///
— Незачем было это делать, — Йоруичи подходит к Соуске. Смотрит на его спину, переводит взгляд на дверь. Женщина хмурится, думает, зачем Айзен все это затеял, ведь о физических тренировках в их кругу никто особо не говорил. — Законы этого мира не изменились, — мужчина достает меч Ханы из земли, удобнее перехватывает свой и двигается к складу инвентаря. — О чем ты? — Злость, обида или страх — любая из этих эмоций заставляет эволюционировать. Нет способа проще открыть в себе что-то. — Мотивировать людей можно по-другому! — Йоруичи говорит явно недовольно, но не продолжает мысль, лишь отводит взгляд в сторону. — Разве она не изменилась? — Похоже на то, — соглашается Айзен и покидает место тренировки. Выходит, не один он заметил это. Порой он думал, что человек, которого он увидел впервые, и человек, за которым наблюдает сегодня, — разные люди. Никто из них не мог сказать, что именно изменилось в человеческой девушке. Он замечал, что Мацуо становилась более кроткой, вдумчивой и спокойной. Ее импульсивность медленно сходила на нет после начала их обучения, а найти этому вразумительную причину было сложно. Иногда ему казалось, что он видит в ней что-то свое, такое родное и знакомое, но все еще до боли простодушное, наивное и ненужное. Он не помнит, сколько сотен лет назад, но точно знает, что искоренил в своем сердце подобные слабости характера. Учить Хану тонкостям собственной и чужой психологии в его планы не входило, до сих пор от нее он хотел лишь двух вещей: возросшей силы и способности защитить себя от, с недавних пор, легкой смерти. К сожалению, пока ни первого, ни второго она сделать не в состоянии, а это заставляет волноваться.///
Неотложка еще никогда так не радовала Хану. Иметь возможность засесть в своих банках-склянках, мешать реагенты, заполнять бумаги — все это Мацуо делала с двойной скоростью и рвением, ведь хотела успеть как можно больше. Не потому, что за время ее гибкого графика работы накопилось много, но лишь по той причине, что здесь, в клинике Куросаки, чувствовала себя полезной, продуктивной и, самое главное, в каком-то смысле сильной. У всех людей были различные места абсолютной власти. Куросаки Юзу, ее добрейший и милейший кохай, могла уложить на лопатки кого угодно на кухне, и ей не нужен был ни меч, ни щит, ни какие-либо заклинания: одной ложки отменного супа хватило бы, чтобы заставить замолчать любого. Ей, Мацуо Хане, не было равных в неотложке. Подобрать правильное соотношение жидкостей, попасть в вену с первого раза, провести достаточно сложную операцию — она могла все. И вряд ли Айзен мог здесь ей сказать, что она слаба. Потому, когда Соуске увязался за ней на работу, она ему не перечила и вообще постаралась не разговаривать лишний раз. Ведь знала: минут двадцать времени, и ее голову перестанет заботить чепуха вроде ее физической несостоятельности. На часах уже два, Хана раскладывает документацию по папкам и думает о том, что родителей навестить все же стоит. Только не знает, как отправиться в недалекое путешествие без сопровождения. Просто так ее отпускать боялись, кто-то же просто отказывал ей в таких просьбах. Соуске же заявлял, что если она хочет поехать, то без компании не обойдется. Приводить домой кого-либо из ее новых знакомых было бы довольно странно, но молодое семейство Куросаки, как подумалось девушке, было хорошим вариантом. Из мыслей ее вывел пронзительный крик за окном. Мацуо, выглянув в него, увидела лежащего на асфальте человека. Не медля ни секунды, она ринулась на улицу. Женщина лежала неподвижно, в неестественной позе и более не была в сознании. Хана прощупала ее пульс. «Нет?!» — девушка принимается делать искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. Нет ни минуты, чтобы диагностировать, что с ней произошло. Она может быть уже мертва, и тогда Мацуо все делает напрасно. В медицине вера в лучшее всегда играла одну из ключевых ролей, но когда под руками не чувствуешь стучащего сердца, вера медленно становится