///
Плащ, скрывающий реацу, совсем не теплый. Доски холодные, пускай она и в носках. Ветер не гуляет по коридорам — уже хорошо. Хана не может описать ту степень неуверенности, которую чувствует прямо сейчас. Глубоко в душе понимает, что поступает ужасно: без согласия человека собирается узнать все о его жизни. Но ведь он сам не расскажет. А правда ей нужна. На часах уже давно за три ночи, она уверена, что он спит. Не может только сказать, смогла ли скрыть всю свою реацу. Но хотела верить, что ее коварный план закончился успехом, и теперь духовной энергии Ханы Мацуо в Каракуре нет. Девушка медленно-медленно отодвигает сёдзи его комнаты. Смотрит на его спину из-под тени капюшона: размеренное дыхание, не двигается. Фортуна сегодня на ее стороне. Нельзя упустить ее. «Все будет хорошо», — она делает пару шагов к его футону. И еще несколько. Опускается на колени, смотрит ему в затылок. Еще никогда прежде она не использовала свою способность так. И совесть грызет ее изнутри. А больше совести грызет то, что она все еще не может довериться ему. И проверяет. Казалось бы, если она так лихорадочно ищет ему оправдание, почему бы не придумать его? Одной ногой рядом с ним, второй — все еще в дверях. Не знает, ждет ли он ее. Нужна ли она ему вот такая: живая, смертная, молодая, влюбленная, слабая, наивная. Айзен не будет в Мире Живых вечно, она в этом не сомневается. Но когда он уйдет, запомнит ли он что-то о ней? Что его ждет в Обществе Душ? Увидятся ли они еще раз? Больше ли она для него, чем ученица? Как много она хотела знать. Девушка все так же сидит на месте. И совсем не замечает, как за ее переживаниями духовная энергия скачет, становясь то сильнее, то слабее. За плащом это лишь слабые колебания. Но Соуске шевелится, переворачивается на другой бок. Хмурится во сне. Выкинуть к черту этот плащ. Она не может разбудить его и спросить все прямо. Но хочет быть откровенной в своем желании узнать больше. Чтобы когда он проснулся, то понял, что она этого не скрывала. Или не захотела в итоге скрывать. Возможно, ничего не выйдет. Но так правильно. Она уверена. Хана ложится на доски рядом с футоном, легко касается его руки. Пытается почти невесомо. Одними губами произносит «чия бокьяку», погружаясь в глубокий сон. Сейчас его душа выглядит иначе. Первый оплот все такой же болезненно яркий. Мацуо видит поодаль Соуске: стоит и спит. По словам Кьёки, ей нужно опуститься как минимум на шестой оплот, чтобы понять, что делать дальше. Она сама себе кивает и, закрыв глаза, ощущает чувство свободного падения. Ей страшно открыть глаза, она помнит, что в прошлый раз произошло на четвертом оплоте. И пускай тот мальчик был ребенком, но от этого менее страшным не становился. Прошло, должно быть, несколько минут, прежде чем она решилась осмотреться. Пустота. Действительно ничего. Выходит, душа человека такая же легкая мишень, как и его сознание? Подобные выводы дали Хане какую-то уверенность в себе, и девушка, недолго думая, подпрыгнула на месте. Стоило ее ноге вновь опуститься, как под ней образовалась дыра, в которую девушка и упала. Мацуо решает удостовериться, что все идет правильно: старается использовать шунпо. Мгновенная поступь легко переносит ее из одного места в другое, что для нее явный знак того, что гонка за ее собственную жизнь началась. Хана помнит слова Суйгецу о том, что выбираться с последних оплотов души будет непросто. Очень непросто. Дух меча не была уверена в том, что с седьмого оплота возможно вернуться. «Думаю, здесь справедливо будет сказать, что дело в везении», — слишком холодный тон для той девушки, с которой ей все это время доводилось разговаривать. Пятый оплот встречает ее все той же пустотой, с которой ей уже довелось столкнуться ранее. Хана стоит на месте и не знает, что ей делать: брови сведены к переносице, руки сжаты в кулаки, смотрит она в пол. Коротко вдыхает и, крепко зажмурив глаза, сильно ударяет ногой: покрытие трескается, появляется очередная дыра. Из нее исходят странные сгустки духовной энергии. Поднимаясь, они кружат в воздухе и, походив туда-сюда, направляются к Мацуо. Окутывают ее с ног до головы и, подняв с места, тянут вниз. Девушка вскрикивает, пытается за