Приговор судьбы

      Когда старший надзиратель Уильям Картер вошел в кабинет, Ричард стоял у тонкого панорамного окна, заложив руки за спину. Он не обернулся на звук; лишь кивнул, жестом приказав закрыть дверь. Щелкнул электронный замок. Картер замер, дожидаясь приказаний. Коулман молчал.       В кабинете царил образцовый порядок. На широком письменном столе изредка вспыхивали голубые и желтые отсветы, тонкий прозрачный экран озарялся сводками данных: записями с камер видеонаблюдения, отчетами, докладами, официальными приказами и еще несколькими десятками параметров, ежесекундно сообщавших владельцу обо всем, что происходило в Блуфорде. Порой Картеру казалось, что его начальник не человек – машина, разработанная на одном из высокотехнологичных заводов Киберлайф.       — Кхм, сэр, я был вам нужен? — спустя пару минут бездушной тишины осмелился напомнить о своем присутствии Уильям. Его пальцы яростно дергали края форменной рубашки, хотя сам Картер этого и не замечал. Царящее безмолвие давило на нервы. Фигура у окна не двигалась, застыв.       — Да, я тебя звал, — Коулман неспешно повернулся, пронизывая подчиненного внимательным взглядом. Уильям чуть заметно вздрогнул – и этого было достаточно, чтобы Ричард убедился в своих предположениях.       Уильям Картер влюблен в него.       Этого следовало ожидать. Несмотря на кажущуюся холодность, Коулман никогда не славился угрюмостью или отшельничеством. Напротив, как и всякий хороший руководитель Ричард старался быть в курсе проблем и радостей своих подчиненных, заводил подчас бессодержательные беседы, интересовался личной жизнью, родными, питомцами.       Но, как и всякий хороший руководитель, Коулман всегда держал дистанцию. Даже в пустословной болтовне (что случалось крайне редко), он находил способы расставить барьеры. Он часто спрашивал, но редко отвечал. Он никогда не заговаривал о семье или брате, однако все вокруг знали, что Коулман-младший соперничает со старшим во всем, в первую очередь – в карьере. Никто и никогда не уточнял ориентации начальника Блуфорда, но по косвенным признакам считалось, что Ричард бисексуален. Сам Коулман не опровергал и не подтверждал этих слухов, считая их непродуктивной тратой времени.       Теперь же, разглядывая Картера, Ричард ясно осознал, что проблема требует решения и притом немедленного. Ему не хотелось терять подчиненного — Уильям был одним из немногих задержавшихся на службе дольше других. Отчасти из-за умения четко и ясно выполнять приказы, отчасти – из-за врождённой интуиции и исключительной чуткости. Картер всегда знал, когда ответить, а когда промолчать. Коулману нравилось работать с ним. Уильяму нравился Коулман. Ответ напрашивался сам собой.       — Скажи мне, Уил, как давно ты работаешь здесь? — после долгого молчания наконец спросил Ричард.       — Пять лет, сэр.       — И сколько из них ты старший надзиратель?       — Девять месяцев.       Ричард машинально кивнул.       — Кто назначил тебя?       — Вы, — с секундной паузой выговорил Картер. И спохватившись, торопливо добавил, — Сэр. В этом самом кабинете, сразу после того, как я предотвратил побег с пятого этажа. Заключенный взломал электронный замок, воспользовавшись датчиком в руке андроида. Я тогда дежурил на западной стороне и первым поднял тревогу. Вы подоспели чуть позже, разогнали охранников и лично приказали мне доставить беглеца в карцер…       — Я помню, Уил, не продолжай, — мягко прервал его Ричард. — Ты проявил бдительность и редкостное исполнение инструкций, я это ценю, — Коулман сделал шаг. — Ты всегда был точен, — шаг, — пунктуален, — еще шаг, — находчив, в меру инициативен, — Коулман остановился в полуметре от Уильяма. Парень задышал чаще. — За всё время нашего знакомства, я ни разу не усомнился в твоей преданности, но…       Картер хотел что-то сказать, однако Ричард опередил его, предупредительно подняв палец. В глазах Уильяма – всего на секунду! – блеснула паника.       — Что случилось в столовой, Уил?       — Я не понимаю… — Картер невольно подался назад, отступая под натиском.       — Ошейник, Уил. В решающий момент кто-то воспользовался вирт-панелью, настроенной на заключенного GR200. Другими словами, — Ричард сделал еще шаг, подойдя почти вплотную. Его тень легла на бледное лицо старшего надзирателя, расчертив силуэт надвое, — сжульничал, позволив мне выиграть. И я хочу знать почему.       Серебристая сталь глаз впилась в Картера. Несколько мгновений блондин смотрел прямо перед собой, пытаясь прочитать на лице начальника свой приговор. Но Коулман оставался бесстрастным, как холодные пучины океана. Суровый и требовательный, он ждал ответа.       Долгую секунду Картер колебался, борясь между страхом и тайной надеждой. Внутри бушевал пожар; чувства смешались, превратившись в единый водоворот. Уважение сменялось на воздыхание, любопытство обращалось в ревность, забота граничила с похотью; душу жгло, странный пожар в груди нарастал, грозя вылиться наружу потоком бессвязных слов.       Ричард с интересом наблюдал за этой скрытой битвой. Наблюдал, замечая, как на широком лице с едва пробивающейся светлой щетиной отражаются самые противоречивые эмоции, как Уил краснеет и бледнеет, как выступает на коже пот и как губы предательски двигаются, тщетно пытаясь удержать рвущиеся фразы.       Наконец решение было принято. Уильям шумно сглотнул и виновато отвел взгляд. Глубоко внутри Коулман усмехнулся. Торжествующе.       — Это сделал я, — едва слышно выдавил надзиратель, не смея оторвать глаз от пола.       — Зачем? — голос Ричарда оставался строгим, но ровным. Ни удивления, ни насмешки, ни злобы. Ни единой эмоции, словно его губами шевелила программа.       — Я… — парень замялся. Коулман испытующе поднял бровь, заметив, как щеки и уши блондина затопляет жар. Краснеющий Уильям выглядел комично и нелепо, как дерзкий похабник-юнец, на поверку оказавшийся девственником.       — Я задал вопрос. На вопросы отвечают, Уил.       Картер шумно набрал в грудь воздуха, и на одном дыхании выдал:       — Я испугался, сэр. За вас.       Повисло напряженное молчание. Уильям мысленно прощался с должностью, придумывая складную отговорку для коллег и друзей; Ричард удовлетворенно двинул кончиками рта.       Он знал, что Картер не врет. Уильям принадлежал к той категории людей, которые совершенно не умеют лгать. В противовес Гэвину, который весь был соткан из уверток и противоречий, старший надзиратель Уильям Картер являл собой человека, чья честность походила на тяжелый надгробный камень.       — Вот значит как… — медленно протянул Коулман, придирчиво разглядывая блондина сверху-вниз.       Картер был пониже Ричарда, но шире в плечах. Сильный и живой, с подкупающе-искренней улыбкой, вечно сбившимися волосами цвета меда и голубой искрой глаз, парень всегда находил отклик у женщин. Даже и сейчас, бледный, покрытый испариной Уильям, казалось, не утратил привлекательности.       — Выходит, я тебе небезразличен? — продолжал допрос Коулман.       — Это… не так… — разглядывая собственные штанины, ответил Картер. Жилка на его виске истошно билась, голос звучал хрипло и сдавленно, как будто на шее затягивали веревку.       Ричард укоризненно покачал головой. С таким же успехом Уильям мог убеждать кухонный чайник стать электромобилем. Иронично усмехнувшись, словно строгий, но любящий родитель, упрекающий неразумное чадо, Коулман заметил:       — Твои навыки вранья оставляют желать лучшего.       — Увольте меня, если это доставляет вам неудобства, — глухо заметил Уильям, все так же не поднимая глаз.       Коулман коротко усмехнулся. Ему определенно нравился этот парень. С запоздалым сожалением Ричард подумал о том, что две недели назад у мальчика был бы шанс. И довольно неплохой, учитывая, что тюремные правила не ограничивают отношения между служащими. Формально, инструкцией предписывалось делать все возможное для достижения наилучшего результата, так что роман со старшим надзирателем не нарушал ни одного правила.       