***
Едва дверь карцера закрылась, Коулмана бросило в жар. Внизу живота собирался приятный тугой комок, строгие брюки болезненно впились в пах. — Черт! — тихо выдохнул он сквозь зубы, прислоняясь спиной к холодному бетону стены. Пришлось немного согнуться, чтобы ткань перестала тереться о затвердевшую плоть. По телу пробежался ток. Плохо. На его памяти это был первый случай, когда у него вставало на заключенного. Он чувствовал себя… растерянным? Обескураженным? Униженным? Ричард Коулман никогда не потакал животным прихотям. Ричард Коулман никогда не терял контроля. Ричард Коулман был идеальным. Был? Словно отголоском далекого эха в голове прозвучал голос Гэвина. Всего одно слово. Имя. Его имя. Ричард. Внутри сладко ёкнуло. Черт! Волосы под фуражкой взмокли. Ричард прикрыл веки, утихомиривая пульс. Постоял, пережидая волну возбуждения, и лишь когда сердце вернулось в привычный ритм, позволил себе выпрямиться. Отточенным жестом оправил галстук. Пальцы не дрогнули. Хорошо. Правильно. «Внезапная эрекция, вызванная резкими колебаниями уровней гормонов. Мне стоит сдать кровь на анализ и побольше двигаться, — нашел рациональное объяснение Коулман. — Отсутствие регулярного секса дает о себе знать». Болезненное тепло плавно уступало место холодной сосредоточенности. Ричард моргнул, смахивая остатки возбуждения, натянул на лицо привычное каменное выражение и шагнул вперед. «Всего лишь нервное истощение», — убеждал себя Коулман, на ходу делая распоряжения охранникам. Врач уже была здесь, с тревогой заглядывая ему в лицо, точно силясь прочитать в нем вынесенный приговор. Обеспокоенная и хлопочущая, как мать. Не прошло и двух недель, как Ричард лично подписал её трудовой договор. С этой точки зрения, это было мудрое решение. Постоянная смена персонала не позволит заключенным рассчитывать на помощь извне. Эти мысли окончательно привели его в чувство. Он на работе. Он начальник. Он должен безукоризненно выполнять свои обязанности. Нельзя дать повода для сомнений. — Что с Андерсоном? — строго спросил Коулман. — Его состояние в норме, серьезных травм нет. По вашему приказу я уже отправила его обратно в камеру. Однако количество спиртного… — Хорошо, — прервал её Ричард. И кивнул в сторону железных дверей карцера. — Позаботьтесь о нем. Кэра поджала губы, точно боясь, что нечаянно сболтнет лишнего. В обычный день Коулман отметил бы эту деталь, но сейчас в его мыслях царил несвойственный бардак. Тщательно уложенные инструкции заполнились ворохом ошибок. Ему требовалось время, чтобы навести порядок. «Что за птицу ты подсунул мне, дорогой братец? — размышлял Ричард, выстукивая каблуками четкий ритм по тюремному коридору. — Или, уж пожалуй, псину?» Края губ дрогнули. Влажный язык скользнул по тонкой коже, оставляя мокрый след. Ричард облизывался, как делают охотники, прежде чем загнать дичь в угол. Зрачки блеснули азартом. «Мы непременно встретимся, Гэвин Рид. Но сначала — дела, которые требуют моего немедленного вмешательства…» Вирт-браслет мигнул иконкой вызова Уильяма Картера. И в холодном взгляде ртутных глаз снова появились знакомые стальные искры.***