что-то зацепиться, но тщетно. Спиной чувствует что-то холодное. Запоздало понимает, что это не пол, а концентрированная реацу, потому и обошлось без ударов и неприятных ощущений. «Ч-что?..» — ее глаза расширяются от удивления. Она протягивает руку вперед, чтобы схватить иллюзию, однако она пропадает. Перед ней проходит один Соуске, второй. Слева — третий, а за спиной — четвертый. Мацуо решает посмотреть вниз, однако там ничего нет. Но она замечает странную обувь на ногах, которую никогда прежде не носила. Хана резко хватает себя за руки, проводит по ним ладонями и застывает в ужасе, ведь понимает, что изменилось все. Она не может вспомнить, что это за форма такая, пока не касается своего горла и груди. Точно. «Йоруичи-сан показывала что-то такое. В учебниках тоже было», — странная одежда отвлекает ее от неприятного удивления. Одеяние очень похоже на форму отряда тайных операций. Лишь верх отличается. Длинная, расходящаяся на две части к полу накидка фиолетового цвета, расшитая золотыми нитками в витиеватые узоры. Широкий темный пояс на талии. Короткие рукава по плечи, открывающие темную часть формы на руках. Разобраться с тем, у кого же такие специфические вкусы — у Айзена или Кьёки Суйгецу — она решает позже, ведь совсем рядом с собой слышит низкий голос Соуске. Но мужчина проходит сквозь нее так, будто ее здесь нет. «Я ведь… должна пойти за одним из них? Логично ведь?» — никакого другого плана у нее не было. Счет времени потерян. Наверное, лучше следовать за мужчиной. Он не оборачивается. Хана ступает следом, смотрит то вправо, то влево. Ловит отдельные отрывки фраз, иногда видит Айзена не одного: или с каким-нибудь человеком, или с целой кучей людей. Она хочет пройти мимо одного из таких видений, но решает остановиться, ведь происходящее ее заинтриговывает: Сосуке на чем-то держит руку, а перед ним кто-то стоит. Внезапно происходит взрыв, и Хана видит невысокого, голого, стоящего на коленях мальчишку… с маской на голове. В этот же момент замечает, что вокруг Айзена много таких, как этот мальчик… в масках. Самых разных. А он такой — шинигами — один.«То ли вы, то ли Урахара-сан как-то сказали, что арранкары — более высокий ранг пустых. Но они разумные. Интересно, сами они до такого дошли или с помощью чего-то. Если это было что-то или кто-то, то этому нужно руку пожать, Айзен-сан. Это что-то, должно быть, дало им смысл жизни. В таких телах можно желать большего. И возможностей реализации точно больше. Я у-ве-ре-на».
«Он… Их создал он…» — Хана успевает запутаться в мыслях. Ведь если он их создал, тогда почему они пытались совсем недавно его убить? Более того, как мог быть конфликт между шинигами и арранкарами, если прямо перед ней они находятся в одном зале и не поднимают друг на друга мечи? В этом куске воспоминаний Соуске ответов больше не находится, ведь он начинается сначала. Мацуо решает двигаться дальше. Она видит девушку, которую поперек разрубает чей-то меч.«Шинджи Хирако, ненавидь меня… Презирай меня… Я никуда не спешу. Если хочешь, я с радостью представлю тебя своему мечу». «Вера, доверие, надежда… Это для слабых. Мне нет дела до таких глупостей». «Я стану Богом, в которого им придется верить».
«Что… мне делать? Идти дальше? Но… все ясно», — наверное, именно так разрушаются надежды. Так падают великие замки. Так люди теряют веру. Которую отчаянно хранили в своих сердцах. Она приписывала Айзену многие качества. В ее глазах он был спокойным. Индивидуалистом. Рациональным. Возможно, порой высокомерным. Бескомпромиссным. Непринужденным. Уверенным. Сейчас же он предстал перед ней таким, каким она никогда не могла его представить. Он был… агрессивным. Пассивно-агрессивным. Откуда? И почему этого не было видно столько времени? В одном из воспоминаний она видит тот самый Эль Эскудо, которым Айзен блокирует очередную атаку. В этом же воспоминаний она видит, как его меч оставляет раны на телах шинигами. Глубокие, тяжелые, но по-издевательски не смертельные.«Айзен! Я пришел сюда не сражаться! Я пришел сюда, чтобы разрубить тебя на куски, уничтожить тебя полностью!» «После того, как мы повесим их трупы на видном месте за городом, мы приступим к созданию королевского ключа».
