Русские народные сказки

Если бы у Саши была возможность сделать реалити-шоу с участием Артёма, он бы назвал его «Один день с Артёмом Дзюбой: Вжух — ты пидр». Не было человека, который был бы равнодушен к Артёму. Его либо любили, либо ненавидели. При чём Саша сильно так подозревал, что, если бы Артём только захотел, то он сделал бы так, что его любили все. Дайте ему один день — и к концу этого самого дня они с Быстровым уже пили бы на брудершафт. Один день — и Эмери бы к вечеру называл Артёма лучшим футболистом России и умолял перейти в его клуб. Но это всё, разумеется, было бы, если Артём сам захотел. На самом деле Саша прекрасно понимал людей, которые терпеть не могли Артёма Дзюбу. Он мог быть хамоватым, громким, назойливым, с непомерным ЧСВ. Его было слишком много — он комментировал любое слово тренерского состава, перечил ему же, троллил товарищей по команде — по мнению Саши, не всегда корректно — передёргивал, смеялся, всрато шутил. Это кого угодно могло вывести из себя. Не зря же потом кто-то из многочисленных тренеров, с которыми работал Артём, сказал: если в раздевалке присутствует тишина, значит, в раздевалке отсутствует Артём Дзюба. Но при этом… При этом Артём обладал такой бешеной энергетикой, такой чудовищной по силе харизмой, что сбивал с ног любого на своём пути. Поэтому не удивительно, что под обаяние Артёма попадали практически все. Он был весёлым, заботливым, никогда не унывающим и всегда — искренним. Артёма было много, а хотелось ещё больше — он пиздел, не умолкая, троллил товарищей по команде — по мнению Саши, почти всегда метко и смешно — передразнивал тренеров, заставляя остальных буквально задыхаться от смеха, если радовался, то как ребёнок — в полную силу и самозабвенно, если злился, то тоже как ребёнок — громко и пылко. Артем был вспыльчивый, но такой же отходчивый. А ещё он был очень добрый. Вообще, по мнению Саши, людям, которые имели в своей жизни такого друга как Артём, крупно повезло. Ради своих тот мог костьми лечь, отдать последнее, даже, полагал Саша, убить, если придётся. И Саша был одним из тех счастливчиков, которые могли назвать Артёма Дзюбу своим другом. Артём завораживал по всем фронтам. В первую очередь, конечно, внешностью. Почти двухметровый гигант с голубыми доверчивыми глазами, сильными руками и длинными ногами, он внушал какой-то восторг и даже, возможно, священный трепет. Потом Артём открывал рот, и тогда существовало два возможных варианта развития событий: либо Артём своей неуёмной экстраверсией и полным игнорированием личного пространства отпугивал не готового к такому напору собеседника, либо своей мальчишечьей улыбкой и подкупающей открытостью заставлял его влюбиться в себя — раз и навсегда. Про таких людей говорят — душа нараспашку. Вот Артём таким и был. Тактильный, шумный, дружелюбный как щенок и такой же любвеобильный, Артём переобнимал всех своих коллег по команде, одаривал вниманием поклонников и с искренней благодарностью принимал их любовь к себе. Саша наблюдал со стороны. Совсем худо стало после Чемпионата, когда Артём, выдавший в пяти играх один гол за другим, вдруг проснулся народным любимцем и чуть ли не национальным героем. Не Акинфеев, который был практически ветераном сборной в свои 32 года. Не Акинфеев, который был капитаном команды. Не Акинфеев со своей волшебной левой ногой, а Артём Дзюба — футбольный нападающий и главный козёл отпущения для болельщиков. Артём, который в борьбе за мяч носился по полю как маленький, но смертоносный ураган. Артём, который вместо капитана кричал слова поддержки в перерыве между таймами, заглядывал в лицо ребятам, чтобы удостовериться, что каждый из них получил от него заряд энергии и силы, верил в свою команду и в каждого игрока в частности. Артём, который после проигрыша плакал от обиды и разочарования как ребёнок, но который нашёл в себе силы выйти к журналистам и передать послание болельщикам. Во время