***
Последующие несколько дней не отличались богатством событий. Коннор никуда не ушел, и Хэйтем определенно не просил его об этом. В связи с этим, Коннор неотступной тенью следовал по дому за своим отцом, не отвлекая от работы, которую ему нужно было выполнить, но и заполняя свободное время Хэйтема беседами. Правда, если быть честным, то говорил по большей части именно Хэйтем, а Коннор был доволен ролью слушателя. На третий день Коннора отвели в подвал, где была устроена тренировочная площадка, с прилагающимися ковриками и соломенными куклами в полный рост для отработки ударов — совсем как потайная комната в Хоумстеде. Именно здесь Хэйтем подверг проверке умение Коннора обращаться с томагавком и луком, с которыми он прибыл в Бостон. Он даже продемонстрировал своему сыну несколько приемов и провел с ним спарринг — и Коннор не мог насытиться таким общением. К вящему удивлению Коннора, Хэйтем извлек из старого сундука в углу помещения скрытый клинок и протянул его сыну в качестве подарка. Коннор не мог дождаться того дня, когда он станет носить свой собственный скрытый клинок — оружие ассасинов, которое Ахиллес отказался доверить ему, пока он не заслужит свою робу. И вот, Хэйтем вручал его, будто Коннор был более, чем достоин такой чести. — Это был мой первый скрытый клинок, — объяснил Хэйтем, надевая наруч на левое предплечье Коннора. Как только его отец закрепил кожаную застежку так, что он подошел как влитой, Коннор уставился на это устройство взглядом, полным восторга. От переизбытка чувств у него встал ком поперек горла, и он не мог произнести ни слова. Закрепив скрытый клинок, Хэйтем научил сына, как правильно извлекать лезвие, и, когда Коннор согнул руку в запястье и лезвие легко выскользнуло наружу, он улыбнулся. Подняв взгляд на отца, Коннор и сам не мог сдержать улыбки при виде любовного выражения лица Хэйтема. Коннор сумел лишь пробормотать слова благодарности, но, судя по теплой улыбке Хэйтема, его отец понял всё остальное. Он потрепал Коннора по волосам и, как только лезвие скрылось в своем гнезде, притянул его к себе для короткого объятия. И теперь Коннор довольствовался этим жестом, уткнувшись лицом в грудь отца и вдыхая его аромат. Кажется, улыбка не покидала его губы еще долгие часы. И если Хэйтем заставал Коннора за извлечением лезвия, чем тот занимался довольно часто, проверяя его, он не произносил ни слова.***
Коннор наслаждался компанией отца, и он осознал, что был рад тому, что они встретились. Он не мог не думать о том, что Ахиллес глубоко заблуждался насчет Хэйтема. Тем не менее, Коннор знал, что его наставник не заблуждался относительно других тамплиеров — а именно относительно той группы, которая на следующий день объявилась у порога. Пятерых мужчин провели в гостиную, и как только глаза Коннора остановились на Чарльзе Ли, он выкрикнул его имя и опрометью бросился в его сторону. Однако его отец оказался куда быстрее, и он обхватил сына руками. Никто и не подумал двигаться с места, и Чарльз издал трепетный выдох: Коннора остановили в самый момент, когда он уже наставил скрытый клинок у горла тамплиера. Рыча подобно зверю, Коннор, заточенный в объятиях своего отца, попытался освободиться и сдвинуться чуть дальше, чтобы вонзить лезвие в горло. — Отпусти! — потребовал он, яростно отбиваясь, когда Хэйтем оттащил его, чтобы дать Чарльзу сбежать. — Он сжег мою деревню и убил мать! Я его убью!