///
Утро Айзена выдалось на редкость очень хорошим. Чего таить, последние месяца полтора жизнь в магазине Урахары доставляла больше спокойствия, чем нервов, потому можно было с уверенностью заявлять, что какое-то напряжение, витавшее в воздухе, улетучилось. И даже факт появления странностей одной за другой не мог испортить воодушевления Соуске. Ведь, кроме всего прочего, его план все еще не был никем прерван. Что было довольно подозрительно. Жить в одном доме с Урахарой Киске и не быть раскрытым — искусство настоящего гения, коим Айзен и являлся. Соуске не мог назвать точной причины, но почему-то всегда находил свое приподнятое расположение духа слегка… нехарактерным для себя? Если рассудительность лежала в основе его характера, то в основе основы лежало каменное спокойствие. Чем же оно нарушалось, он не знал. Время от времени новые, такие незнакомые эмоции захлестывали с головой, что было даже страшно подумать, откуда он поднабрался этого. Все стрелки указывали лишь на одного человека, некогда катастрофу, теперь же занятного индивида — Мацуо Хану. Айзен считает, что жизнь в мире людей его изменила, в конкретном случае можно это слово заменить на «потрепала». Он помнит, как чуть больше десятка лет назад безжалостно оставлял раны на телах служащих, проводил не самые гуманные опыты, с каким-то приятным чувством доказывал своим противникам их уязвимость и манипулировал ими. Но когда попал в Каракуру, решил поумерить пыл. А потом появилась она. И что-то пошло не так. Мацуо Хана, которая просто работала в клинике Куросаки, была совершенно обыкновенна, проста как дважды два и, что было важнее всего, неинтересна. Пускай так, но ее и тогда можно было использовать в своих целях: подговорить, очаровать, заставить стать своими глазами в доме Куросаки, а потом однажды нарушить эту идиллию. Но Соуске этого не сделал. Мацуо Хана, которая спит в одной из соседних комнат, — совершенно другой разговор. Возможно, еще не раскрывшая весь свой потенциал, но она в глубине души сильная и стойкая. К тому же, как выяснилось, способная девушка, когда дело доходит до учебы, и интересный человек, когда дело доходит до бытовых мелочей. Вероятно, она могла бы стать его протеже, родись и умри она лет на двести-триста раньше и попади в Общество Душ. Иногда Соуске сравнивал ее с пластилином или глиной: если направлять в нужную сторону, то Мацуо будет податливой и схватит все на лету. Порой он думал о том, что же с ней случится, когда весь механизм придет в действие. Когда он выяснил, что его духовный меч — Кьёка Суйгецу — более не в Сейрейтее, а в этой девушке, сразу понял, что тот стал артефактом внутри ее души. Понял, что его занпакто ждет его так же, как однажды ждал Хогьёку, заключенный в душу Рукии Кучики. План Айзена был донельзя прост: развить способности Ханы до максимума и после забрать их вместе с мечом. В дорожную сумку падает рубашка, а Айзен кивает сам себе, мол, да, это и есть причина его первоначального интереса к ней. Другая вещь, которая заставляла его задумываться, несомненно, — изменения в Хане. С тех пор, как они делят один источник духовной силы, она сильно изменилась. Прическа средней длины медленно, но верно превращалась в длинную, ее буйный нрав и желание опасных приключений куда-то исчезли, оставляя после себя легкое спокойствие и порой молчаливость. Ее непонятный врачебный почерк внезапно выровнялся до почти идеальной каллиграфии, а с недавних пор две пачки тофу вместо одной выдавали в ней, что тоже неожиданно, любителя этого сыра. И в этот момент Соуске думает, что кого-то ему это напоминает. Он поворачивается к окну и видит свое полупрозрачное отражение в стекле. «Круто…» — до него доходит связь между их