Там, за холодными песками

      Юйвэнь Юань останавливается перед Сяо Циньюнь, склоняясь в церемонном поклоне.       — Великая княжна.       К девчонке мигом возвращаются непринужденные манеры, и она, как и положено дочери благородного семейства, отвечает с вежливой улыбкой:       — Генерал Юйвэнь, я не заслуживаю столь высокой чести. Чем может великая княжна достойно ответить на вашу любезность?       Генерал натянуто улыбается, бросает на меня быстрый взгляд и вручает княжне письмо с золотой печатью.       — Я привез вам весточку из дома, от господина левого министра.       Сяо Циньюнь дарит ему еще одну милую улыбку.       — Благодарю за услугу, генерал. — Она берет письмо и, не открывая его, направляется ко мне. — Циньюнь просит генерала ее извинить. — Потом оборачивается и указывает взглядом в ту сторону, откуда пришел Юйвэнь Юань.       — Вам ведь сейчас следует пить вино с его высочеством, почему же…       — Завтра у вашего покорного слуги будет слишком много дел, и он опасался запамятовать о поручении господина левого министра. Как только я вспомнил о письме, сразу же отправился к великой княжне, но не нашел вас в ваших покоях. — Помолчав, генерал Юйвэнь добавляет: — Никак не ожидал, что вы окажетесь в таком месте…       Сяю Циньюнь слегка приподнимает уголки губ:       — Мне было скучно, и я решила немного прогуляться.       Прищурясь, Юйвэнь Юань окидывает меня взглядом. В потемках его глаза как-то странно блестят.       — Ничего удивительного. Жизнь в военном лагере развлечениями не богата. Понятно, княжна здесь заскучала. Ну а это кто такой?       Сяо Циньюнь на миг теряется, но улыбка тут же возвращается на ее лицо. Сделав несколько шагов, она обращается ко мне:       — Позвольте представить генерала Великой Янь Юйвэнь Юаня. — Затем девушка снова поворачивается к нему: — А это…       И замолкает. В замешательстве смотрит на меня, не зная, как продолжить. Я тоже молчу, сжав губы. И впрямь, мое положение здесь крайне двусмысленное.       Поднимаю глаза. Генерал Юйвэнь задумчиво изучает меня взглядом. Немного поколебавшись, выбираю самый безопасный путь:       — Ваш покорный слуга — второй генерал при командующем армией Великой Жуи Чжоу Чжэньлуане… Хань Синь.       — Чжоу Чжэньлуань… знаю такого. — Лицо Юйвэнь Юаня остается невозмутимым, только уголки губ едва заметно ползут вверх. — Что же до тебя… — Он пренебрежительно хмыкает. — Ты простой пленник.       Я тоже слегка усмехаюсь:       — Если я простой пленник, к чему генералу мое имя?       Заложив руки за спину, Юйвэнь Юань делает несколько шагов вперед:       — Между прочим, наслышан я и о семье Хань из Великой Жуи. — Он так и сверлит меня взглядом. — Клан влиятельных сановников, которые только и способны строить козни, плутовать да плести интриги. И ты такой же: ни стыда ни совести, даже в плену. Страна его вот-вот падет, а он мало того что жив и без единой царапины, так еще и вокруг благородных яньских девиц увивается.       Внутри у меня клокочет гнев, но я изо всех сил стараюсь держать себя в руках и не придавать словам генерала слишком большого значения.       Тем временем Юйвэнь Юань с холодной усмешкой продолжает:       — Мужчины Великой Жуи воевать не горазды, зато как за женщинами волочиться — тут они знатные мастера.       Прикусив губу, Сяю Циньюнь выпрямляется и резко вскидывает голову:       — Генерал, вы…       Юйвэнь Юань искоса бросает взгляд на княжну, отстраняет ее рукой и широким шагом направляется ко мне. Я спокойно смотрю, как он приближается, и молчу. Он уже совсем рядом — рукой подать, я даже чувствую, как от его железного доспеха веет холодком. Тусклая луна освещает лицо генерала, и на лице этом ясно читается желание убивать.       — Мой тебе совет: хорошенько обдумай свое положение, чтобы не доставлять лишнего беспокойства его высочеству, — низким, полным угрозы голосом говорит он.       