Приговор судьбы

      Как и обещал Уильям, арестантов привезли рано утром. Блестящий черный автозак со световыми надписями «полиция» и бегущей строкой «911» вынырнул из предрассветного тумана ровно в шесть тридцать утра.       Ричард наблюдал за ним, стоя у окна своего кабинета. Спал он немного и крайне скверно, хотя диван был удобным. Коулман специально позаботился об этом, заранее зная, что этот элемент интерьера еще не раз сослужит ему добрую службу. На этаже располагался санузел для персонала, но Ричард почти безапелляционно заявил, что это помещение сугубо для его личных нужд. Оспорить никто не решился. Да и стоило ли?       На третьем и шестых уровнях блестели новенькие раковины и удобные душевые кабинки – Коулман уважал и любил своих сотрудников, стремясь создать им все удобства. Конечно, до ультрасовременных туалетных комнат, оснащенных самоочищающейся сантехникой и бактерицидной подсветкой им было далеко, однако и эта скудная роскошь обошлась Ричарду в двухнедельный марафон выбивания денег. В конце концов бюджет им выделили, решив, что связываться с холодным и пуленепробиваемым мистером Коулманом себе дороже.       Сейчас же свежий, хотя и не выспавшийся Ричард смотрел, как автозак тормозит у ограждения, как вооруженный охранник сонно – «надо бы сделать ему замечание» – подходит к машине, неся с собой переносной сканер. Три минуты анализа и ворота сдвигаются, освобождая путь. Это лишь первичная проверка. Пройдет еще минут двадцать, прежде чем автозак, миновав два пункта охраны и еще с десяток датчиков и сканеров, установленных на подъезде к зданию тюрьмы, пересечет наконец заветную линию. Вынужденная мера. Коулман не может допустить, чтобы случайный недосмотр позволил кому-либо – охраннику или заключенному – нарушить установленный порядок вещей.       Изящным жестом Ричард поправил галстук, затянутый до эталона туго, и откинул непослушную прядь. У него есть как минимум тридцать минут, чтобы ознакомиться с присланными досье. И он не упустит такой шанс.

***

      — Пошевеливайтесь, ну, ну! — Гэвина Рида грубо толкнули в спину. Он огрызнулся, но был вынужден прибавить шагу. Запястья стягивали электронные наручники, кожу натирал чипованный ошейник арестанта. Вот же блядство!       Он до последнего не верил этому размалёванному ублюдку из Центрального Департамента полиции. Кажется, он назвался Коннором. Плевать Гэвин хотел на его имя и звание — как же! Лейтенант Коннор! Надменная сука, которая только и способна, что заполнять сраные бумажки, да хлопать охуенно длинными черными ресницами. Красит он их что ли? Педик сраный.       — Встать! Руки за голову!       Пиздец. И что, его теперь весь срок будут вот так по мозгам ебать? Вот же…       — Заключенный номер GR200! Встать было сказано! Мордой к стене!       Гэвин оскалился, как бешеная собака, за что тут же получил дубинкой по бедру. Хотел было лягнуться, чтоб неповадно было, но потом передумал. Его и без того укачало в дороге, не хватало еще сблевать тут для полного счастья.       Их привели в серую, по-спартански обставленную комнату. Их – это его и еще двух таких же неудачников, которым не повезло попасться в руки копам. Сраные легавые! До недавних пор Рид и сам был одним из них. И это злило.       Какой-то жирный ушлепок в форме сидел за столом, пялясь в голографический монитор. Еще двое – андроиды – стояли по бокам, точно карауля, чтобы под ним не развалилась мебель. Последний – темноглазый брюнет всё в той же черной – «погребальной» – униформе ходил взад-вперед с дубинкой наперевес. Из всех присутствующих он бесил Гэвина больше всего. Мудила!       — Руки за голову! И не рыпаться! — приказал тип с дубинкой и, поочередно касаясь датчиков смарт-ключом, снял с арестантов наручники. Когда подошла очередь Гэвина, он весь напрягся, как пружина, и мысленно приготовился вцепиться тюремщику в рожу. Справа и слева тут как тут нарисовались те самые придурки с диодами, караулящие толстого. Рида, впрочем, это не остановило.       — Получи, сука! — круто развернувшись, он замахнулся и врезал кулаком по наглой физиономии. Вернее, почти врезал. Потому что рука застыла в паре сантиметров от ненавистного лица, а из легких вдруг вышел весь воздух. Улетучился с тихим «ох», и тут же стало нечем дышать.       