твоя история

Псевдоним: August D. Мужчина. Возраст: 20 лет. Огуст Ди — дитя улиц. Рэпер, который читает обо всем, что видит и чувствует. Вливает уверенными обрывками слов в твое сердце пережитые тяготы судьбы. У него деффект речи, отчего многие слова он выговаривает с трудом, срываясь на шепелявый свист, но, лично я, считаю, что это придает его чтению какой-то особенный шарм. Очарование? Иногда мой печальный композитор Шуга сам пишет ему песни, но парень берет слова из подкорки своего сознания, разрывая ноты пианиста, расковыривая раны глубоких воспоминаний. Выдает все, что гнетом давит в душе и выстреливает, иногда даже ранним-ранним утром, скороговоркой в общей комнате. Он читает про наркотики и тяжелую музыку, про голод и террор, про распутную Юнджи и про то, как приятно мять ее бледные груди в подъезде. Он до мозга костей пропахший гнилью аморальности, абсолютно гетеросексуальный и гомофобный человек. Ему опротивит слышать о том, что связывает меня и Шугу, поэтому мы редко говорим с ним об этом. Мы с ним вообще любим поговорить. Он живет в чулане у лестницы, откуда совсем недалеко до комнаты Юнджи. Он влюблен в Юнджи и мечтает помочь ей справиться с ее страстью к множественным партнерам и частой их смене. Он не единожды говорил мне, насколько переживает о ее психологическом и половом здоровье, а также о том, что остепенился бы, если бы Юнджи обратила на него хоть крупицу своего внимания. Огуст Ди не знает о моей постоянной связи с Юнджи. Он любит выпить пиво и съесть по хот-догу на задней части террасы нашего дома на окраине Окленда, поговорить по-душам, раскрыться. Он видит во мне помощника и близкого друга, несмотря на то, что к ориентации моей и некоторым особенностям моей личности относится с настороженностью и неверием. Часто рассказывает про свою страсть к баскетболу. В юности ему нравилось заниматься данным видом спорта на школьных площадках, и он был одним из лучших в группе невысоких ребят азиатской наружности. В отличии от клубникозависимой Юнджи, Огуст Ди терпеть не может ягоды, да и вообще, сладкое. Он любит острый соус, побольше горчицы в булках, и побольше горячих историй из юности. В которой он часто попадал в полицейские участки, где его держали сутками за мелкое хулиганство. Бывал в перестрелках, общался с наркодилерами, употреблял и сам. Он никогда не попадался на воровстве, а воровал, в свое время, много. Чтобы выжить. Потому что он всегда был один. С самых ранних пор собственного детства, о котором он не рассказывал никогда. Моей основной задачей было это — вытянуть из собеседника хоть крупицу из истории о том, что было «до». Но пока это не представлялось возможным. Вероятно, если бы имя мне было Юнджи, я бы куда быстрее справился с этим выяснением. Огуст Ди плакал всего единожды, когда рассказывал про любимую собаку Холли, которую он подобрал на улице. Такого же одинокого пушистого зверя, как он. Холли умерла от пневмонии спустя полтора года, но все это время, все эти 18 месяцев они были семьей. Она была единственным другом Огуста Ди, потому что все остальные были ему врагами. «На улице — все враги. Все желают хорошей жизни, все готовы резать друг другу глотки, идти по головам и трупам, чтобы добиться хоть чего-нибудь в этой жизни. Даже то, что я сейчас здесь, пью с тобой пиво и не волнуюсь о том, что я завтра буду есть на обед — уже достижение». — Мой язык доведет меня до Гонконга, — он верил в то, что его музыка поможет ему добиться небывалых высот, ведь на улице многие прохожие слушали его — потерянного мальчишку — с замиранием сердца. Он не хотел подачек и жалости. Он говорил, что музыка Шуги — фуфло, и сам он сопливый нытик, который даже не может дать отпор никому. Он говорит, что Шуга «создан голубым», потому что он «слабая течная самка». Шуга и Огуст Ди часто ругаются друг с другом, иногда бьют мою посуду, но всегда расходятся мирно. Пока до невероятных побоев не доходило, лишь единожды до смачной пощечины. В основном, они не слушали меня, их останавливала внезапная Юнджи, врывающаяся в помутневшие сознания уверенным холодным голосом. Ее глаза — пронзительные и холодные, глаза Шуги — стеклянные и пустые, глаза Огуста Ди — яркие и пылающие. Он весь горит. Горит ненавистью к этому миру, агрессией, строптивостью. Он — тот, кто никогда ни под кого не прогнется, он не позволит собой помыкать, и он, вероятно, самая сложная моя работа. Экспрессивный молодой человек, который до сих пор иногда ночует в парке под деревом. Он возвращается домой под утро, уставший, выжатый, будто лимон, и перепачканный уличной пылью, но невероятно удовлетворенный. Стены душат его, он часто говорит об этом, поэтому, несмотря на то, что основные вещи его собраны в чулане, сам он почти всегда спит в беседке в заднем садике. Утром четверга я наблюдаю из окна, мерно потягивая кофе, за ёрзающей черной макушкой, виднеющейся из-за выкрашенных в белый перегородок небольшого домика, спасающего от дождя. Иногда, в особенно хорошие дни, мы с Шугой можем тоже сидеть там, наблюдать за бегущими облаками и слушать потоки ветра. Шуга — самая спокойная и тихая личность в этом доме, наверное, поэтому рядом с ним я могу расслабиться. Огуст Ди держит в постоянном напряжении. Один раз ко мне домой завалились копы, и, лишь увидев мое удостоверение личности и диплом, решили оставить нас в относительном покое. Хотя пару сотен баксов отвалить пришлось. Огуста Ди задержали при попытке угнать автомобиль. Тогда он не мог посмотреть мне в глаза, потому что подвел и подставил меня. Я смотрел на него напряженно и сосредоточенно, и ему бы хотелось, чтобы я набил ему морду прямо там, у порога, где его держали скрученным два крепко слаженных офицера, но я, наверное, поступил не по совести, я шелестел купюрами и смотрел на него с жалостью, и от этого он был взбешен. Огуст Ди говорит мне, что когда-нибудь, обязательно, вернется в спорт, займется баскетболом, будет выпускать популярные треки. Но вместо того, чтобы хоть что-то изменить, юный парень с улицы живет несуществующими мечтами. Внутри него борется желание лучшего и вера в реальность. Глубоко в душе он понимает, что пустой, и что он ничего не может добиться. Я убеждаю его в обратном, из раза в раз зажигаю в нем этот огонек, из которого после вспыхивает жесткое пламя. Огуст Ди молча курит сигареты под окнами, наслаждаясь теплым летним дождем. Он, обязательно, добьется всего, чего хочет, стоит лишь немного на него надавить. А немного давить — издержки моей профессии.