изменениями. Оказывается, один источник духовной силы может не только дать кому-то способности, но еще и пропитывать пользователей друг другом. Именно поэтому Айзен использовал слово «круто». По крайней мере, ему хочется верить, что все дело в этом. Часы на странном устройстве в руках говорят, что уже семь утра. Помнится, в последний раз телефоны в мире живых выглядели совсем иначе. Раскладушки, пример с которых брали в НИИ и делали сканеры местности для поиска реацу пустых. Хотя гладкая поверхность и присутствие лишь одной кнопки Айзену нравились. До его уха доносится звонкий звук будильника. Через пару минут слышатся шаги по деревянному полу и захлопывается дверь в ванную. Хана, стоя под струями воды, проклинала свое желание порыться в библиотеке Урахары накануне поездки. Ей захотелось узнать немного больше об истории Общества Душ и причастности Айзена к ней, но в книгах не было ни одного упоминания о нем. Определить временной промежуток так же было сложно, ведь о возрасте Айзена она ничего не знала. С виду ему было не больше тридцати пяти, но этот ответ, она была уверена, заведомо неверный. Больше, чем свое желание узнать об истории Соуске, она проклинает те ночи, когда видит его прошлое. Эти обрывки всегда непонятны, мимолетны и не дают никакой информации, чтобы восполнить предыдущие его слова. Однажды, сильно разозлившись, она решила записывать все в заметки на телефоне, а после решилась составить план действий. Пока в нем было немного пунктов, но жирным шрифтом был выделен лишь один — узнать, кто такая Кучики Рукия. Ее имя слишком часто фигурировало в ее видениях и, узнав о ней больше, возможно, она смогла бы ответить на некоторые вопросы. — Айзен-сан? — девушка стучит о деревянную раму. — Вы готовы? — Да, — створка седзи отъезжает в сторону. Девушка смотрит на него, пожалуй, немного дольше положенного. Она уверена: быть таким красивым — преступление против человечества. Или же против ее сердца, которое так бешено стучит где-то в груди. — Если ты останешься так стоять, то мы опоздаем, — Айзен легко улыбается и кивает в сторону коридора. Девушка приходит в себя, поворачивается, доходит до выхода, где надевает обувь. Через пару минут оба идут по улице в сторону автовокзала.///
— Запоминайте, — она приставила палец к подбородку и подняла глаза к небу, — маму зовут Мацуо Кано, папу — Мацуо Ясуо. Они оба добрые, так что волноваться не стоит! — Что-то еще? — Айзен, хоть и слушает Хану, погружен в свои мысли. Ехали они совсем недолго, минут тридцать, потому он успел наслушаться разной информации о родителях Ханы. — Нет, это все. Мы пришли, — Мацуо останавливается у небольшого дома. Они сейчас на окраине города. В центре сплошь стеклянные высотки, шум и гам, по этой причине их семья обосновалась подальше от активной жизни. Девушка поднимается по короткой лестнице, нажимает на кнопку звонка и ждет. Двери раскрываются, на пороге стоит темноволосая женщина невысокого роста. — Давно не виделись, мам! — Проходи! — Кано отходит в сторону, рядом с ней так же проходит мужчина и здоровается. — Представишь своего друга? — А, да! Это Айзен Соуске-сан, — девушка глупо улыбается и разводит руки в стороны, мол, прости, что не предупредила. Мужчина кланяется ей, женщина представляется и кланяется в ответ. Тепло улыбается. Соуске отмечает, что они с Ханой похожи. Наверное, глазами и формой лица. — И как ты познакомилась с этим молодым человеком? — в ее голосе можно уловить что-то хитрое. Кажется, мать — она в любой момент своей жизни есть мать. Хана же в полнейшем ступоре. Внезапно она осознает, что успела рассказать Соуске обо всем, кроме легенды о том, кем он ей приходится. Она уже хочет открыть рот и начать с «ну-у, значит…», но Айзен