Очухался Рид в медблоке, лёжа на кровати укрытый простынями. Рядом трещал какой-то датчик. Собственно, именно этот звук – неприятный и резкий, сверлящий мозг – вывел его из забытья. — Мистер Рид? Гэвин поднял веки. Уже знакомая женщина со стрижкой склонилась над ним, прощупывая что-то на шее. Горло рвануло болью, в глазах защипало от резкого запаха лекарства. Рид попытался отстраниться. — Тише, мистер Рид, не дергайтесь, — хрупкая ладонь предупредительно легла ему на грудь. Придавила. Неожиданно сильно для такой изящной руки. — Мое имя Кэра. Я – врач, и я сделаю все, чтобы вы поскорее поправились. Прошу вас, лежите смирно. На задворках разума всплыл электронный бейджик. Значит, он всё-таки отключился. Неудивительно. Он черт знает сколько времени провел в этой бетонной клетке, загнанный в угол, как крыса. Без воды, еды и нормального туалета. Впору накатать жалобу, Хлоя ведь обещала ему такую возможность. Сраный Коулман! Какого хера этот хмырь хочет? Что за странные игры в хорошего-плохого тюремщика? И что это было тогда, в карцере? Сочувствие? Заинтересованность? Привязанность? Гэвин заворочался, обвел глазами комнату: белые, выкрашенные стерильно-чистой краской стены, две кровати, на одной лежит он сам. Большая и просторная комната, в распахнутое окно льется дневной свет. Свежий ветер шевелит волосы. Рид упоенно вдохнул и закашлялся, сплевывая горькую слюну. Оттолкнул чужую руку, сел в постели и раздраженно потер саднящую шею. Наверняка там синяк, и не один. Вокруг горла распластался зудящий обруч, каждый поворот головы отдавался щемящей болью. — Пфек! Кэра не вмешивалась, только смотрела на него оценивающе. Словно бы сканировала с головы до пят, как делают эти консервные банки с диодами. Но ее висок был пуст. Гэвин намеренно поднял взгляд, проверяя. Да, все верно. Перед ним человек. Женщина, если быть точнее. Вполне привлекательная. Ее красоту не портили даже короткие волосы, остриженные под мальчика, и слишком уж обеспокоенное выражение лица. Что за дурацкая мина? Она что, жалеет его? Мерзость! — Тц! — фыркнул Рид, ногтями скользя по коже. Пальцы нащупывали припухлую кожу. И вдруг замерли. Гэвин моргнул. Здравая мысль стукнулась в мозг. Одурманенный звенящей темнотой забытья, он не сразу сообразил: что-то поменялось. Чего-то не хватало. Раздражающего. Важного. Ошейник! Гэвин поискал взором тумбочку и невольно содрогнулся, увидев знакомую выпуклую полусферу. По черной гладкой панели бегали блики. Длинная светящаяся полоска – обычно она была насыщенно голубого, как синь, цвета – переливалась красным. На глазах у выпучившегося Рида полоса мигнула и сменила тон на золотой янтарь. — Кажется, последняя разработка Киберлайф, — Кэра перехватила его недоуменный взгляд, — Он дает знать о вашем текущем состоянии здоровья и психоэмоциональном фоне, — она помедлила. — Мы делаем все, чтобы заключенные не испытывали неудобств... — Завались, — поморщился Рид, невольно вспомнив Хлою. Внутри противно сжалось. Пожалуй, ему все же не хватало этой притворно-радостной зануды. Самую малость. Хотя бы для пустословного трепа о говнюке-лейтенанте, который засадил его на четверть века в этот гадюшник. Гэвин не пробыл здесь и десяти дней, а уже хотел сдохнуть. Он оторвал глаза от ошейника и снова огляделся. Одна из стен комнаты оказалась полностью прозрачной, совсем как в его камере. Знакомое стекло-зеркало пестрело цифрами и постоянно меняющимися строчками. Пульс, давление, биохимический состав крови и результаты каких-то сканирований. Медик из Гэвина был неважный, но одно он понял сразу: в этом боксе он один. — Как вы себя чувствуете? — Кэра придвинулась ближе, протягивая ладонь. Рид брезгливо отстранился. — Бывало получше, — буркнул он, когда врач все-таки коснулась его шеи, ощупывая кожу. Настойчивая, как бронепоезд. — Этот ублюдок еще получит свое, пфек! Я ему глаз на жопу натяну! Он сполна заплатит, мудила хренов! Взгляд Кэры вдруг стал осуждающим. Она отодвинулась подальше, сжала губы в узкую полоску и