тревогой. Хана выбивается из сил, хочет перевести дух, но понимает, что, напротив, нужно спешить. «Как быть?.. Если бы все в ней просто застыло на время!..» — девушка надавливает на грудь женщины вновь, но внезапно ее руки проходят сквозь грудную клетку и погружаются в темноту. А за ними вслед падает и сама Мацуо. Хана злится, ведь сейчас совсем не время для подобных выходок со стороны существа, которое ее направляет на ее пути. Кьёка всегда появлялась неожиданно, порой даже не вовремя. Как и в этот раз. — Не сейчас! Неужели ты не понимаешь?! — девушка кричит куда-то в пустоту. Кажется, сейчас она не может сдержать эмоций. И все дело не только в умирающей в ее руках женщине. — Сейчас я нужна тебе. Оглядись, — Хана осматривается, всюду темным темно, но внезапно ее взгляд ухватывает цепь. Девушка ищет ее начало. На секунду на ее лице застывает недоумение. Она широко раскрывает глаза, не может сказать и слова. Перед ней стоит женщина в белой шитаги, а в середине ее груди начинается вереница звеньев. — Что… — Эта цепь зовется цепью судьбы. У обычных душ ее нет. Но эта женщина умирает, потому цепь и появилась, — голос духа спокоен и мягок. — Твоя сила — видеть души. Сейчас ты находишься в ее душе. — Как это ее спасет?.. Как?! — Возьми цепь в руку и прислушайся, — наступила тишина. Более никто ее не прерывал. Ни Хана, ни женщина, которая стояла неподвижно и не дышала, ни Кьёка Суйгецу. Мацуо не знала, есть ли у нее время медитировать в таком напряжении, но и выбраться из этого места не представлялось возможным. Рука непроизвольно сжалась на цепи, ладони побелели, девушка сглотнула и закрыла глаза. Она не знала, сколько так стояла: пару минут, часов или вовсе день. Но в один миг она чувствует, что ее руки теплеют и загораются золотым светом, а этот свет переходит от одного звена цепи к другому, в конце захватывая и саму женщину. — Созо*, — тихо произносит Хана, прежде чем тьма вокруг них рассеивается. Яркий свет солнца заставляет ее раскрыть глаза и зажмуриться: это неприятно. Все ее тело будто ослабело, чувствовала себя она так, будто спала слишком долго. Девушка поднялась на локтях и первым делом увидела Ишшина. Тот подал ей руку, и она встала на ноги. Рядом с ними, на асфальте лежала пришедшая в сознание женщина. На одном колене рядом с ней сидел Соуске и, кажется, обдумывал что-то. После перевел взгляд на Хану, поднялся и помог встать женщине. — Я здесь сам разберусь, идите, — босс берет под руку даму и скрывается за дверьми клиники. Айзен не обращает на него внимания, лишь смотрит на свою руку. — Ты разрушила мою лечащую технику, — заключил он, — молодец. Расскажешь о своей способности за чашкой чаю, — скорее утверждает, а не спрашивает Соуске. Хана смотрит на его удаляющуюся спину и не верит своим ушам. Помнится ей, в последний раз похвала из его уст звучала месяц назад, в самом начале, когда все ее обучение состояло из одной голой теории. — Меня подождите! — Айзен оборачивается. Девушка забегает в клинику и, взяв вещи, возвращается к нему. — Будем чай сейчас пить, — ее воодушевлению нет предела. Рассказывать о своих способностях она начинает по пути в магазин Урахары.///
Уэко Мундо оказывается на редкость ужасным местом. Так думает Шичиро, вышагивая по песку. Он не знает, куда идет, не знает, зачем вообще сюда пришел. Открыть гарганту после сражения с шинигами показалось логичным решением. Потому сейчас он пересекает пустыню, отбивается от вездесущих пустых и ищет ответы на вопросы, которыми задается день ото дня на протяжении двенадцати лет. Пустые вокруг него кажутся настоящим зверьем. В сознании, но лишь с одной целью — убивать. Он видел десятки сражений на своем пути, на него самого нападали редко. Шичиро чувствовал духовную силу каждого и точно знал, что равных ему здесь единицы. Соответственно, имеет дело он лишь с самыми отважными. Вдалеке он чувствует скопление большого количества реацу. Сказать правильнее, даже несколько источников таковой. Гадает, чего ему ждать: очередного