записку о том, что тебя можно направлять на выписку, если нет других проблем, — подтвердила она, и Себастиан пожевал нижнюю губу, не зная даже, с чего начать волноваться. Энн явно хотела спросить что-то еще, опираясь на его реакцию, но в дверь постучали и в кабинет заглянула Кейси. В этот раз кресло-коляска не осталось в палате, но Себастиан был этому только рад — ему не хотелось тратить все свои силы на попытку бороться с собственным телом после этой эмоциональной мясорубки. — Спасибо, Энн, — сказал он на прощание. — Не знаю, почему, но я чувствую себя лучше. — Пожалуйста, Себастиан. Увидимся через пару дней. — Обещаю не опаздывать. По крайней мере, не на десять минут. — Маленькими шагами к большой цели: пунктуальности, — пошутила она, не отрываясь от своих записей, и Себастиан, тихо рассмеявшись, позволил Кейси вывезти его из кабинета в сторону палаты. — У меня хорошие новости, — сказала она, наклонившись к нему. — Пока доктор Форман ждет сегодняшние показатели, чтобы определиться с выпиской, тебя переводят в обычную палату. А там телевизор, телефон и даже кофе из булочной за углом можно, если кто-нибудь принесет. Эта новость Себастиана обрадовала значительно больше, чем информация о выписке в дивный новый мир, где он, казалось, знал о происходящем даже меньше, чем когда очнулся с амнезией. **** Новая палата показалась Себастиану почти по-домашнему уютной. Значительно меньше экранов около кровати, меньше кнопок на пульте около нее, голубой (а не снежно-белый, как и все остальное) плед и небольшой плоский телевизор на стене — не идеально, но его вполне устроило. К тому же, ему позволили опустить все жалюзи, кроме тех, что выходили на местный медицинский пункт, поэтому он наконец не чувствовал себя заключенным в тюрьме строгого режима с постоянным наблюдением. Кейси действительно принесла его телефон. Это было очень кстати, потому что в его блокноте осталось всего четыре страницы без кривых рисунков и загогулин, а бездельничать еще дольше Себастиан себе уже физически не мог позволить. — То есть мне можно звонить людям и разговаривать с ними? — на всякий случай уточнил он, когда Кейси вместе с телефоном протянула ему наушники и зарядное устройство. Она перевела на него непонимающий взгляд. — И у меня не будет панических атак или чего мне там обещали? — Доктор Форман одобрил твое возвращение к социализации, — сказала она. — Мы не можем обещать, что все пройдет совсем без проблем, но все тесты, результаты которых у нас уже есть, показывают стабильное улучшение. Рано или поздно тебе все равно придется говорить с людьми. Лучше начать под присмотром дежурного врача, верно? — Да вы меня обратно в интенсивную терапию запрете и все, — вздохнул Себастиан и повертел в руках отключенный телефон. — Странное ощущение. — Вчера ты без сомнения набирал номер, — напомнила Кейси. — Вчера я был в отчаянии. А сегодня я первый раз был на терапии, я — другой человек, — пошутил Себастиан и положил телефон на одеяло, чуть отодвигая. — Ладно, я тебя понял. Я разберусь с этим. — Хочешь, я принесу тебе кофе из булочной? Напомнишь себе о реальной жизни без давления извне. — Я уверен, что мне нельзя кофе, — вздохнул он и потер виски. Головная боль стала уже привычной частью дня. — Он ведь стимулирует работу головного мозга. Точно доведет меня до сенсорной перегрузки. — Я закончила медицинский университет, Себастиан, — сказала Кейси так надменно и одновременно очаровательно, что их сходство с Куртом снова пришло ему в голову. — Я принесу тот, что без кофеина. — Тогда огромный каппучино. Самый большой, который будет. — Не вопрос. — А еще, — Себастиан замолчал на мгновение, не зная до конца, хотел ли продолжить свою мысль, — положи в него заменитель сахара. Только именно тот, который в желтой коробочке. Не помню, как называется. На «С» что-то*. Именно его, — он улыбнулся. — Хантер его ненавидит. Кейси, помедлив, кивнула и вышла из палаты. Себастиан посмотрел на закрывающуюся дверь, а после откинул голову назад, глядя в потолок. Он не знал, что внезапно подняло ему настроение — то, что он вспомнил эту мелочь о Хантере без головной боли, или то, что он таким образом по-глупому, но все же чуточку ему отомстил. До ее возвращения Себастиан так телефон в руки снова не взял. Зато нашел пульт от телевизора и четыре раза прощелкал все каналы, не сумев остановиться ни на одном из них. В какой-то момент, сдавшись, он не меньше пяти минут смотрел предложения телемагазина, всерьез задумавшись о покупке измельчителя фруктов и овощей. Дверь в палату открылась, и он резко переключил канал — теперь с экрана телевизора уверенно вещал старый эпизод Улицы Сезам**. Кейси никак это не прокомментировала, скорее всего посчитав, что он заботится о себе, нагружая измученное сознание постепенно. Она передала ему огромный (если там было больше, чем пол-литра, Себастиан не удивился бы) стакан с кофе и, пожелав хорошего самочувствия, ушла. На часах было чуть позже четырех часов дня, и от осознания того, что впереди было еще минимум пять часов в сознании и безделье, становилось физически нехорошо. Сделав первый глоток, Себастиан поморщился — карма наказала его за вредность, напомнив, что Хантер ненавидел этот заменитель сахара не без причины. — Создаю себе больше проблем, чем кто-угодно еще, — пробурчал он себе под нос и отставил кофе в сторону, борясь с желанием