опустила взгляд. Гэвин напрягся. — Зря вы поссорились с мистером Андерсоном, — тихо заметила женщина. — Он хороший человек. — Бейба, если ты взываешь к моей совести, то ты не по адресу, — он осклабился. Однако Кэру его скабрёзность не позабавила. Она так и смотрела в пол, разглядывая больничную плитку. Ресницы трепетали. Кажется, она моргала слишком часто для простого жеста. Рид цыкнул и отвернулся. Какое ему дело до жалостливых девочек? Гораздо больше его интересовал вопрос, реально ли отсюда съебаться. Пока врачиха не смотрит, а блядский ошейник не давит глотку, самое время сделать ноги. Через открытый ставень в комнату сочился дневной свет. Время около полудня. Обед. Охрана разморена, андроидов поблизости нет. Сколько здесь этажей? Три? Четыре? Призрачная, но такая желанная надежда затрепетала в горле. Шанс. Это единственный шанс на побег за всё время пребывания в тюрьме. И Гэвин Рид был бы полным идиотом, если бы просрал его. Незаметно, как ему казалось, он выпростал из-под простыни одну ногу. Пошевелил для пробы пальцами, прислушался к себе. Тело живо отозвалось, напрягаясь; податливое и гибкое, как и прежде. Пусть он немного исхудал, это даже поможет делу. Три секунды, и Гэвин на свободе. — Даже не пытайтесь, мистер Рид, — знакомый голос заставил его дернуться от неожиданности. На плечо опустилась твердая рука. Гэвин вздрогнул, рванулся, но момент был упущен. — Девять этажей не перенесет даже ваш позвоночник. — Сука! — Рад, что с вами всё в порядке, — Ричард Коулман едва заметно усмехнулся, обходя его кровать с другой стороны. Теперь он стоял точно между распахнутым окном и Ридом. Стоял и насмешливо разглядывал неудавшегося беглеца, весь окутанный ореолом света. Ослепительный и безупречный. Идеальный. Занавески чуть колыхнулись. Гэвин вновь, как и тогда в их первую встречу, ощутил запах. Лосьон для бритья, крепкий до дрожи кофе и… снова. Снова этот холод. Ричард Коулман будто промерз насквозь. Весь окаменел, превратившись в единый кусок бесчувственного льда. Но… На этот раз было что-то еще. Что-то, чего начальник тюрьмы еще не осознал, не включил в свою отточенную программу. И это что-то было связано с ним, Гэвином Ридом. — Я бы с радостью сдох, лишь бы не видеть твоей мерзкой рожи, да сраные доктора меня вытащили…сэр, — с затянутой паузой добавил Рид, отмечая, как на ровном высоком лбу собирается недовольная складка. — Я не позволю вам умереть, — Ричард покачал головой. А потом вдруг плавно подался вперед, опираясь коленом о постель, изящно и мягко, как кошка. Ладонь с ухоженными ногтями легла на чистую простынь, сминая. Дыхнуло зернами и зубной пастой. Рид чуть отстранился, брезгливо поджимая губу. Покосился на Кэру — девушка так и сидела, уставившись в пол. Точно заснула или выключилась, как безвольная машина. Гэвина передернуло. Послушная игрушка хозяина тюрьмы, хорошая девочка. Не то, что он. Плохой мальчик. По взмокшей коже прошлась волна тока, когда чужие тонкие пальцы собственнически скользнули вдоль подбородка, привлекая внимание. Гэвин дернул бровями и в упор уставился на Ричарда. Коулман насмешливо улыбался, даже и не думая убирать ладоней с чужого лица. Казалось, ситуация его забавляла. Гэвин же спешно пытался отыскать верную реакцию. Коулман навис над ним, нагло нарушив все рамки приличий. Его губы находились в каких-то сантиметрах от губ Рида. Гэвин чувствовал запах — завтракал начальник жареным тостом с ягодным джемом. И эта сладость отпечаталась на языке терпким привкусом. Слишком сладко. Приторно. — И чё? — грязно ухмыльнулся Гэвин, принимая