Рид выпучил глаза, замечая наконец, что один из охранников-андроидов очень точно и быстро зарядил ему под дых, ловко перехватывая занесенный кулак другой рукой. На лице – бесстрастная маска. Пластиковый урод!       — Твою нахер… — Гэвин скорчился, оседая на пол. Его заботливо поддержали за шкирку, встряхнув пару раз, как ссаного котенка. Чтобы в следующий момент отпрянуть, когда Рида вывернуло-таки съеденной с утра бурдой.       — Черт! — ругнулся один из надзирателей. — Уборщиков сюда! Быстро!       Оставшиеся двое заключенных с любопытством взирали на происходящее. Один то и дело метал быстрые взгляды на дверь, но ему хватило жеста, брошенного толстым, чтобы отбросить всякую мысль о бегстве. Что и говорить, вымуштрованы все были знатно.       — Чё, съели? — с ехидной ухмылкой выдавил Гэвин, когда спазмы прошли. Его бросило в жар, пот стекал по небритым щекам, розовая дорожка кислой слюны застыла на подбородке. Срать. Главное, что он выказал свой протест. Пусть и таким… тошнотворным способом. Ибо нехер бить его в дыхалку, кретины!       — Вещи снять, — брезгливо дернув губами, приказал тип с дубинкой. — Бросить в корзину. У вас десять секунд. Время пошло.       Арестанты принялись поспешно стаскивать с себя рыжие робы. Последними в кучу белья легли штаны Рида. Конечно, он не уложился в десять секунд, но подгонять его тумаками никто не стал. И Гэвина эта маленькая победа обнадежила.       Всех троих загнали в душ, заставив вымыться и побриться. Рид к станку не притронулся, даже наоборот – сделал так, чтобы щетина смотрелась как можно более неаккуратно. Конвоиры и здесь промолчали. Гэвин ликовал. Вот она, сладость победы! Он не пробыл в тюрьме и часа, а уже навел свои порядки!       Правда, его пыл несколько поутих, когда, вернувшись обратно в комнату, он оказался под пристальным надзором холодных серых глаз. Народу здесь явно прибавилось. Кроме уже виденных охранников-андроидов, толстого офицера и типа с дубинкой в дверях застыли две новые фигуры. Никак, начальство явилось. Рид усмехнулся. Представление только начиналось.       В воздухе ещё витал кислый запах желудочного сока и непереваренной каши, но пол выдраили безупречно. Даже следов не осталось. Чистая работа. Гэвин почувствовал легкое разочарование.       — Сэр? — тюремщик с дубинкой козырнул в сторону новоприбывших. Рид проследил за его взглядом и замер.       Этого хмыря он видел впервые. Разодетый в щегольский костюм с идеально выглаженной рубашкой и затянутым до ушей галстуком, он производил впечатление человека властного и твердого. К его словам не просто прислушивались – их выполняли. Четко и беспрекословно.       Однако облик распался, внезапно затянувшись багровой дымкой, стоило взглянуть ему в лицо. Рид узнал его. Не мог не узнать. Точная копия того ублюдка-лейтенанта, что засадил его за решетку. Даже темные точки родинок лежат в том же самом месте. И пытливая складка на лбу… Только брови хмурятся, а от сурового взгляда хочется провалиться на месте. Но Гэвин Рид не из робкого десятка. Такими фокусами его не испугать.       С вызовом Рид задрал подбородок, являя самую нахальную из своих улыбочек. Нарочно выставил небритый подбородок, красуясь. Ну, что скажешь, красавчик? Как я тебе? Не по зубам, детка, ох не по зубам…       Однако «хмырь» и не думал поддаваться на провокацию. Отвернувшись, словно Гэвина вовсе не существовало, он обратился к другому офицеру – золотоволосому парню с широкими плечами.       — Это он?       — Заключенный номер GR200, Гэвин Рид, 2002 года рождения, — выучено отрапортовал надзиратель, сверяясь с экраном планшета. — Признан виновным по статье «убийство при отягчающих обстоятельствах», срок – двадцать пять лет. При задержании не сопротивлялся. Из личных вещей имел при себе нож, не относящийся к категории холодное оружие, пачку сигарет, электронную зажигалку, бумажник и водительские права. Вину признал. Замечены признаки агрессии.       «Хмырь» кивнул и жестом приказал охранникам продолжить процедуру приема арестантов. А сам прислонился к двери и стал наблюдать, скрестив руки на груди.       — Назад! — скомандовал всё тот же тип с дубинкой. — Развернуться! Руки на стену! Не дергаться!       