Смотрю на него и по-прежнему не говорю ни слова. Я прекрасно понимаю, что он имеет в виду. В конце концов, моя жизнь в этом военном лагере против всяких правил.       Небо окончательно темнеет, лишь едва различимые огоньки перемигиваются вдали.       Набираю в грудь воздуха и отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно:       — Благодарю за совет, генерал.       Сейчас я вовсе не настроен мериться с ним силами. Думаю лишь о том, чтобы поскорее спровадить отсюда эту ходячую угрозу, пока дело не приняло совсем скверный оборот.       По лицу Сяо Циньюнь разливается краска обиды и стыда. Опустив голову, княжна кусает губы, плечи ее тихонько дрожат.       Юйвэнь Юань оглядывает меня с ног до головы, и тут раздается громкий голос княжны:       — Генерал Юйвэнь, вы заблуждаетесь! Этот человек спас мне жизнь!       Он бросает на девушку быстрый взгляд.       — Великая княжна, боюсь, вы еще слишком неопытны и не знаете, какими коварными могут быть люди. Времена сейчас лихие, генерал тревожится за вас и за его высочество.       Вдруг Сяо Циньюнь решительно встает прямо передо мной. Подняв голову, девушка смотрит Юйвэнь Юаню в лицо.       — Циньюнь благодарит генерала за заботу, — твердо говорит она, — но это касается только нас троих. Генералу не стоит вмешиваться.       Всё вокруг замирает. Юйвэнь Юань вонзает в меня ледяной взгляд, острый как кинжал.       Пока шла эта словесная перепалка, хмель отчасти выветрился из моей головы. Уголком глаза замечаю, как рука яньского генерала тянется к поясу и поглаживает рукоять меча. Сердце мое срывается вскачь.       — Ну надо же! Сама великая княжна спешит замолвить за тебя словечко!       Протягиваю руку и завожу Сяо Циньюнь за спину, закрывая ее собой. Юйвэнь Юань бледнеет от гнева. Я неловко улыбаюсь:       — Генерал мне льстит. Ваш покорный слуга всего лишь пленник и ничем не заслужил заботу великой княжны. Просто у нее на редкость доброе сердце.       Юйвэнь Юань застывает на миг, но тут же его губы трогает холодная усмешка.       — Вот как? А мне сдается, не всё здесь так просто.       — Благородная княжна из императорского дома проявила великодушие к ничтожному слуге — и только. Генерал придает всяким мелочам слишком большое значение.       Не успеваю договорить, как вдруг лицо Юйвэнь Юаня темнеет. Понимаю, что дело плохо, и не задумываясь, слегка отклоняюсь в сторону. Удар приходится мимо. Юйвэнь Юань бьет быстро и сильно — щеку словно порывом ветра обдувает.       Если бы я не увернулся, у меня бы сразу пол-лица опухло.       — Хань Синь, раз уж ты пленник, порядки должен знать. Кто разрешил тебе уклоняться?       Сердце ухает вниз. Про таких, как он, говорят: «Просто так не придет, а коль придет, то не с добром».       — Мне кажется, я не проявлял неуважения к генералу. Почему же генерал попытался меня ударить?       Юйвэнь Юань гневно сверкает на меня глазами — и вдруг растягивает губы в зловещей ухмылке:       — Мало кто способен уклониться от моего удара. Похоже, ты тщательно скрываешь свои таланты. Позволь генералу оценить по достоинству твои боевые навыки!       Оценить по достоинству?       Нашел дурака.       Новый удар обрушивается быстро, как молния. И так же мощно. Юйвэнь Юань явно бьет в полную силу. Может, я и пленник, но получать колотушки ни за что ни про что мне как-то не хочется. Приходится пустить в ход кое-какие приемы, которым обучил меня Старикан. Благополучно уклоняюсь. Вот уж не думал, что на мою голову свалится столько хлопот.       Эх, знать бы раньше! Пусть бы помахал себе кулаками и успокоился. А теперь уже поздно — миром дело не уладить.       И всё же делаю последнюю отчаянную попытку:       — Генерал, мои боевые навыки более чем скромны. Я не смогу стать вам достойным противником. Прошу генерала оказать снисхождение!       — Неужели? — Его губы медленно расползаются в улыбке.       Точнее, в злобной гримасе.       Вижу только льдистый блеск стали — словно молния режет темноту и устремляется прямо ко мне.       