Ярость

— Рид! Гэвин Рид! Его глаза не хотят открываться, но голос охранника все никак не смолкает. — Гэвин Рид! Собирайте вещи, Вас перевозят! Гэвин заставляет себя сесть. Он видит — на часах в коридоре горит 3:31. Нет, уже 3:32. Он выгребает в коробку, которую ему дала охрана, все, что лежит в его шкафчике — куски мыла, станок для бритья, зубную пасту и щетку, расческу, носки… затем, он поднимает глаза на стол и видит стопку листов с зарисовками. И, недолго колеблясь, выкладывает ту еду, которую успел положить в коробку, чтобы освободить место для бумаги. Он сможет купить эту чертову лапшу и в тюрьме. Окружающие звуки и цвета кажутся особенно резкими из-за внезапного пробуждения. Его голова гудит, и он знает, что хоть сейчас и чувствует себя бодрым, к середине дня он будет засыпать на ходу. Дождавшись, когда Гэвин накроет коробку крышкой, охранник делает шаг вперед и подает ему какой-то сверток. — Мистер Рид, переоденьтесь. Эта одежда является собственностью штата. Он не может в это поверить — в его руках оказывается тот самый армейский комбинезон, в котором его сюда доставили. От него пахнет дешевым порошком, но в свете ламп из коридора Гэвин по-прежнему видит кровавые разводы на ткани. — Мистер Рид, не заставляйте машину ждать. Он смотрит на свое отражение в зеркале и проводит ладонью по гладко выбритой щеке. — Завтрак готов, Рич. Позади, над самым его плечом, маячит голова Коннора. Ричард кивает. — Сейчас, минуту. Как только его брат скрывается за дверью ванной, пальцы Ричарда вцепляются в края раковины — зеркально-гладкие, твердые и холодные. Сегодня важный день. Сегодня Ричард добровольно запрет себя вместе с Ридом в тюрьме на пятнадцать лет. Он смотрит на свое отражение в зеркале и думает — насколько нужно быть безумным, чтобы добровольно лишить себя свободы? Внезапно, в его голову приходит мысль, что это, по сути, не сильно отличается от брака. — Эй, ты там оглох, парень? Коннор сказал, завтрак готов, проваливай отсюда. Ричард оборачивается; его губы растягиваются в надменной улыбке, когда он видит перед собой Хэнка — и буквально может ощутить холод, исходящий от полицейского. Дело, правда, не в глубокой взаимной неприязни, а в том, что вещи Хэнка еще не успели согреться после его возвращения с утренней прогулки. — Вы, может, нацепили на себя костюм и сходили к барберу, мистер Андерсон, но трагедия в том, что Вас это не меняет. — Улыбка Ричарда становится чуть шире. — Внутри Вы все тот же алкаш-полицейский, и это исправит только могила. Ричадр не уверен, чье рычание он слышит — Хэнка или Сумо, — но он видит, как губы Хэнка шевелятся: — Скажи спасибо своему брату за то, что я не задал тебе хорошую трепку прямо здесь и сейчас. Если бы не он — твоя голова давно была бы в унитазе. Ричард кивает, направляясь к двери. — Именно об этом я и говорю. И, если уж о том зашла речь, это Вам целесообразнее благодарить моего брата. Как-никак, это он вытащил Вас из запоя и попытался сделать из Вас человека. Плечо отзывается глухой болью, когда лапища Хэнка хватает его за рубашку. — Слушай сюда, сукин сын… Перламутровые пуговицы, оторвавшись, со звоном прыгают по белоснежной плитке на полу, и Сумо тут же бросается к ним, с явным намерением проглотить. — Черт! — Рука Хэнка отпускает Ричарда. — Сумо, нельзя! Фу! Ну-ка, дай сюда… На завтрак Ричард приходит в новой рубашке. Он садится напротив Хэнка — тот старательно делает вид, что не подозревает о его существовании. Иногда Ричард задумывается, а действительно ли Камски был худшим вариантом из двух, и сейчас — как раз такой момент. На тарелке перед ним — оладьи, холодные и влажные от кленового сиропа. Ричард берет в руки чашку — кофе еще теплый. — Я вызвал шофера. Он отвезет тебя на место. Ричард кивает и делает глоток кофе. Он замечает, как Коннор кусает губы. — Рич?.. — Я услышал, Коннор, спасибо тебе. — … когда ты сможешь вернуться? Он поднимает взгляд на брата и качает головой. — Я не могу сказать этого, Коннор. Зависит от того, насколько быстро я смогу выполнить свою задачу. Коннор кивает и отворачивается. А ведь он — его единственная семья, думает Ричард, запихивая в себя оладьи, кусок за куском. Так почему же он чувствует облегчение, оставляя брата, оставляя дом?.. Быть может потому, что у него больше нет дома. Он был — много лет назад, когда еще была жива Аманда, но теперь Ричард вряд ли вернется туда. Напротив него Хэнк шумно высмаркивается в салфетку и, скомкав, бросает ее на стол. После чего вытирает нос рукой. К тому же, думает Ричард, он оставляет Коннора не одного, а с псом. С двумя псами. Толчок — и машина останавливается. Гэвин сжимает и разжимает кулаки, чтобы хоть немного разогнать кровь в затекших руках. Он смотрит сквозь зарешеченное окно, и то, что он видит, ему не нравится — ряды заборов с колючей проволокой, силуэты охранников с автоматами в руках на вышках по всему периметру и, прямо перед машиной, коридор из металлической сетки, ведущий в основное здание. И в сетчатые стены этого коридора были вплетены тысячи пальцев заключенных. Те, вцепившись, трясли сетку и орали — мать твою, да он даже из машины их слышал, настолько это было громко. Дверь автомобиля открывается, и ему говорят выйти. Гэвин морщится от солнечного света и сильнее сжимает зубы, чтобы не показывать, что они у него стучат, после чего нелепо вылезает — почти вываливается — из машины и встает на гудящие затекшие ноги. Гэвин знает — он не может себе позволить выглядеть слабым. Выглядеть напуганным. Потому что тогда его сожрут здесь живьем в первую же ночь. Расправив плечи, он входит в коридор вместе с двумя охранниками и замечает, что ворота за ним тут же закрылись — без единого звука. Точнее, он бы все равно не услышал их скрипа из-за этого невообразимого галдежа со всех сторон. Это было похоже на его первый день в СИЗО — только гораздо хуже. Навстречу ему, со стороны здания, направляются еще двое охранников, между которыми зажат хилый служащий; у него в руках — сверток. Подровнявшись с Гэвином, он хмыкает: — Мистер Рид, снимите Вашу одежду. Гэвин молча таращится на него пару секунд, затем смотрит по сторонам на улюлюкающих заключенных и, наконец, выдает одно-единственное: — Сейчас?.. И служащий, улыбнувшись, отвечает ему кивком.