«Не бойтесь прыгать с утёса, а пока летите вниз, отращивайте крылья.» Рэй Дуглас Брэдбери.
Казалось, что во всей вселенной не осталось больше других цветов, кроме белого. Слепящего, слишком правильного… Слишком чистого… И Элен шла вперёд в эту пустоту, различая лишь мягкий женский голос и шелест травы на ветру. С ней говорила Она — Вера Сид — девушка, способная подарить «блаженную» негу любому из путников, девушка, обещающая спокойствие и наслаждение. Лёгкий стройный силуэт парил над землёй, и Мур, будто околдованная, следовала за ним, но всё же не без опаски. Среди сумасводящей белизны, Элен смогла различить нашивку маршала и, дёрнувшись, едва не свалилась в пропасть. В тихом ужасе девушка наблюдала за тем, как раскинув руки, Бёрк делает шаг в никуда, скрываясь за острым краем обрыва. — Нет! — крикнула Элен, но летящего вниз тела не было. Маршал исчез, растворился, рассыпался. Ветер подхватил блестящую пыль, унося её в странном танце, поднимая всё выше к лазурному небу. — Что же это такое? — следом за Бёрком белёсая дымка окутала и фигуру Веры, скрывая её от взгляда Мур. Но Элен и не смотрела на Сид. Взгляд девушки был направлен вниз, туда, где по земле расплылось туманное море, разорванное острыми верхушками пихт. — Ты сошла с ума, дорогуша. Так что, шагай. Не бойся, — сама себе с некоторой насмешкой сказала помощник, делая шаг навстречу… Судьбе. И с каждой секундой страх, до этого мирно спящий в недрах сознания Элен, разгорался с новой силой. Ущелье окутывало всё крепче каменными объятиями взор Мур, маленький ручеёк на дне расщелины шептал её имя. Элен закрыла глаза. Но вместо боли, мисс Мур почувствовала слабость и услышала тихий мужской голос. — Ты судишь… — говорил ей Отец. — Ты судишь нас. Судишь наш труд… Говорят, что я безумен, но, просыпаясь по утрам, ты читаешь те же новости, что и я, — усмехнулся глава «эдемщиков», глядя Элен прямо в глаза. В этом сне у Иосифа снова были очки. Сильные руки мужчины сжимали плечи Мур. Он будто пытался обнять девушку, но что-то держало его, останавливало. Что-то невероятно сильное. — И что, неужели тебе не страшно? — крикнул Сид, оборачиваясь. За его спиной, на самом горизонте вырос гриб… Гриб ядерного взрыва. — Это и есть мир? Это?! Девушку едва не сбила с ног ударная волна, если бы Элен вовремя не вспомнила о том, что она во сне. В кошмарном сне. Иосиф продолжал говорить с ней, но Мур не слушала. Она стояла в траве, глядя на то, как небеса, до этого момента имевшие изумительный бирюзовый оттенок, вдруг налились кровью. Зарево это заполнило всё вокруг. Мужчина протянул руку. И неведомая сила потянула Элен к нему. Она ощущала его тепло, его дыхание. Ярость и боль. Снисхождение. Всепрощение. — Я не просил об этом, Элен, — Отец склонил голову, закрыл глаза… — Я был избран… — шёпот, сорвавшийся с его был совсем тих. — Как и ты… — пересилив себя, не открывая глаз, Сид обнял девушку. И Элен почувствовала. Боль. «Грядёт конец всего сущего. Ты ведь знаешь… Да, знаешь… Элен… Я спасу тебя.»***
Над бездыханной, холодной, как все льды этого мира, девушкой склонились люди, в одном из которых можно было узнать шерифа Эрла Уайтхорса. Они били её по щекам, тщетно пытаясь привести в чувство. — Ну же! Открой глаза! Дыши! И вот, казалось, сознание и жизнь возвращаются в распростёртое на кушетке тело. Шериф не стал медлить. Пока он держал бьющуюся в агонии Элен, его ассистент, найдя самый большой шприц, пыталась ввести адреналин в тело девушки. Но к удивлению всех, сил у этого без пяти минут трупа было достаточно. Настолько, что понадобилось двое мужчин, дабы удержать на месте фурию Сопротивления. — Господь. Напугала нас до усрачки… — голос Эрла Элен слышала сквозь плотную пелену. Словно вдали. Что-то говорили о Бёрке, но звуки соединялись в единый шум, громкий гул, в котором утопал разум Мур. «Блажь» не хотела отпускать девушку, держала крепко, изнутри. Элен понадобилась неделя, чтобы вернуть себе ясность мысли. И это была самая ужасная неделя в её жизни. Мур мучилась от ломки, страдала от отходняков, ловила видения, где вновь и вновь встречалась с Отцом, слушая его проповеди. Изредка её разум расслаблял Иоанн, медленно, но верно покидающий застенки сознания Элен. Его полупрозрачный призрак догонял девушку и в реальности. Но всё реже. Всё реже…***