За спиной раздается вскрик.       Вот дерьмо!       Отталкиваю Сяо Циньюнь прочь и заодно выхватываю у нее из рук флейту сяо*. Особенно не думая, отбиваю удар, и лезвие меча уходит в сторону. Действую не силой, а умением и сноровкой. Лицо яньского генерала вытягивается. Сжав зубы, он резким поворотом запястья меняет направление удара. Меч снова сверкает и со свистом несется на меня!       Да сколько можно!       Я и подумать не мог, что этот Юйвэнь Юань так сразу схватится за меч. А у меня ведь и оружия нет, спасибо флейта под руку подвернулась. Только куда мне с бамбуковой флейтой против боевого клинка!       — Генерал, прекратите! Прекратите немедленно! — требует Сяо Циньюнь, вскочив на ноги.       Но никто из нас не отвечает княжне: всё внимание сосредоточено на поединке меча и флейты.       Юйвэнь Юань стремительно бросается вперед, напористые атаки следуют одна за другой. Флейта легко танцует в моих руках, помахивая кисточкой, неуловимая, словно ветер. Пока что никто из нас не добился преимущества над противником.       Чувствую, как на лбу медленно выступает пот.       Нет сомнений: это неравная битва. Флейта — всего лишь музыкальный инструмент, она не настолько прочна, чтобы выдержать долгий бой. Юйвэнь Юань нападает стремительно и безжалостно; я же не могу ни блокировать удары, ни отвечать на них в полную силу — в общем, если скачешь верхом на тигре, попробуй слезь!**       Я с боем отступаю, а Юйвэнь Юань шаг за шагом оттесняет меня назад. Лезвие меча то и дело со скрежетом царапает бамбук, острие ярко сверкает перед глазами.       Да чего он, в конце концов, добивается?!       Генерал глубоко втягивает воздух и делает широкий взмах мечом. Холодная белая вспышка мелькает у моего лица. Отклоняюсь и ухожу от удара. Клинок чиркает по бамбуку, высекая искры, и я нацеливаю мое оружие противнику в шею.       Он хмурится, мгновенно отступает в сторону и пригибается. Подняв свой длинный меч над головой, со всей силы обрушивает его на меня. Во тьме вижу только, как лезвие, поймав лунный луч, яростно несется ко мне. Стиснув зубы, сбиваюсь с шага и, пошатнувшись, ускользаю от опасности. Меч уходит в пустоту, противника уносит вперед, и он не успевает выровнять положение тела.       Я так долго держал непростую оборону, да еще под хмельком, что дыхание сбилось напрочь. Лихорадочно хватаю ртом воздух. Сейчас не до разговоров — мне удалось обнаружить слабое место противника. Как только длинный меч Юйвэнь Юаня наносит размашистый удар, я внезапно бью по правому запястью генерала.       Серьезный ущерб флейтой не нанесешь, но я вкладываю в удар всю силу, и мне удается чувствительно задеть сустав. Лицо Юйвэнь Юаня мрачнеет. Закусив губу, он как безумный бросается в атаку. Я неуверенно отступаю на пару шагов, генерал меняет направление удара, и клинок целит в меня сбоку. Я отклоняюсь, сталь проносится возле моего лица. Увернуться уже не успеваю, приходится блокировать. За миг до того, как меч встречается с флейтой, едва заметно поворачиваю запястье, и при столкновении сильный удар отдается в поврежденный сустав противника. Теперь его рука уже не сможет достаточно крепко держать клинок. Я добавляю усилие, флейта и меч дружно взмывают в воздух, описывают длинную дугу и — дзинь! — приземляются на камни.       Мы одновременно отступаем на пару шагов назад — и замираем. Слышно только наше частое, шумное дыхание.       Немного придя в себя, складываю руки в почтительном жесте и с легким поклоном говорю:       — Генерал, вы позволили мне победить.       Юйвэнь Юаня с каждым мгновением перекашивает всё сильнее, он сверлит во мне дыры свирепым взглядом, и я весь холодею: этот взгляд горит неприкрытой жаждой крови.       Осторожно выдыхаю.       — Ваш покорный слуга предупреждал, что его боевые навыки более чем скромны. Без сомнения, генералу Юйвэню я не противник. К счастью, генерал проявил снисхождение и уступил в поединке. Ваш покорный слуга премного благодарен.       