перебивает ее мысленные усилия. — Я ее научный руководитель, — Соуске даже рассказывает о том, какую диссертацию она пишет, как они вместе читают книги и обсуждают некоторые моменты. Хана не верит своим ушам. Не потому, что Соуске сам придумал эту историю, но потому, что придуманные ими истории совпали. Это вызывает одновременно и восхищение, и возмущение, ведь чувство того, что делят они одну голову, ей было совсем не по душе. Кано охотно слушала мужчину и время от времени говорила, какой он хороший человек и, вероятно, преподаватель. — Мои докторанты становятся лучшими, — не без гордости говорит Айзен, присаживаясь за накрытый стол. Они еще немного ждут, после домой возвращается отец. Обед проходит в легкой обстановке, родители Мацуо все расспрашивают Соуске о нем, его работе и жизни. А еще о том, легко ли работать с Ханой. Как только прозвучал злосчастный вопрос, девушка припомнила все свои неудачные моменты на последних тренировках и приготовилась к худшему. — Ваша дочь прекрасная ученица, — рука Ханы с палочками невольно зависает в воздухе, — понимает все с первого раза и сама работает со сложными книгами и источниками. Это похвально. — Молодец, Хана! — отец Мацуо был живым и резвым человеком, в своем характере она пошла в него. — Мы можем не беспокоиться за твою работу. — Да… конечно, — девушка кивает и улыбается, мысленно негодуя, ведь внимания Соуске перепадает явно больше, чем она ожидала. Может, ехать с Ичиго и Орихиме было лучшей идеей? Когда закончился обед, Кано провела гостя к его комнате. Хана шла за ними без интереса, иногда ловила отдельные слова из их беседы, но мыслями была далеко в магазине Урахары и в попытках найти немного информации о Кучики Рукии. Этот вопрос, к сожалению, волновал ее слишком сильно.Неужели ты и вправду ненавидишь меня?
«Что?..» — Мацуо не понимает, с чего бы Айзену спрашивать у нее это. Но когда она поднимает взгляд с пола на идущих впереди людей, видит лишь спины. К ней никто не обращался.Это невозможно. Прямо сейчас в тебе нет ненависти ко мне.
«Плохо дело…» — Хана понимает, что воспоминания о жизни Айзена плавно переходят из ее снов в реальность. Ничего хорошего это не предвещало, а если начать зависать перед Соуске, то он непременно что-то поймет. Вряд ли бы ему захотелось, чтобы кто-то копался в его прошлом. Пускай и не намеренно. Девушка слышит, как со скрипом закрывается дверь. — Ты мне не говорила, что у тебя такой интересный руководитель, — женщина немного возмущена. Она надеялась, что дочь будет с ней делиться успехами в личной жизни. — Не придумывай, в этом ничего нет. — Это мы посмотрим, — она как-то многозначительно улыбается и спускается на первый этаж. Мацуо думает, куда ей сейчас лучше пойти: к себе или зайти к Айзену. Впрочем, и то, и другое лишено смысла, ведь в обоих местах девушка будет чувствовать себя не в своей тарелке. Перед Соуске дрожать всем нутром уже стало хорошо скрываемой привычкой, а сидеть в пустой комнате было просто неуважительно по отношению к гостю. — Заходи, — Хана без слов проходит внутрь и усаживается на мягкий стул у компьютерного стола. Айзен садится на кровать. Они ничего не говорят друг другу, за окном тоже тихо: осенний день выдался безветренным. Девушка не в лучшем расположении духа, но рассказать причину не может. Хана поднимает взгляд и встречается с глазами Соуске, смотрит неотрывно, внимательно. В комнате висят плотные шторы, включена лампа, стоящая в углу, мягкое освещение лишь нагнетает обстановку. «А что случится, если я вдруг пойму?» — спрашивает она себя. Почему-то сейчас Айзен не кажется таким добрым и терпеливым. На самом деле, она никогда не приписывала ему эти качества в полной их степени. Что-то трезвонило во