В одну из ночей, когда, страдая от уже ставшей привычной бессонницы, Элен вышла за пределы тюрьмы-штаба, они снова встретились. В небольшой рощице. В полнолуние. И Иоанн вновь просил её оставить эту войну, начавшуюся за идею. И теперь продолженную принципами. Он умолял её. Он не хотел видеть девушку подле себя раньше положенного срока. Но Мур могла только пожимать плечами и отводить взгляд. Тогда, покинувший этот мир Сид рассеивался, оставляя Элен наедине с дикой тоской, воющей безмолвно скорбью. — Ты скучаешь по нему, Элен… — голос говорил из неоткуда, но очень близко. Девушка обернулась. Ни позади неё, ни вокруг не было ни души. — Мой брат пал не от твоей руки, но ты чувствуешь вину за его смерть. Почему только за его? Ты забрала десятки жизней, не шелохнувшись, твёрдая, словно скала. А оплакиваешь только его. — Я думала, что ты сможешь меня понять… Ведь точно также забираешь жизни… Только иными методами, — устало проговорила девушка. На её лице виднелась улыбка отчаяния, улыбка усталости, грусти. Печальная усмешка, исказившая губы девушки, не подходила к бушевавшей в её глазах буре. Иосиф знал, что завтра они вновь встретятся… Встретятся врагами, но пока… Пока она могла позволить себе слабину, смахивая всю вину на безумие. Он разрешил почувствовать ей эту мимолётную уязвимость, ведь… Сам был готов отдаться этому чувству. На женских узких плечах сжались совсем чужие, жёсткие руки, давно уже забывшие, что значит обнимать любимую женщину. От широких ладоней веяло холодом. А кисточка на конце чёток немного щекотала. Девушка откинулась на его грудь и усмехнулась. Впервые так отчаянно. Обычно, её взгляд и вся она — сплошной вызов. Наперевес с винтовкой, в крови… Он слишком привык видеть её такой. Смертоносной. Слишком привык видеть в ней врага, несущего в себе опасность… угрозу… Но если сердце разрывает боль, выбирать не приходится. Ведь… Элен стала его наречённой, его кровавой невестой. — Я уже говорил, что не выбирал себе эту жизнь. Не сам, — тихо ответил мужчина, разворачивая её к себе. Сейчас для них не существовало имён. Для него — Паствы, для неё — Сопротивления. Были Мужчина и Женщина, души и тела которых успели намучиться вдоволь за короткий срок их жизней. Он не целовал её, как бы делал это возлюбленный. В этом поцелуе скрывалась усталость от бремени, возложенного на его плечи. Она не любила его. Совсем. Ни малейшей частичкой своего сердца. Она ненавидела его за всё, с радостью выплёскивая свою ярость на поляне, залитой лунным светом. Он давно отказался от благ обычной жизни, от женщин, но эта яростная, дикая, уже сломленная, но всё ещё фурия сумела пробудить в нём пламя, заставившее сорвать одежду с её чуть исхудавшего, измученного тела и, ловя стоны, целовать кровоточащие губы. Нет, «блажь» не отпустила её до конца. Она держала в плену эту девушку, метавшуюся под ним, словно пума, загнанная в угол. И это — Его пытка… Каждый толчок в её податливое лоно — пытка. Каждый стон, рождаемый страстью — пытка. Каждое тихое обещание убить — пытка. Она жгла его. Выжигала. Испепеляла. Собой. Своими поступками. Упрямством. Гордостью. Убеждённостью. Она — это то, что он столько лет пытался навечно похоронить в себе. И, казалось, успешно. Её руки в крови его Паствы. Он не простит её. Никогда. Но сейчас не может держаться, видя эти тёмные глаза, затуманенные страстью прелюбодеяния. Он не позабыл какого это — быть с женщиной. Особенно со столь желанной. Столь яростной. Он — смиренный раб Господа. Она — его искушение. И этой ночью… Иосиф Сид с удовольствием ему поддался.***
Это было наваждением, разбушевавшейся фантазией, видением больного воображения. Так пыталась успокоить себя Мур, приходя в себя на поляне, в одежде. Замёрзшая от утренней росы, Элен поспешила обратно в штаб, дабы взять машину и направиться в Фоллс Энд. Вот только… — Это был сон… — упрямо твердила себе под нос Элен. — Сон и не более… — впрочем, тело её говорило об обратном. Получив разрядку, мышцы перестали ныть. Легче стало двигаться, мыслить и, казалось, дышать. Но мисс Мур запрещала себе об этом думать. Ведь… Даже если представить, что случившееся — явь, ей впору пустить себе пулю в череп. В противном случае от презрения к себе иначе не избавиться.