Когда идешь под низким карнизом, поневоле приходится склонять голову. Это всего лишь учтивые фразы, я вовсе не намерен злить генерала еще сильнее.       Юйвэнь Юань не произносит ни слова.       Зайдя в тупик, мы напряженно застываем друг напротив друга.       — Блестяще! — разрывает тишину чей-то звучный уверенный голос.       Из тени медленно выходит человек. Поворачиваю голову и узнаю Мужун Юя.       — Ваше высочество! — тут же с поклоном приветствует его генерал Юйвэнь, я следую его примеру.       — Довольно, — равнодушно бросает Мужун Юй, словно ничего необычного не происходит.       На миг он поворачивается ко мне, и наши глаза встречаются. Его глубокий сумрачный взгляд, кажется, проникает мне прямо в душу. Я поспешно опускаю голову и больше не смотрю на яньского принца.       — Генерал Юйвэнь, я пригласил вас выпить со мной вина, почему же вы покинули пир не сказавшись? — спрашивает он.       — Левый министр поручил генералу передать весточку великой княжне, — с должным почтением отвечает Юйвэнь Юань. — Разве мог генерал пренебречь столь важным поручением? Я отправился на поиски княжны и оказался здесь.       Мужун Юй тонко улыбается:       — Что ж, коль скоро генерал уже передал письмо, давайте вместе вернемся к пиршественному столу.       Лицо Юйвэнь Юаня расплывается в ухмылке.       — Ваше высочество, здесь военный лагерь, и вы с легким сердцем отпускаете великую княжну гулять где ей заблагорассудится?       Мужун Юй косится на остолбеневшую Сяо Циньюнь и небрежно отмахивается:       — Великая княжна и в столице всегда поступала как ей заблагорассудится. Сам почтенный господин левый министр ничего не мог с ней поделать, ну а для меня это и подавно пустая трата времени и сил.       С этими словами Мужун Юй оглядывается на девчонку.       — Ты всё еще здесь? Ну-ка марш к себе! — велит он не то чтобы громко, но таким тоном, что не ослушаешься.       Упрямо закусив губу, Сяо Циньюнь бросает взгляд на меня, потом на Мужун Юя и, наконец, сердито топнув ногой, уносится в темноту.       Юйвэнь Юань поднимает свой меч и вытирает, прежде чем вложить в ножны. Бросает на Мужун Юя уважительный взгляд.       — Ваше высочество, стоит ли так ослаблять бдительность? — с этими словами он многозначительно посматривает на меня. — Военный лагерь — это стратегически важный пункт, вы же позволяете вражескому пленнику свободно бродить где вздумается.       — Именно потому что он пленник, я использую его по назначению, — невозмутимо отвечает яньский принц.       Юйвэнь Юань хочет добавить что-то еще. Заметив это, Мужун Юй останавливает его ледяной улыбкой:       — Генерал, прошу не забывать, кто здесь верховный главнокомандующий.       Юйвэнь Юань растерянно замирает и переводит взгляд на меня. Потом неожиданно усмехается:       — Генерал, разумеется, понимает, о чем речь. Однако, ваше высочество, и вы не забывайте о воле его императорского величества. В скором времени все пленные должны быть переданы генералу То и под охраной отправлены в столицу.       На лицо Мужун Юя набегает тень. Сердито взмахнув рукавом, он отворачивается.       — Разумеется, я не забыл. Твои напоминания излишни!       В голове моей — бум! — словно что-то взрывается.       Э-э… как?       Все пленные должны быть под охраной отправлены в столицу?       Не… не… нет, только не это!..       По яньским традициям каждый раз после завершения военного похода множество пленных под охраной препровождают в столицу — и не только простых солдат, но также пленников из знати и высокопоставленных чинов. Всех их обращают в рабов, которых император жалует своим приближенным и полководцам в награду за заслуги.       Понятно, какая судьба ожидает меня, если я окажусь в яньской столице.       Но что толку сокрушенно вздыхать?       