премьер-лиги всё продолжилось. Артём из матча в матч бегал по полю, орал, размахивал руками и — забивал, забивал, забивал. Болельщики, коих после мундиаля стало в разы больше, словно с цепи сорвались. Дзюбомания накрыла страну как цунами. Саша собственными глазами смотрел видео, на котором взрослые мужики плакали, тянули к Артёму руки, лезли целоваться и дрались за шорты, которые Артём забавы ради кинул в толпу. Это было тотальное безумие, массовое помешательство. Саша никогда в жизни не думал, что по русскому футболисту будут фанатеть так, словно он Роналду или Месси. Самое отвратительное заключалось в том, что Саша в этот период всё ещё не оправился от травмы и не мог находиться рядом. Он тихо бесился, методично, с наслаждением мазохиста просматривая ленту в Инсте, где он мог видеть скандирующих «Дзюба — бог футбола» болельщиков, или обнимающих забившего очередной гол Артёма ребят по команде, или самого Артёма, с детской непосредственностью рассказывающего журналистам, что после игры его зацеловали с ног до головы. Поначалу Саша не мог понять, что произошло. Просто однажды очередные весёлые байки Артёма про фанатов и фанаток вдруг вызвали в Саше глухое раздражение. Он просматривал новости, фото и видео и чувствовал, как внутри ворочается что-то доселе неизвестное — серое и мерзкое, как канализационная крыса. Сначала Саша подумал, что это обыкновенная зависть менее успешного футболиста к более успешному. А потом, глядя, как Артём обнимается и обменивается фирменным приветствием с Нобоа, Сашу пронзила простая, предельно ясная мысль: не зависть это, а ревность. Ведь это он, Саша, лучший друг Артёма. Это с ним Артём ездит отдыхать по Европам, часами болтает по телефону, обменивается всратыми фотошопными картинками в стори. Ему жалуется на проёбы и хвастается победами, с ним напивается, когда в очередной раз ссорится с Кристиной. Саша едва сдерживал себя от порывов звонить Артёму каждый день, чтобы точно знать, где он и с кем проводит время, чем занимается, с кем встречался сегодня. Саше просто необходимо было контролировать всё, что касалось Артёма. Он понимал, конечно, что не имеет никакого морального права так поступать. В конце концов, он и так имел Артёма в своей жизни больше, чем кто-либо другой. Но он ничего не мог с собой поделать и чувствовал себя беспомощным и бессильным, как чувствуют себя дети, когда у лучшего друга появляются новые друзья. Он страшно боялся потерять Артёма, потому что он всегда был рядом, всегда поддерживал, всегда был его лучшим другом. Потом был Артёмов день рождения, который тот был вынужден провести на тренировке, а вечером — в кругу семьи. Поэтому чуть позже, найдя свободный вечер между бесконечными тренчами и матчами, Артём позвал Сашу в сауну — «посидеть по-мужски, малыш, а то чё мы как эти». Сауна была охуенная, выпивка ледяная, а Сашу радовала мысль, что Артём позвал только его и нет здесь других людей, с которыми бы пришлось соперничать за внимание Артёма. Саше было хорошо, многомесячное напряжение отпускало, и внутри наконец перестали грызться серые крысы ревности. Возможно, именно это и было виной тому, что произошло потом. Саша незаметно, из-под ресниц рассматривал Артёма, прислонившегося к горячей деревянной стене и блаженно прикрывшего глаза. Саша сам мог похвастаться неплохой фигурой — он же спортсмен, в конце концов, но Артём… О, тело Артёма было нечто за гранью. Литые мышцы рук под блестящей от пота кожей, внушительный пресс, крепкие бёдра и — Саша сглотнул — крупный мягкий член, лежащий под животом. Артём был эстетически прекрасен, и Саше не было зашкварно признавать это, потому что это был факт. Саша снова мазнул по Артёму взглядом с ног до головы и вдруг с ужасом понял, что у него встаёт. Он занервничал, задёргался, надеясь, что успеет выйти до того, как Артём откроет глаза и обнаружит, что у его лучшего друга стоит, а в сауне только они двое. Такого унижения Саша