внутренние колокола и кричало, что опасаться все же стоит. Но вот чего — вопрос. — Ты слушаешь? — А? — Ты узнала что-то еще о своих способностях? — Айзен указывает на место рядом с собой. — Да, — она кивает, — во сне я исследовала свою душу. На пятый оплот я не смогла попасть. Мне сказали, что начиная с него — я становлюсь душой, а это опасно. Что в этом опасного? — Полагаю, чем глубже, тем сложнее вернуться в свое тело. Чтобы хорошо понимать душу, нужно самому быть душой. А ты — человек. — Звучит как оскорбление, Айзен-сан, — Хана, шутя, дуется, сложив руки на груди. — А второй и третий оплот? — Не знаю. На них ничего не было. — Постарайся этой ночью разобраться, — он кладет руку на ее плечо, — чем быстрее, тем лучше. — Но зачем? — девушка смотрит в пол, поднять взгляд ей не хочется. — Зачем мне так спешить? Вы говорили, что будут нападения, но их нет. Опасности тоже. Тогда зачем? — Это обязательно произойдет, если тебя не учить. Твой потенциал основан на большом количестве духовной силы, и лишь умение ее контролировать может тебя уберечь.///
— Ты вернулся, — Шичиро поворачивается к раскрывшейся двери. — Что-то случилось, Хуан? — Да, — высокий арранкар кивает. Хуан присоединился к Шичиро в тот же самый день, когда узнал о его исследованиях. Более того, де Брасо воодушевился его работой и его жаждой мести. После поражения Айзена Уэко Мундо разделился на несколько лагерей. Были те, кто все еще поддерживал Соуске и ждал его возвращения, лелея призрачные мечты; были те, кто люто его ненавидел и хотел реванша; были и те, кто просто отпустил прошлое и смотрел в будущее. Хуан пребывал в неопределенном состоянии, пока не узнал о Шичиро. О том, что тот имеет силу, способную сокрушить Владыку. — В Обществе Душ узнали о тебе. Они собираются устроить вторжение. — Как ты узнал? — После того, как я убил лейтенанта кидо отряда, я смог использовать одну из его техник и попасть незамеченным на собрание капитанов. — Они ничего не говорили о нем? — О нем — нет, но они упомянули мужчину, Урахару Киске. Сказали доложить ему о тебе. — Урахара Киске? Я помню… он тоже создавал Хогьёку, — Шичиро заметно напрягается. Он уже думал об артефакте, которым пользовался в своих целях Айзен. И понимал, какую силу тот мог ему дать к этому моменту. Однако пустой был уверен, что стоит ему и его созданиям сорвать свои маски окончательно — даже мастеру будет сложно с ними тягаться. — Ты принес ее? — Да, — арранкар достает меч из ножен. — Отдай, Мазморра*, — глаза Хуана закрываются, а когда он вновь смотрит на Шичиро, они уже полностью покрыты зеленой пеленой. Арранкар проводит по лезвию меча. На его пальцах остается сгусток зеленой реацу, который превращается в небольшую сферу. Ее он передает Шичиро. — Невероятно, что этот шинигами придумал подобную технику, — Шичиро завороженно смотрит на пылающий предмет. Созданные им монстры выглядели такими же живыми людьми, как и он сам. Лишь одна из них все еще не могла обрести свою маску — в нее не были вживлены способности души шинигами. Однако данная проблема была решена сию же минуту, ведь сфера погрузилась в небольшой отсек аппарата, стоявшего рядом с одной из колб. — Что мы будем делать, Шичиро? Капитаны не самые легкие противники. — Отобьемся и скроемся. Главное узнать, кто такой Урахара Киске, и найти его. Не обязательно побеждать их. — Анхель может позаботиться об этом. — Та девочка? — Да. Как ни как, а с информационными сетями ей легче работать, — де Брасо махнул рукой и опустился на один из стульев. — Я больше по части убийств. — Понимаю. У меня будет к тебе еще одна просьба. И к Анхель, думаю, — он стоит в пол-оборота, на его лице тревожная улыбка. — Как только найдете его, Урахару, проверьте, что он за человек. Нужно еще немного времени, прежде чем они проснутся. И сорвут свои маски. — Без проблем, Шичиро. Пойду и найду Анхель, — Хуан прощается с ним жестом руки. Последней в темноте коридора пропадает его темно-зеленая, длинная коса.///