Перед мысленным взором Коулмана вставали заманчивые перспективы ночных дежурств, главным образом в горизонтальной плоскости на том самом диване с голубыми подушками. Ричард представил, как Уильям будет смотреться на фоне черной обивки, как послушно прогнётся, подставляясь, и как будет жмуриться и прикусывать ладонь, сдерживая стоны, потому что Коулман запретит ему нарушать режим тишины. Картинка вышла яркой и возбуждающей, но…       Но Ричард внезапно поймал себя на мысли, что не может ответить Картеру «да». Теперь не может. И виной всему Гэвин Рид.       Коулман замер, осознавая. Да, именно Гэвин Рид вторую неделю не выходил у него из головы. Его дерзкое, нелогичное упрямство, его нежелание подчиняться даже малейшим приказам, его грубость и показная агрессия – всё это совершенно не вязалось с покладистым и сдержанным Уильямом Картером. Гэвин Рид был преступником, убийцей, Картер же поддерживал порядок. Рид язвил и скабрезничал, Уильям никогда не позволял себе вульгарностей. Эти двое были слишком разными, чтобы соответствовать выбору одного человека. Слишком разными, чтобы стать решением одной головоломки.       И в глубине души Коулман давно знал ответ.       — Это было бы крайне несправедливо, — Ричард мягко отступил, возвращаясь к письменному столу и изящным жестом усаживаясь в кресло. Картер заметно выдохнул. — Ты превосходно справляешься с обязанностями. Мне будет трудно найти тебе замену.       Уильям молчал. Страшился поднять взгляд и прочесть на лице Коулмана…отвращение? Презрение? Разочарование?       — В конце недели тебя ждет премия за оперативную реакцию на инцидент в желтом блоке, — продолжал Ричард, несколькими клавишами отправляя запрос в бухгалтерию. — Мне понравилось, как быстро ты организовал охрану. Молодец. Однако, Уил…       Картер почувствовал на себе пристальное внимание, волосы на загривке встали дыбом. По венам пробежал ток. Секунду-другую он еще мешкал, надеясь, что заминка временная, но Коулман нарочно выдержал длинную утомительную паузу. И готов был просидеть так весь день, ожидая, пока собеседник сломается под гнетом ватной тишины.       И Уильям сдался. Уступил, поднимая лицо и с затаенным трепетом встречаясь глазами с холодной ртутью. Ричард с выражением строгого великодушия разглядывал его из-под полуопущенных век. В нем не было ни презрения, ни горечи, но брови требовательно хмурились, а губы сжались в узкую полоску. Картер невольно почувствовал себя под дулом пистолета.       —…с сегодняшнего дня все дела заключенного номер GR200 находятся в моей компетенции. Любые, даже самые незначительные вопросы, отныне решаю только я. Это касается всего, Уил: поведение, питание, сон, даже выбор лексики, — Ричард замер на миг, устремляя взор точно на Картера. Черные зрачки казались дырами на фоне серебристого масла. — Гэвин Рид только мой.       На миг в глазах Картера блеснули искры неясной обиды, почти граничащей с ревностью, однако парень моргнул, и иллюзия развеялась.       — Так точно, сэр, — Уильям привычно кивнул, вновь становясь прежним – послушным, собранным и сдержанным подчиненным. — Приму все меры. Это всё?       Коулман немного помолчал, размышляя. Не совершил ли он только что своей первой и единственной ошибки? Не похоронил ли шанс на счастье, обрекая себя на вечное одиночество? Быть может, еще не поздно?       — Да, Уил, ты свободен, — Коулман повелительно двинул рукой.       Картер едва заметно двинул скулами, кивнул и уже развернулся чтобы уйти, когда Ричард вдруг вспомнил еще кое-что.       — И еще: проследи, чтобы мистеру Риду принесли спортивную форму. Хочу увидеть, на что он способен…       Если бы Коулман умел видеть сквозь затылок, он бы заметил, как судорожно дернулась бровь Уильяма Картера. Однако старший надзиратель сухо отчитался «есть, сэр» и вышел, как и прежде аккуратно прикрыв за собой дверь. Ричард проводил его спину тяжелым усталым взглядом.       Отлаженная программа жизни раз за разом давала сбой. И Коулману стоило больших усилий вернуть себе уверенность в завтрашнем дне.