просто не вынесет. Он потихонечку стал сползать с деревянной скамьи и замер, как мышь, пойманная котом, услышав ленивый голос Артёма: — Что, о Даше думаешь? Саша фальшиво улыбнулся, сел поудобнее, будто не пытался секунду назад слиться незамеченным, и пробормотал что-то нечленораздельно-утвердительное. Пару минут оба молчали. Саша кожей чувствовал, что Артём смотрит на него, и член под его внимательным взглядом окреп ещё сильнее. Саша делал вид, что ничего не происходит, хотя на самом деле ему хотелось провалиться сквозь землю, поэтому он подумал, что ослышался, когда в жаркой тишине раздался Артёмов голос: — Помочь? Саша в немом удивлении поднял глаза и увидел, что Артём глядит на него, приподняв бровь, и всё так же лениво и расслабленно ухмыляется. Саша кивнул… Он едва подавил стон, когда пальцы Артёма обвились вокруг его члена, обнимая нежно, но крепко. Артём не отрывал взгляда от Сашиного лица, а тот неверяще смотрел вниз, туда, где его ласкала рука Артёма. Разум отказывался понимать и принимать реальность, в которой его член был заключён в плен ладони его лучшего друга и нежную головку члена чувствительно царапала мозолистая после вечных тренировок в спортзале кожа. Саша шумно втянул раскалённый воздух через нос, чувствуя, как обжигается слизистая, но было всё равно. Он лихорадочно оглядывал Артёма, его лоснящуюся кожу, перекатывающиеся мускулы на руках, блестящие в сумраке сауны глаза, капельки пота, катящиеся по лицу, и… Саша моргнул. Напрягшийся член, почти достающий головкой до пупка. У Артёма стояло — крепко и по-всамделишному. У Саши перехватило дыхание, он ещё пару секунд жадно смотрел на Артёмов член, а потом поднял голову и прерывисто выдохнул: — Можно? — несмело протянул руку к животу Артёма, не касаясь кожи. Тот снова пьяно ухмыльнулся и ответил: — Я думал, в этом и заключается помощь другу. Саша кивнул — раз, другой. Облизнул пересохшие от волнения и жары губы, заглянул в глаза напротив и будто в омут с головой — погладил пальцами в раз напрягшийся живот, царапнул бедренную косточку и накрыл ладонью ладный, перевитый венами член. Артём глухо застонал и чуть откинул голову назад, открывая шею. Саша с восторгом уставился на бешено бьющуюся вену, осознавая, что это он сейчас делает Артёму хорошо. Они хрипло дышали, смотрели друг на друга не отрывая глаз, двигали руками — жёстко, быстро, в рваном нечётком ритме, а вокруг них пульсировала просто адская жара, Саше казалось, что ещё немного и он просто вырубится, но упрямо продолжал фиксировать взгляд на лице Артёма, на его полуопущенных ресницах, морщинке на лбу и изогнутых в знакомой ухмылке уголках рта. Артём был красивым, сбивающим с ног, и Саша смотрел, смотрел и думал лишь о том, что сейчас видит его таким, каким он бывает лишь наедине с женой. Что, по сути, он не имеет права видеть Артёма таким. Что нельзя так с Кристиной и Дашей. Что убил бы за то, чтобы увидеть Артёма — таким. Оргазм получился сильным, душным и не принёс желанного облегчения. Саша не поднимал глаз, смотря на собственные пальцы, на которых остывала чужая сперма, а Артём спрыгнул на пол и довольно потянулся всем телом, как сытый лев. Саша как из-под толщи воды услышал, что его о чём-то спрашивают, и вскинул на Артёма совершенно больные глаза. — Пиво будешь, говорю? — Артём улыбался, вёл себя совершенно обычно, как будто не они отдрочили друг другу минуту назад, как будто для него была вполне естественна такая ситуация. Как будто он натурал настолько, что даже подержав за хер другого мужика, он всё равно оставался натуралом, уверенным в себе и своей сексуальности. — Буду, — хрипло ответил Саша и откашлялся. Вроде бы всё было хорошо. Их с Артёмом дружбе ничего не угрожает, Артём ясно дал понять, что Саша его бро, что других лучших друзей у него нет. Саша должен быть спокоен теперь. Глядя на Артёмовы ямочки на пояснице, Саша подумал, что, кажется, сегодня он открыл ящик Пандоры.