Мужун Юй бросает на генерала Юйвэня холодный взгляд и разворачивается, чтобы уйти. Юйвэнь Юань смотрит на меня с насмешкой. Не скрываясь окатывает меня презрением, словно напоминает: «Ты всего лишь жалкий пленник. Пусть тебе удалось одержать победу, что с того? Если я пожелаю, одно мое слово оборвет твою жизнь».       Закусив губу изнутри, чувствую, как по спине струится холодный пот. Даже во время нашего с ним поединка я не был в таком смятении.       Проводив этих двоих взглядом, не спеша наклоняюсь, чтобы подобрать флейту сяо. Тщательно осматриваю ее при свете луны. Она темно-коричневая и, видимо, раньше была гладкой и блестящей, но меч оставил на дереве множество зазубрин и царапин. Даже кисточка куда-то запропастилась. Я печально вздыхаю и усаживаюсь прямо на траву.       Жаль, хорошая флейта.       Если представится возможность, непременно подарю княжне новую.       Опускаю глаза и, набрав в грудь воздуха, подношу инструмент к губам. В свое время, болтаясь по веселым домам среди доступных красоток, я научился парочке безделиц.       В ясном лунном серебре медленно плывет голос флейты — словно птицы поют, встречая весеннее солнце, нежно резвясь на теплом ветру. И вдруг звук срывается, опадает, как сухие листья с ветвей. Стучит холодный дождь, наплывают серые сумерки, бушует непогода. Флейта тихо плачет, на тысячи ладов изливая бесконечную печаль расставания.       Взгляд мой становится рассеянным, мысли куда-то утекают.       Я в плену уже так давно, и за это время мне столько всего пришлось вытерпеть. Боль от ран, горечь одиночества, ледяное презрение врагов — я готов был вынести всё лишь потому, что хотел выжить.       Легко умереть с гордо поднятой головой, гораздо больше мужества нужно, чтобы просто жить и терпеть.       Но как же моя страна?       Империя на краю пропасти, и нет никого, кто смог бы удержать ее от падения. Неужели ее растерзают Железные Волки, растопчут копыта яньской конницы, и от Великой Жуи останется лишь горстка песка?       Неужели я только и могу, что смотреть со стороны, как прекрасные реки и горы моей родины безжалостно попирают такие изверги, как этот Юйвэнь Юань?       Перед глазами одна за одной всплывают страшные картины: яньские конники в тяжелых доспехах бесчинствуют на моей земле, режут безоружных людей как скот, разливаются реки крови, на поле битвы под телами павших не видно земли…       Пальцы мои крепче сжимают флейту, и мелодия вдруг резко отзывается холодным звоном металла, звоном разбитых жизней, стелется бескрайним песчаным саваном, накатывает смертоносным валом, гудит неумолчным гулом войны. Голос флейты рвется и рвется ввысь, прямо в небо, взлетает свободно — так храбрый воин с открытой душой мчится в бой, так режет со свистом воздух его длинный меч, так ржет его верный боевой конь.       «Фи-иу!» — звук обрывается россыпью мелких нот, но отголоски мелодии еще долго не тают в воздухе.       Я глубоко вздыхаю и чувствую, как в жилах бьется кровь. Меня прошибает холодный пот, словно вдруг покидают последние силы. Не хочется ни двигаться, ни говорить.       А что мое сердце?       Может ли оно оставаться беззаботным, как прежде?       Ведь судьба Поднебесной лежит на плечах каждого подданного.       Или я просто бегу от своего долга?       Мой долг?       Я горько смеюсь.       В чем он, мой долг? Может, кто-то мне скажет?       Спасти Великую Жуи мне не по силам. Я ничего не могу. Ничего.       С тех пор как покинул этот мир прежний император, его родичи по материнской линии прибрали к рукам всю власть. Царствующий дом стал слабым и нерешительным. Богатые и знатные семьи только и делают, что борются между собой, стремясь урвать кусок пожирнее. Облеченные властью глухи к горестям народа. Чиновники всех мастей творят беззакония, полководцы сколачивают собственные войска и преследуют собственные интересы. Честным, мудрым и талантливым перекрыт путь к ключевым постам. Императорский двор погряз во взятках и подкупе, на южных и северных рубежах не прекращаются вражеские набеги, но нет никого, кто взялся бы выкорчевать корни этих бед.       