правила игры. — Выебешь меня прям тут? Долгих пару мгновений они смотрели глаза в глаза. Рид — прищурено и ехидно, скалясь, как одна из диких кошек, Ричард — снисходительно, точно одного этого взгляда было достаточно, чтобы понять, кто здесь главный. На безумную долю секунды Риду показалось, что Коулман сейчас поцелует его — так непростительно близко они были — но Ричард подался вперед, нарочно промахиваясь мимо губ. Ушную раковину обожгло дыханием. — Впредь советую тебе держаться подальше от… неприятностей, Гэвин. Помни: ты мой заключенный… А дальше произошло то, чего Рид никак не предвидел. Пальцы Коулмана коснулись мочки уха, очертили край небритого подбородка, ласково спустились ниже к самой шее, будоража кровь. Гэвин забыл, как дышать. Происходящее напоминало изощренную ласку, соблазнительную и опасную близость. Рид застыл, пытаясь съязвить и отстраниться, но так, чтобы это не выглядело позорным отступлением. Чувство гордости было единственным, на чем еще мог сыграть Коулман. Щелк! С тихим лязгом ошейник вернулся на место. Гэвин ошалело приоткрыл рот. — Вот так. Улыбка Коулмана растеклась шире, став почти злорадной. Рид машинально коснулся пальцами матовой поверхности. Ошейник снова стал ровным и гладким, как и был. Ни единого стыка, ни щеколды, ни замка, ни пароля. Словно весь отлит из черного пластика. Пока он соображал, Ричард, вдоволь наигравшись, отстранился, мягко отступая обратно на положенные полшага. Гэвин моргнул. Все действо заняло не больше пары секунд. Секунд, за которые в его голове не родилось ни единой логичной мысли кроме: «Какого. Блять. Хуя?» — Надеюсь в скором времени увидеть вас в спортзале, — растянул губы в великодушной улыбке Коулман. Для него словно бы ничего не изменилось. Ничего не произошло. Ни.че.го. Гэвин поднял глаза. Он с удовольствием заехал бы кулаком в эту тонкую, почти разрезающую кожу скулу, вцепился в глотку, зубами выдрал кадык и стоял бы, наслаждаясь воплями о помощи и видом хлыщущей крови. И не пожалел бы. Но Коулман все с той же притворно-вежливой миной уже направлялся к выходу, словно только что вспомнил про неотложное дело. Неспешно, но уверенно; поступью человека, чье время ценится много больше золота. Гэвин невольно отметил, что Ричард напоминает ему кота. Дикого кота. Опасного кота. «Но я, блять, его сделаю». — До встречи, мистер Рид, — холодно кивнул Ричард, прежде чем дверь-зеркало встала на свое место. — Надеюсь, вы прислушаетесь к моему совету. Дверная панель мигнула иконкой замка. Гэвин снова остался один, если не считать Кэру. Лишь когда чеканные шаги замерли в коридоре, она осмелилась поднять голову. В животе у Рида снова перевернулось. — Блядство! — в сердцах выругался он, с силой саданув кулаком по подушке. Кэра покосилась с легкой тревогой. Гэвина начинало от нее тошнить. — Ну? Ты закончила? Мне пиздец надоело тут торчать. Пока Кэра осторожно снимала с него повязки, стараясь лишний раз не дотрагиваться до обнаженной кожи, Гэвин переваривал произошедшее. Кулаки сами собой сжимались, когда он думал об Андерсоне, но Коулман… Этот говнюк вызывал в нем противоречивые чувства. С одной стороны, он никак не мог избавиться от ощущения мыши, загнанной в угол огромной серой кошкой. И кошка эта хочет позабавиться, прежде чем сожрать свою добычу. С другой же… произошедшее в карцере вытянуло из глубин разума нечто, о чем Рид пока не хотел думать. Нечто, заставлявшее внутренности сладко сжиматься всякий раз, когда идеальные пальцы касались его тела. Одно он знал наверняка. Сегодняшний раунд остался за Коулманом.