Айзен сам на себя не похож. Непонятные белые одеяния, невероятно длинные волосы, фиолетовые белки глаз и серебряные радужки со зрачками. Хогьёку в груди. Ради чего? Того самого ключа короля? Пока она бродила по шестому оплоту, смогла застать множество тщетных попыток его убить. Предательство. Она буквально врезается в следующее воспоминание.Монстр.
Белые крылья, черное лицо с огромными острыми зубами, тонкие лапы вместо рук и ног.Ради чего?
Воспоминание перед ней разрушается. Становится тысячей осколков, падающих в пустоту. Там она видит свет. Идет на него. «Что это?» — Хана видит мерцающий предмет, висящий в воздухе. Когда подходит ближе, понимает, что это — Хогьёку. Тот самый, который она видела в его груди не так давно. Пока ее глаза изучают артефакт, в груди что-то больно колется. Она слышит тихий голос духа меча, который говорит запомнить это место. Ничего, кроме артефакта, на седьмом оплоте нет. Разбитая и поникшая, Мацуо хочет рассудить, как ей вернуться. Но мимо пробегает мальчик. А за ним идет женщина.«Ты особенный, Соуске-кун. День ото дня только сильнее становишься». «Почему бы тебе не стать шинигами? Там будет много людей, которые тебя примут».
Прямо перед ней останавливается Айзен в капитанском хаори, с несуразной челкой и в очках. Смотрит прямо в глаза и говорит: — Я вовсе не намеревался вас всех обманывать. Всё просто… Потому, что вы даже не пытались… Узнать меня. Хана отворачивается, но видит зрелище еще хуже: Соуске… запечатывают. Она слышала о таких возможностях шинигами. — Урахара Киске! Я презираю тебя! Почему ты не пытаешься ничего сделать, имея такой ум?! Почему ты подчиняешься этому?! — Этому? Ты имеешь в виду Короля Душ?.. Если Короля не будет, Общество Душ разрушится. Король — основа всего. Так устроен мир. — Так думают лишь неудачники! Победитель не должен думать, как устроен мир, а каким он должен быть! Я!.. — Господи… — Мацуо закрывает лицо руками и зажмуривается, ведь не может на это смотреть. Это все выше ее сил. И его воспоминания. И это путешествие. «Хватит, хватит, хватит с меня», — она хочет убежать в любое место этой давящей темноты, но слышит его голос вновь. Не хочет, правда, не хочет слушать. Но слова заставляют застыть.///
Соуске плохо спал. Наверное, уже как месяц. А может и больше. Происходящее сильно утомляло его, хотя и не создавало ощутимых проблем. Ни Шичиро, ни его пустые, ни вскоре отстроенный Мукен не трогали его так сильно, как она. То, от чего он так усердно бежал, свалилось, словно снег на голову, похоронив его под сугробом. Жизнь окунула его во что-то, что ему никогда не было нужно. И ничем хорошим это не могло закончиться. До какого-то момента у него не возникало вопросов, какую роль дать человеку в своей жизни. И хотя часто в его сознании все ограничивалось наименованиями шахматных фигур, были и те, кто удостаивался и других званий. Однако это не мешало ему претворять планы в жизнь. И жить тоже не мешало. Кем будет Хана в его жизни? Будет ли? В последнее время он ловил себя на мысли, что хочет, чтобы она была рядом. Ходила неподалеку, спрашивала его о чем-то. Делилась своими мыслями и ждала его кивка. Забавно делила слова на слоги, кода хотела что-то подчеркнуть. Просила что-то объяснить. Помогала ему в бою, используя самые разные заклинания и запутывая противника. Он помнит, как пообещал себе, что воспитает достойного ученика. Чтобы ему было о чем с ним поговорить напоследок. Но никто ему не сказал, что он не захочет прощаться. В конце концов, Айзен привык получать и забирать то, что считал своим. А Хана… Он не знал, повезло ли ей попасть в эту категорию того самого «своего» и «нужного». Двадцать тысяч лет тюрьмы. Должно быть, за это время она успеет умереть и переродиться двадцать тысяч раз, если не больше. И лишь в этой короткой жизни, ей отведенной, будет вспоминать его, как отголосок