прополоскать рот с мылом. Его взгляд упал на так и лежащий на одеяле телефон, и, потянувшись вперед, Себастиан взял его в руку. Минуты, в течение которой он включался и загружал все обновления, показались вечностью, и Себастиан даже успел увлечься сюжетом эпизода Улицы Сезам, когда телефон брякнул что-то невнятное, вернувшись к жизни. У него было шестнадцать пропущенных. Один от матери, два от Курта и тринадцать от Блейна — последний названивал по несколько раз в день, не оставляя надежды на ответ. Судя по переполненному автоответчику, он пользовался всеми доступными методами — Инстаграм Себастиан решил даже не открывать. Курт же позвонил только в первый день, а после написал ему три сообщения с общим посылом «Я даю тебе время». Мать звонила прошлым вечером, и Себастиан посчитал, что может отложить общение с ней на еще сорок восемь часов, прежде чем она начнет волноваться или оскорбляться его невнимательностью. Хантер не звонил. Себастиан не мог определиться, что чувствовал по этому поводу. С одной стороны, он мог представить, как тяжело тому это давалось, и был в какой-то мере благодарен за пространство. Но с другой, он не мог поверить, что Хантер справился с тем, чтобы даже смс ему не написать. Осознав, что злился из-за этого, Себастиан заставил себя медитативно дышать в течение пяти минут, скорее наказывая за идиотское течение мысли, чем стараясь сфокусировать внимание на чем-то другом. Телефон зазвонил так резко, что Себастиан его чуть не выронил. Крепче перехватив его, он посмотрел на экран, глубоко в душе рассчитывая, что увидит имя бывшего мужа и с тяжелым сердцем, но все же сбросит его звонок. Но на экране сияло лицо слишком широко улыбающейся Китти в белом пиджаке. Себастиан помедлил, водя пальцем от зеленой к красной кнопке, и наконец принял звонок. — Да. — Мистер Смайт? — Китти спрашивала очень осторожно, и Себастиан с удивлением понял, что Хантер не сказал ей о возвращении его памяти. — В полном здравии, Китти. И в полной памяти, — сказал он, стараясь не звучать слишком вымученно. Он не мог поверить, что позволил себе позвонить ей в момент отчаяния, и уж тем более, что скандалил как ребенок желая увидеть именно ее. — Себастиан, — она выдохнула с таким облегчением и с такой нежностью, что у Себастиана брови взлетели вверх. Он вдруг вспомнил слова Хантера о том, что его ассистентка была на самом деле влюблена в него, а вовсе не в его мужа. — Я так рада, что это снова ты. — Хотел сообщить лично. Потому и звонил, — поспешил сказать он, все еще опешивший от своего осознания и до конца не понимающий, как себя вести. — Как там офис? Как, эм, Мелли? Справляется с моими задачами? — Себастиан намеренно опускал Хантера в разговоре. — У вас все под контролем? — Конечно, — Китти тут же вернулась в режим полной профессиональной функциональности. — Как раз вчера Мелли подписала сделку с «Айро-Консалтинг». Контракт на два года, все наши условия были приняты. Люди от нее в восторге. — Я не сомневался, — искренне сказал Себастиан, хотя сейчас понимал, что его воспоминания о Мелани были слегка затуманены. — Хорошо, Китти, спасибо большое за новости. — Себастиан, — вдруг сказала она, не дав ему попрощаться. Китти называла его по имени уже много лет и с его же инициативы, но почему-то именно сейчас это казалось ему совершенно неуместным. — Я просто хотела сказать, что мистер Кларингтон тоже в офисе. — Я знаю, Китти, — он сам не знал, зачем соврал об этом. — Он ведь мой муж, — и зачем сказал это тоже до конца не знал. Какие границы он очерчивал в этот момент? Свои собственные или снова хантеровские? — Тебе не нужно докладывать мне об этом. — Конечно. Извини, я не подумала. — Мне нельзя долго говорить по телефону, — Себастиан даже не знал, снова ли он врал ей или это было близко к правде. — Я скоро вернусь в офис, и мы поговорим обо всем. Он не стал слушать ее ответ. Просто убрал телефон от уха и сбросил вызов. Надо же, он впервые не назвал Хантера бывшим мужем именно в разговоре с Китти. — На кой черт я вообще звонил ей? — спросил он сам у себя. У него давно не было таких смешанных чувств из-за разговора по телефону. Его отношение к Китти никогда не было нейтральным. Нанимая ее, Себастиан был в абсолютном восторге от ее профессионализма, навыков, амбициозности и жесткости, столь необходимой женщине в бизнесе. Работая с ней, он уважал ее мнение и учитывал его во всех своих инициативах и проектах. Китти получала зарплату, сравнимую с профессионалами в других областях, хотя никто кроме Хантера этого и не знал. А потом она дала Себастиану повод для подозрений, и все ее качества открылись ему в самом негативном свете, заставляя видеть ее беспринципной холодной стервой. Сейчас же, осознав, что Хантер не врал и что Китти, судя по всему, действительно была неравнодушна именно к нему, Себастиан окончательно растерялся. И совершенно перестал понимать, как она могла лгать ему на протяжение месяцев его амнезии, прекрасно зная о планируемом разводе. Себастиан застонал в раздражении — отсутствие ответов злило его и не давало желанного спокойствия. Он снова взял телефон. Энн Рейес была права, говоря, что одному ему со всем этим не справиться или что ему не стоит пытаться делать это в одиночку. Блейн ответил после первого же гудка, и, услышав его голос, теплый и слегка дрожащий от волнения, Себастиан невольно улыбнулся. — Прости меня.