Рид с неохотой задрал локти и повернулся лицом к серой штукатурке. Он стоял босиком на холодном бетонном полу. Кончики пальцев слегка пощипывало. Чистого белья им, конечно, не дали, и потому наготу скрывало лишь узкое полотенце на бедрах. Чертово маленькое полотенце. Гэвин придерживал его руками, но теперь их пришлось упереть в стену. Рид почувствовал движение ткани. Полотенце медленно сползало по влажной коже. Один неверный жест, и он останется голым. Дерьмо!       «Хмырь», кажется, искренне забавлялся. Правда, на его лице не проступила ни одна складка: ни усмешки, ни гримасы. Ровное, прямое. Как пластик. Но Гэвин был уверен, что сраный ублюдок веселится, явно зная, в каком неудобном положении сейчас Рид. Хотя и не мог больше видеть его выпрямленную фигуру, скрытую чужими спинами.       — Гэвин, значит, — пророкотал вдруг над ухом чей-то бархатистый голос. Влажное дыхание обожгло затылок. От неожиданности Рид вздрогнул и… ткань с шелестом скользнула вниз, обнажая молочно-белый зад и тонкий шрам на пояснице.       «Блять…» — почти вслух выдохнул Гэвин, не рискуя пошевелиться. Чертов «хмырь» подошел неслышно, подкрался, как кот, заранее предсказав реакцию. И теперь стоял слишком близко, чтобы Рид мог позволить себе наклониться и подобрать хренову тряпку. Пиздец.       Волосы жгло от чужого пронизывающего взгляда. Кожа вздыбилась, покрывшись мурашками. Не то от холода, не то от напряжения в паху собралось что-то тянущее и болезненно-неприятное. Черт! Только этого не хватало!       А еще Рид почувствовал запах. И с несказанным удивлением понял, что он… приятный. «Хмырь», кем бы он ни был, источал аромат зубной пасты, лосьона для бритья и… одиночества. За время работы в полиции Гэвин почти безошибочно научился определять тех, у кого нет постоянного партнера. От них словно веяло неясной прохладой. Точно семья зажигала внутри маленький огонек, едва теплящийся, но всё же разгоняющий мрак и холод, согревающий душу. От этого типа разило гребанной Антарктикой.       — Я буду очень пристально наблюдать за тобой, Гэвин Рид, — продолжил незнакомец всё тем же интимным полушепотом на грани утробного урчания. Голос словно лился из недр живота. Собственное имя показалось тягуче-сладким, как патока.       Рид непроизвольно сглотнул.       — Займись лучше делом, урод, — злобно выдохнул Гэвин, тупо разглядывая неровности штукатурки. Не удержался. Даже в таком унизительном положении Рид продолжал хамить. Эта защитная реакция вырабатывалась у него годами и искоренить её за один лишь час было не под силу ни тюрьме, ни таинственному надзирателю с его кошачьей поступью.       Но колкость, кажется, понравилась «хмырю». Он издал какой-то звук – не то смешок, не то кашель – и, обращаясь уже к подчиненным, сказал:       — На девятый этаж. В одиночку. Запрет на прогулки. Режим строгий. О любых проблемах сообщать мне. Лично, — последнее слово прозвучало особенно зловеще в наступившей тишине.       В воображении Рида нарисовалась нехорошая картинка. Он, голый и избитый, с ошейником на шее сидит в ногах у этого типа. А тот лишь склоняет голову, вальяжно принимая его свободу, как хренов император. Гэвин с силой сжал зубы до неприятного хруста за ушами. Ну нет! Он еще поборется! Он еще покажет, кто тут хозяин, сука!       — Одеться, — новый приказ от надзирателя. У щиколоток шлепается новая роба. Кажется, «хмырь» уже ушел, так же неслышно, как и появился. Как призрак бывшей. Явился, навонял одеколоном и съебал. Сволочь!       Рид неловко натянул на себя одежду. Застегнул кнопки на брюках, машинально отметив, что штаны великоваты и сползают до самой жопы – ремня не выдали, не положено – и, лишь подергав плечами, привыкая к новому стилю, обернулся.       И вот тут-то осознал весь нагрянувший пиздец. Двое соседей по несчастью красовались в серых куртках с зелеными вставками на плечах и груди. Такую дают тем, кто совершил серьезные нарушения закона. А его одежда сверкала кричащими желтыми полосами. Особо опасный преступник.       «Хана мне, — думал Рид спустя двадцать минут, шагая с заведенными за спину руками за провожатым. Запястья почти привычно стягивали электронные наручники. — Гэвину Риду настала пизда».       И сердце тревожно заколотилось в груди.