прошлого. А потом забудет. И никогда больше не вспомнит. И это, наверное, будет правильно. С какой стороны не подойди, они существа разных миров. Он уже больше пяти веков мертв. Почти столько же работал над своими идеями и планами. Его цель была там, высоко, во Дворце Короля Душ. И если он хочет остаться здесь, вместе с ней, тогда ему придется умерить пыл. Не уничтожать Готей. Не убивать тех, кого, как ему казалось, стоило бы. Не стирать город Каракура с лица земли в попытке создать ключ короля. Ведь это ее мир. Ее город. И ее жизнь. Айзену снится интересный сон. Впереди он видит длинную улицу, множество домов. На небе облака, плывут они куда-то далеко, закрывая белой периной яркое солнце. Он не думает, куда ему нужно идти. Просто бродит, как бродил когда-то по Каракуре. Но завидев знакомый дом, останавливается. Это сон. Наверное, если он зайдет, ничего не случится. В крайнем случае, он проснется. Внутри все отличается от того, что ему довелось запомнить с их Ханой поездки в Кавасаки. Тогда дом выглядел современнее, а родители Мацуо не были такими молодыми. Оба сидели в зале и о чем-то говорили, по очереди показывая на какие-то бумаги. Говорили тихо. Кано встала с дивана и направилась на кухню, вернулась с двумя чашками чая. Их, кажется, занятное повседневное обсуждение продолжилось. Соуске, посмотрев на это еще немного, решил подняться наверх. На втором этаже было немного комнат: ванная с туалетом, одна комната для гостей. Вторая, он точно помнит из рассказов Ясуо, принадлежит его дочери. Возможно, это не совсем правильно, вот так врываться в чужие комнаты и смотреть, что же там найдется, но такие переживания терзали душу Айзена реже всех других. — Ты, Акане, самая красивая! — девочка сидит на ковре и вертит куклу в руках. Одетая в пышное красное платье, кукла на самом деле выглядит прекрасно. Пятном выделяется в ее руках. Второй ручкой она проводит по ковру и подбирает еще одного персонажа — мужскую куклу в строгом черном костюме и обворожительной улыбкой на лице. Ставит их вместе, смотрит зачарованно. Хана вслух придумывает им историю любви, полную клише. Говорит воодушевленно, поправляет одежду на обеих куклах, причесывает ту, что в платье. Соуске не помнит себя таким. Таким маленьким, беззащитным и милым. В своем детском виде все души проводят больше времени, чем люди, а потому порой даже самые маленькие демонстрируют твердый характер и гибкий ум. Мацуо, сидящая перед ним, вне сомнений не такая. Кажется, дети должны играть с другими детьми. Так делали дети в Руконгае, так делали дети в Сейрейтее. Хане бы тоже стоило играть с кем-то, а не наедине с собой. Айзен смотрит на нее напоследок, разворачивается. Открывает дверь. Ему в лицо бьет теплый ветер, рядом плавно по воздуху опускаются белые цветы яблони. Выход из комнаты привел его в новое место, о котором он ничего не знал. Вывеска рядом гласила, что сооружение перед ним — старшая школа Кавасаки. Много учеников, разговоры кругом… Будто бы он вернулся в то время, когда сам преподавал в Академии Духовных Искусств. Кто-то пробегает через него (быть нематериальным, все же, сомнительное удовольствие), но оборачивается, чтобы оглядеться. Хана в свои школьные годы разительно отличается от себя спустя лет десять. Айзен думает, что до этого такие длинные волосы видел лишь у Орихиме Иноуэ, пары-тройки девушек-арранкар, да и все, наверное. Так непривычно. Но красиво. И челка ей, что удивительно, подходит. — Фуку-чан! — Хана машет кому-то. Вскоре к ним подходит высокая девушка, сжимает Мацуо в объятиях и говорит что-то о том, что очень скучала и ждала сегодняшнего дня, чтобы поскорее встретиться. — О, Мацуо, смотри, тебя определили в 1-В. Это же этот… — Да, там упор на естественные науки, — кивает Хана. — Что ты там вообще нашла? — Фуку говорит возмущенно. — Биология такая интересная… И химия тоже… Ну