Даже всемогущий Старикан, хоть и кипел вечно от негодования, расписывая эту картину, сам признавал, что бессилен что-либо изменить.       А что могу я?       — Хань Синь! — раздается за спиной голос Мужун Юя.       Я совсем не удивлен, только досадливо усмехаюсь.       — Ваше высочество, какие будут распоряжения?       Его лицо, залитое лунным светом, сейчас необычайно красиво.       Он усаживается рядом со мной, холодный как лед, и после долгого молчания сухо замечает:       — Тебя редко увидишь таким.       Невнятно хмыкаю в ответ, и больше — ни слова.       Покосившись на флейту в моей руке, яньский принц интересуется:       — Скажи-ка мне, о каких еще твоих скрытых талантах я не догадываюсь?       Поворачиваю голову и вздыхаю.       — Собираешься наказать меня за то, что я надерзил Юйвэнь Юаню?       Он качает головой.       — Среди яньских командиров Юйвэнь Юань — один из сильнейших мечников, настоящий мастер боевых искусств. А ты с одной флейтой в руках свел поединок вничью. Тут волей-неволей призадумаешься.       — О чем это, интересно? Что здесь такого — обычная драка. Когда я служил в Золотой Страже, то и дело у кого-нибудь чесались руки, — поясняю как бы между прочим. Потом, помолчав, спрашиваю: — А ты разве не должен сейчас выпивать с Юйвэнь Юанем?       — Пить мы уже давно закончили.       Вдруг Мужун Юй резко поворачивается и хватает меня за руку.       — Не уходи от темы! Отвечай на вопрос!       Запястье пронзает боль. Мужун Юй дергает мою руку на себя, от боли меня начинает трясти, и я молча стискиваю зубы.       — В прошлый раз, когда ты защищал княжну, и сегодня, с флейтой против меча, ты показал недюжинное мастерство. Как тебя вообще сумели взять в плен? — Он смотрит на меня в упор, от этого взгляда не скрыться. — Отвечай!       Горькие воспоминания несутся бурлящей лавиной, что сносит горы и погребает под собой моря. Это слишком больно, и я закрываю глаза, не желая вспоминать.       — Не спрашивай меня! Разве твои командиры не доложили тебе обо всем?       В глазах Мужун Юя вспыхивает гнев. Он с такой силой хватает меня за плечо, что, кажется, сейчас раскрошит на осколки кость.       — Хочу услышать всё от тебя!       Задыхаясь, я плотно сжимаю губы. Не собираюсь ничего говорить.       Попасть к вам, яньцам, в плен — и без того унижение и позор, неужели обязательно снова посыпать солью мои раны?       Перед глазами всё становится алым — этот цвет заставляет сердце сжиматься от страха. В ушах звучат крики тысяч воинов и яростный стук мечей. Мысли тонут в хаосе. Как только приходит память, всё тело с головы до пят охватывает дрожь, как будто я снова возвращаюсь в тот полный ужаса день. Кругом кровь, я весь в крови и совершенно бессилен.       — Ты дрожишь. Тебе так страшно?       Вцепляюсь в его плечо.       — Не заставляй меня. Я правда не хочу об этом говорить.       — Почему?       — Потому что… воспоминания не из приятных.       Мужун Юй слегка ослабляет хватку. Пара темных глубоких глаз пристально вглядывается мне в лицо. Тяжело дыша, я отталкиваю его и сердито рявкаю:       — Оставь меня в покое!       Мужун Юй долго молчит, потом неожиданно спрашивает:       — А что это за мелодию ты сейчас играл?       Поглаживаю пальцами флейту и медленно отвечаю:       — «Песня диких гусей».       — Хм?       — В этой мелодии — тоска девушки из «весеннего дома»*** по своему возлюбленному.       Взгляд Мужун Юя становится еще более глубоким.       — Однако ты добавил в нее тоску по родным краям, а в самом конце голос флейты окреп и зазвучал с такой силой, словно призывал на бой.       Я мрачно усмехаюсь:       — Да ну? — Потом, развалившись на земле, тыкаю в него флейтой: — Эй, вина не найдется?       Он хватает флейту рукой и смотрит на меня тяжелым взглядом:       — Да ты пьян!       