Парк недалеко от дома показался Хане хорошей идеей для небольшой прогулки. Довольно тихо, людей мало, пара кафе неподалеку — все идеально дополняло ее небольшой план. Сознание услужливо напоминало, что не стоит у него интересоваться о его сослуживцах. Ее разум, а может и сердце, выбрало другую часть плана на сегодня — узнать его самого. Айзен знал о многом из ее жизни, с сегодняшнего дня точно, ведь детский альбом Ханы быстро попал к нему в руки. И, что удивительно, по желанию ее отца, а не матери. Ясуо всегда был дочкиным дурачком, а потому не скупился хвалить Хану. И рассказывать самые разные истории из ее детства. — Ну, а вы каким ребенком были? — девушка протягивает ему рожок. Айзен не большой любитель сладкого, но принимает угощение. — Таким же, как и все другие, — говорит Соуске. Сам себе не верит, но не находит причины, по которой Хане стоило бы знать о большем. — Ваша душа с вами не очень согласна, — сорбет внутри начинает таять. — Вы-ребенок говорили, что вы особенный. Почему? — И ты в это веришь, Хана? — мужчина смотрит на заходящее солнце. — По-вашему, не стоит? — Никому не верь. — И вам не верить? — И мне, — девушка удивленно смотрит на него. — Первое существо, достойное твоего доверия — ты сам, — Мацуо молчит и смотрит вперед, тоже на солнце, и не может соединить мысли в голове. Кубик Рубика по имени «Айзен Соуске» не соглашался собираться. С ужасом она осознала, что заинтересовалась, ведь отпустить это непонимание сразу не смогла. В прошлом, встреть она такого человека, оставила бы попытки сразу же, но сейчас что-то изменилось. Рядом с Айзеном, на самом деле, много чего менялось. С появлением в ее жизни его воспоминаний, ее душа наполнялась сомнениями. Единственным, кто мог их развеять, оказался он. Но почему-то Соуске не спешит этого делать, и, напротив, заставляет сомневаться лишь еще больше. Самой развести тучи в своей голове ей не удавалось. — Расскажите что-нибудь из своей жизни, — она поворачивает голову в другую сторону, не смотрит на Айзена. — О чем ты хочешь узнать? — Не я прожила вашу жизнь, вам виднее, что было интереснее всего, — напористость Мацуо немного радовала Айзена. Люди — такие удивительные существа. Кроме того, что их желания бесконечно сильны, они сами не привыкли быстро опускать руки. Возможно, все дело в том, что им отведен короткий срок жизни, а может и в чем-то другом. По сравнению с каждым шинигами или с каждой душой, которой довелось прожить больше двухсот лет, все люди хранили в себе какую-то наивность и огонек. В ком-то больше, в ком-то меньше. Их мир так отличался от духовного мира, что это казалось одновременно и удивительным, и совершенно обыкновенным. А еще его удивляло то, что Хана так сильно хотела узнать что-то о нем. Карма неутешительна: почему именно человеческая девушка? Ведь люди, как считает Айзен, не те, кто мог бы что-то хорошо понять. Они просты и поэтому слабы. А слабые, как известно, высоко не стоят. Но почему-то она его внимания достойна. Сорбет на удивление вкусный. Соуске решает рассказать о своей любви к тофу, но его прерывает рык пустого. Он запоздало понимает, что Хана, по неведомой ему причине, сегодня плохо контролирует свою реацу. — Как символично. Надеюсь, ты рада, что дождалась первого нападения, — он легко улыбается, но вмиг становится серьезным. Уйти от пустого — не решение проблемы. Его нужно убить. — Я разберусь, — она выкидывает рожок в урну у скамейки и бежит в направлении пустого. Соуске не