не смотри так на меня! — Мы тебя потеряли, — подруга водит головой из стороны в сторону, при этом драматически касается указательным и большим пальцем перегородки носа. — А ты? — Я в 1-А. — Вот и сидите с Мией-чан над кандзи вечность, — Хана хмыкает. — Кто-то просто не умеет красиво писать, а, Мацуо? — не без тени улыбки спрашивает Фуку. — Будто не ты будешь приходить ко мне лечиться. — Уж постараюсь, — наверное, еще чуть-чуть, и во дворе бы искрились молнии азарта, однако их прервал чей-то голос. Всех учеников попросили занять места, чтобы послушать речь директора. Прошлое Ханы занятное. Еще более занятно, почему Соуске может его видеть. Проживать. Он подозревает, что дело все еще в том, что Кьёка Суйгецу находится в ее душе. Если уж ему выпала такая возможность, то будет плохо ею не воспользоваться. Мацуо никогда не рассказывала о том, как жила прежде. Он помнит лишь пару историй, которые были рассказаны ему ее отцом. Он следует за Мацуо, а когда заходит в класс, все снова меняется. Вот, она стоит у доски и рекламирует свой клуб естественных наук, рассказывает о программе. Потом они всем классом начинают обсуждать, чем же займутся на школьном фестивале. «Староста, должно быть», — у ее форменной рубашки закатаны рукава, волосы собраны в хвост. Он видит в ней что-то знакомое, но это все еще не та Мацуо. Девушка возвращается на место, у доски становится другой человек. Спустя минут десять звенит звонок, все расходятся. Он идет следом за ней домой, видит, как она подкармливает кота на одном из перекрестков. Присаживается рядом с ним на корточки, гладит и чешет за ушком. — Как же с ними сложно, — она выдыхает. — Ты тоже дикий, но хотя бы понимаешь меня. Вот не надо когти выпускать! Ай! — кот издает возмущенное «мяу», деловито разворачивается и вальяжно уходит в сторону. Соуске на секунду отвлекается и теряет ее из виду, однако, когда вновь находит ее глазами, видит все с тем же котом на руках. Девушка опирается о бетонную стену спиной, смотрит вперед. Снова другая. — Я скоро уеду, знаешь? Говорят, в Каракуре хороший медицинский. Знаю, ты не хочешь, чтобы я уезжала, но тебе придется привыкнуть. Все равно уже рядом с нашим домом бегаешь, так что от голода не умрешь. Ну, ты как, Каори? — кот на самом деле спокоен, с рук не прыгает, ластится к ней. — Мне кажется, там меня что-то ждет. Ну, кроме долгой учебы, конечно. Пойдем, отнесу тебя домой. На этом моменте все вокруг плывет, картинка становится нечеткой. Соуске чувствует странное давление, его даже потряхивает. Он резко открывает глаза и садится на футоне. Хочет встать, но замечает рядом с собой Мацуо. Девушка лежит, глубоко дышит, не реагирует на его слова. Айзен трясет ее за плечо, однако это не дает никакого эффекта. Хана лишь переворачивается на спину. Когда ситуация становится все страннее, он решает оглядеться. «Плащ?» — любому человеку он мог бы понадобиться лишь по одной причине. Вопрос назревал сам собой: зачем она хотела подобраться к нему незамеченной и почему в итоге сняла его? Поставщиком такой редкой вещи в этом магазине мог быть только Урахара. Соуске решает любезно поинтересоваться, с какой стати он дал ей этот плащ. Положив Хану на футон, он хотел было выходить, однако объект его интереса зашел к нему сам. — Я не знаю, зачем он ей понадобился, Айзен-сан, — он скрывает глаза в тени шляпы. — Вы должны лучше знать. — Такое состояние характерно только для ее способности. — Хотите сказать, что эта сила способна на что-то большее, чем сражение? — Естественно. Те способности, что я видел, не отличаются разрушительной силой. Многие вещи она компенсирует, используя кидо и реацу. — Думаю, намного интереснее будет узнать, зачем ей вы понадобились. Есть идеи? — Да, — он коротко кивает. — Я зачем зашел, — Урахара подходит ближе. — Мы все-таки нашли кое-что интересное в лесу Каракуры ночью.