Не спорю. Поднимаю глаза к чистому ночному небу.       — Может, пьян. А может, и трезв. Пьян я или трезв — тебе-то какая разница?       Он не отвечает, только подсаживается поближе.       — Такой пьяный — и сумел свести поединок вничью. Впечатляет.       Гляжу на него, склонив голову набок, и не могу удержаться от смешка. По правде говоря, сейчас мне хотелось бы побыть одному, в тишине и покое, но в компании Мужун Юя тоже не так уж плохо. Здесь, в этом лагере, он тот человек, кого я знаю лучше всех. Мы с ним всё время рядом и уже так много пережили вместе. Поначалу я его терпеть не мог, но теперь он стал для меня кем-то вроде друга. К тому же человек он неплохой. Правда, упрям и себе на уме, да еще любит устроить разнос ни с того ни с сего, а так — поладить с ним можно.       — Дивная ночь, дивный пейзаж! Ежели в такую ночь не напился допьяна, считай, много потерял, верно?       Похлопываю ладонью по траве и прикрываю глаза. Легкий ветерок обдувает лицо. Мужун Юй хмурится и крепко сжимает мою руку.       — Больше не пей. И не задирай Юйвэнь Юаня. Будь с ним осторожней.       Прыснув со смеху, отталкиваю его руку прочь.       — Осторожней? Да пóлно! Это он как меня увидел, так сразу и давай задираться.       — Ты это о чем?       Искоса бросаю на него взгляд.       — Видел бы ты, как он на меня уставился. Словно мы с княжной завели втихаря интрижку и устроили среди ночи любовное свидание. Видно, испугался, как бы не пришлось тебе носить зеленую шапку****.       Мужун Юй, похоже, утратил дар речи. Смотрит на меня, а я, раскинув на травке руки-ноги, лениво продолжаю:       — Впрочем, неважно. Всё же он не такой заносчивый самодур, как говорит молва: кажется, к тебе он питает искреннее уважение.       — Неудивительно, ведь мы с ним похожи: оба воины, — сухо поясняет Мужун Юй. — Но тот, кому он служит верой и правдой, — не я, а мой отец-император.       Половина его лица залита ярким светом луны, а глаза туманит дымка одиночества.       Ребенок, рожденный в монаршей семье, он с детства окружен сиянием особого статуса, и мало кто знает, что за этим сиянием скрывается одинокая душа. Я долго был рядом и сумел разглядеть то, что скрыто: Мужун Юй не доверяет никому, и потому одинок; возможно, это одиночество будет с ним до конца его дней.       Вдруг, словно демон какой меня в бок толкнул, я резко сажусь, подаюсь вперед и спрашиваю:       — Мужун Юй, ты хочешь взойти на трон?       Не изменившись в лице, он спокойно поворачивает голову и пристально смотрит на меня. Улыбка медленно застывает на моих губах. Становится как-то не по себе. И кто меня за язык тянул? В конце концов, одинок он там или нет, лишится он права на трон или нет — только его головная боль. Какое мне до этого дело?       Думаю о том, как бы половчее сменить тему, а в черных глазах Мужун Юя вспыхивает крохотная искорка и в тот же миг гаснет. Сжав уголки губ, он вдруг отвечает:       — Хочу.       Я аж выдохнуть забываю. Не ожидал, что он вот так возьмет да и заявит об этом в лоб.       — Ты первый, кто спросил меня напрямик. — Он снова поворачивает голову и всматривается в мое лицо, а на тонких губах мелькает тень улыбки. Потом вдруг смеется. Чистый холодный звук вмиг заставляет меня промерзнуть до костей. Веселья в этом звуке как-то не слышно. — Императорский трон — кто из людей не хотел бы взойти на него?       Я поднимаю на него глаза — и вздрагиваю, онемев от страха.       Сколько героев рискуют головой и гнут шею ради этих двух слов — «императорский трон»! Тот, кто сидит сейчас передо мной, не только стал героем на поле битвы, но в самом ближайшем будущем, возможно, поднимется на вершину власти и получит право казнить и миловать.       Где он — и где я.       — Вот и хорошо… По крайней мере ты не лишен честолюбия, не то что я — целыми днями напролет лентяя праздную… — Похлопываю его по плечу. — Ладно, как станешь императором, ты уж не забудь старого приятеля. Хех! Не делай тогда вид, что ты меня знать не знаешь!       — Лентяя, значит, празднуешь? — Мужун Юй хватает меня за плечи. — Что на этот раз ты пытаешься от меня скрыть?       Озадаченно трогаю свое лицо. Что за дела? Разве я что-то сейчас скрываю? К чему это он клонит, а?       Мужун Юй пристально наблюдает за мной, потом тихо вздыхает. В глазах его мелькает неясное сожаление. Он касается пальцем моего лба между бровей и говорит так нежно, как никогда прежде:       — Думаешь, умело притворился? Живешь легко и беззаботно, не принимая ничего близко к сердцу? Только даже когда ты весел и доволен, я могу разглядеть, как вот здесь, между бровей, залегает маленькая печальная складочка, которая, видимо, не разгладится никогда.       — Э-э… правда?       Мужун Юй серьезно кивает и заключает меня в объятия. Я не сопротивляюсь, только устраиваюсь поудобнее. Долго молчу. Потом протяжно вздыхаю.       Всегда был уверен, что притворяюсь вполне успешно. Кто бы мог подумать, что он всё-таки…       — Иногда гляжу тебе в спину и задаюсь вопросом, что тебе пришлось пережить в прошлом. Какие мрачные тайны заставляют тебя хмуриться даже во сне?       Смотрю на него и не верю своим ушам. Он кивает с невинным видом. И тут мне приходит в голову, что мы уже не раз делили с ним постель, а во сне никак не скрыться от его цепкого взгляда.       Как представлю, какое это неприглядное зрелище — спящий я, — так готов от стыда провалиться на месте.       — Чем беспечнее ты улыбаешься днем, тем сильнее хмурятся эти брови ночью, словно тебе приходится терпеть сильную боль. Никак не могу взять в толк… Если так больно, так плохо, зачем делать вид, что всё в порядке? Ты, приятель… взвалил на себя слишком много.       Ладно, признаю, чутье у него отменное.       Не говоря ни слова, закрываю глаза. Чувствую тепло его тела. Он крепко обнимает меня руками, окружая этим теплом со всех сторон.       Кажется, я вот-вот растаю и растворюсь в его объятиях без следа. _______ *Продольная флейта сяо 箫 — один из самых древних китайских инструментов. Упоминания о ней встречаются еще до нашей эры. Сяо в китайской культуре считается самой благородной среди бамбуковых флейт. Она обладает мягким, изящным и нежным звуком и подходит в основном для исполнения медленной и спокойной, лирической музыки, отражающей чувства человека или рисующей прекрасные картины природы. В классической литературе сяо нередко символизирует скрытую грусть и одиночество сердца. Современная сяо обычно делается из бамбука, а иногда из нефрита или фарфора. Длина ее от 45 до 100 см. Самый популярный бамбук для изготовления сяо — чёрный (фиолетовый) бамбук, имеющий тёмно-коричневый цвет. **«Если скачешь верхом на тигре, попробуй слезь» (骑虎难下) — так говорится о том, кто попал в очень затруднительное положение, единственный выход из которого - это закончить начатое дело во что бы то ни стало. ***«Девушки из весенних домов» или цинлоунюй (青楼女) — так называли в Древнем Китае элитных куртизанок. В отличие от цзи - обычных проституток, они умели петь, танцевать, играть на флейте и гитаре, разбирались в истории и философии, выводили иероглифы. Некоторые из куртизанок были известными поэтессами. Такие девушки могли оказывать и сексуальные услуги по своему желанию, но не это было главным. Как правило, у них имелся постоянный покровитель из числа богатых и знатных мужчин. ****Если вы хотите подарить китайцу головной убор зеленого цвета, лучше этого не делайте. Для китайца носить зеленую шапку — то же самое, что для европейца — носить рога. Выражение 绿帽子 — зеленая шапка в прошлом выглядело как 綠頭巾 — зеленый головной платок, поскольку раньше обычные люди носили не столько шапки, сколько платки. Во время юаньской и минской династий (1271 – 1644) по правилам мужчины из семей певичек и музыкантов должны были носить головные платки зеленого цвета. Потом стали говорить про обманутого мужа, что он носит зеленый головной платок.