побоища, участия в сражении или же холодного безразличия, которое довелось ему здесь увидеть лишь однажды. Но видит перед собой пустой лишь высокие каменные стены и купола. Решение находится само собой: нужно попасть внутрь. Он уверен, что просто так это сооружение появиться здесь не могло. Шичиро не думает долго, выставляет вперед руку и произносит привычное «серо», делая в стене большую дыру. Быть незамеченным в его планы не входило, потому появлению десятков пустых он был не удивлен. Он поднимает свои руки в воздух, пытаясь сказать, что не намерен атаковать. Трое девушек перед ним переглядываются, после чего приказывают огромному пустому проследить за тем, чтобы их гость попал в тронный зал. Тия никогда не сидит на троне Соуске Айзена. И сейчас она стоит у одного из окон, ожидая свою фракцию. Они уже давно почувствовали появление чужого существа, однако не были уверены в том, что это арранкар. Пускай их реацу и были похожи, но чем-то друг от друга отличались. — Что ты здесь делаешь? — ее голос спокоен и глубок. Женщина оборачивается, чтобы взглянуть на него. Все они были правы: от арранкара на нем лишь сломанная наполовину маска, которая скрывала нижнюю часть его лица. — У меня нет определенной причины. — Как ты обрел эту форму? — Обрел? — пустой смотрит прямо в ее глаза. — Я был создан таким. А вы, полагаю, свою форму обрели? — Кто тебя создал? — Харрибел заметно напряглась. — Айзен Соуске. — Харрибел-сама! — Шичиро смотрит на вспылившую девушку. Не понимает, что вызвало подобную реакцию. — Тебе не стоило здесь появляться, — говорит женщина, — более это имя не звучит в этих стенах. — Более? — пустой недоумевает. — Вы знали моего мастера? Что с ним произошло? — Он был повержен, — Тия в легком замешательстве. — Как давно это было? — Тринадцать лет назад. Мы воевали с Обществом Душ. Но были повержены. И преданы. «Тринадцать?..» — Шичиро не может пошевелиться. Та война, к которой он обещал его разбудить, прошла? Пустой уверяет себя, что это ложь: должно быть, эта война только впереди, и у Айзена есть иной план. Но к нему приходит осознание, почему же они так похожи друг на друга, он и эти пустые. Он касается свой маски, падает на колени. Это ранит его до глубины души. — Прошу, — он опирается руками об пол, — позвольте мне остаться. Меня… этот шинигами предал и меня…///
Лаборатория Заэля, восьмого из Эспады, как выяснилось, не была полностью уничтожена. Оборудование осталось годным к эксплуатации, потому исследованиями Шичиро занялся почти сразу же, как попал в Лас Ночес. Он хотел узнать, что связывает его и арранкаров, а также выяснить, какова причина такой большой разницы в уровне его реацу и реацу здешнего правителя, Тии Харрибел. Его маска продолжала отпадать, порой он и сам ее срывал небольшими кусками. Стоило подобному произойти, как он чувствовал, что становится сильнее. В таком случае, все арранкары должны были быть на порядок выше его. Но реальность отличалась от гипотезы. Месяц исследований выявил интересные факты, о которых Шичиро мог только догадываться. Арранкары были созданы из пустых, в то время как он был… был чем-то странным. Чем-то, что состояло и из души шинигами, и из сущности пустого. Ребусы, оставленные Айзеном, были действительно сложны. И разрешить их было его самым большим желанием. Шичиро чувствовал себя словно брошенное на произвол судьбы дитя. Он как вчера помнит слова мастера о том, что тот его разбудит, когда придет время. Что они будут биться вместе и, одержав победу, построят иной мир. Но проснулся он двенадцать лет назад. Найти реацу создателя не смог, и потому скитался в его поисках по Обществу Душ. Убивал пустых, которые находили его по остаткам оставленной реацу. Жил и ждал, пока объявится он. Пустой спускается на этаж под лабораторией, где его ждут четыре колбы, достающие до потолка. Он смотрит на свое творение и, кажется, радуется в глубине души своим достижениям. Ведь обязательно покажет их Айзену. — Осталось совсем немного, мастер.