знает, назвать это безрассудным или правильным, ведь сражаться с ними она должна уметь. И уметь хорошо. Он выкидывает свой рожок и бежит вслед за ней. Судя по количеству реацу, пустой не из маленьких. Хана пытается продумать план действий, но понимает, что в этом нет смысла. Все равно она действует по ситуации. У нее в этом сражении лишь одна цель — использовать второй и третий оплоты, чтобы понять, как побеждать врагов своей способностью. Она видит огромного пустого в небе. Он очень похож на птеродактиля, но голова его закрыта белой маской. Ей говорили, что пустые — не самые красивые ребята, но они оказались даже хуже, чем она себе представляла. Хане приходится резко затормозить, ведь он летит прямо на нее. Она ждет удобного момента, чтобы прыгнуть в сторону и не дать пустому быстро и свободно маневрировать в воздухе, но просчитывается в тот момент, когда тот запускает в нее сгустком голубой энергии. Это откидывает ее назад. Если он хорош в дальнем бое, значит, придется придумать что-то искуснее. «Тогда мы будем сражаться в моей душе, умник», — Хана поднимается с земли и бежит к монстру, прыгает и, оказавшись в воздухе, хватается за его хвост. — Чия Бокьяку! — атака пустого, запущенная ранее, распадается на духовные частицы. Вокруг так светло, что хочется зажмуриться, но упускать монстра из виду недопустимо. «Если у всех есть их звери в душе, значит, и у меня есть», — рассуждает Хана, получая одно ранение за другим. Особенно сильный удар заставляет остановиться и осесть на площадке. — Докуджи но созо, — пустой издает звонкий рев, его маска дает трещину. Оставалось лишь эту трещину довести до конца. Что ее ждет на втором оплоте — загадка, но она все же опускает себя и монстра туда. Он передвигается медленнее, чем раньше. Пространство не позволяет ему летать и он подходит к Хане на своих жилистых лапах. Девушка не знает, что ей делать, но внезапно перед ней появляется человек с мечом в руках. Он одет в темную мантию в пол, лицо его было скрыто капюшоном. Он наносит точные удары по телу пустого. Мацуо чувствует, как ее руки теплеют, а на ладонях появляется знакомый золотой свет. Не такой мягкий, как при технике исцеления, а обжигающий и мощный. Фигура отходит в сторону, и Хана, не теряя ни секунды, атакует. — Бункацу*! — поток света попадает ровно в середину маски, та трескается. Пустой рассыпается на духовные частицы, а ее что-то выталкивает из собственной души.С зарождения этого мира не существовало ни истины, ни лжи. Есть лишь реальность, диктуемая властью. Однако… все живые существа этого мира принимают лишь удобные для себя «факты» за «истину». Потому что они не могут жить по-другому. А ведь… для беспомощных людей, составляющих большинство в этом мире… неудобные, затруднительные «факты» целиком и полностью являются истиной.
— Кха… — девушка еле поднимается, чтобы вновь осесть на колени на земле. Как сложно. Хана действительно считает, что все стало слишком сложно и непонятно. Ее сознание хочет немного передохнуть. А упреки прошлого от лица Айзена не делают ее голову легче. — Что там произошло? — Соуске поддерживает ее за плечи. — Я… — Мацуо кашляет и пытается отдышаться, — не беспомощный человек… — она теряет сознание и падает головой на его плечо. Мужчине остается лишь гадать, с чего бы Хане говорить о подобных вещах. О вещах, о которых обычно говорит он. Айзен кладет ее на землю, использует кайдо, чтобы заставить ее очнуться. — Для чего ты здесь, Мацуо Хана? — его рука, покоившаяся на ее лбу, очерчивает линию вдоль лица девушки. Пальцы касаются щеки, мягкой и теплой. Через пару минут он слышит мерное глубокое дыхание. Соуске берет девушку на руки и двигается к дому. Все же, спать нужно в кровати, а не на земле.