***
Ученый, как и обещал, ровно через десять минут появился на пороге кафе. Следуя сложившимся здесь традициям, он вежливо улыбнулся всем присутствующим, поздоровался с промелькнувшим мимо него официантом и поспешил к дальнему столику, где его уже ожидали двое друзей и совсем молоденькая девушка. — Никита Алексеевич, вы как раз вовремя, — девушка с надеждой посмотрела на ученого. — Вот вы как доктор наук скажите, нужно ли молодым людям учиться и развиваться или можно вот так просто пустить все на самотек? Никита Алексеевич пару секунд подумал, к чему ведет собеседница, и уже открыл было рот, чтобы ответить, но не успел. — Вероника, не передергивай, — раздраженно ответил сидящий напротив девушки Марк, не обращая внимания на пришедшего друга. — Ты прекрасно знаешь, что я готов давать тебе денег на самообразование. Но сейчас я хоть убей не вижу необходимости в покупке этой книги. Какой смысл брать ее сейчас, если ты еще даже не поступила? — То есть ты еще и сомневаешься в том, что я поступлю? — глаза Ники недобро сощурились, а в голосе зазвучали нотки притворной обиды. — Я нисколько в этом не сомневаюсь. Но, согласись, сейчас приоритетнее готовиться к экзаменам, чем сидеть за подобными книгами, даже если они, как ты говоришь, действительно очень полезны для твоей будущей профессии. — Одно другому не мешает. И, если ты помнишь, мне еще надо будет сдавать творческий экзамен. — Я помню. Но чем тебе поможет эта книга? — Марк начал уставать от спора, который, очевидно, велся довольно давно, и уже был готов уступить девушке, но, чтобы не терять марку в глазах друзей, еще держал оборону. — Пап, мысли шире. Ты знаешь, например, что Стив Джобс ходил на курсы каллиграфии? У Макбука никогда бы не было такого количества типов шрифтов, если бы не эти курсы. Хотя, посещая их, Джобс вряд ли думал, что они ему когда-нибудь понадобятся в реальной жизни. — Это ты к чему? — Никогда не знаешь, что тебе пригодится. Надо пользоваться любой возможностью получить знания. Может, именно эта книга спасет меня на экзамене, — Ника с победным видом откинулась на спинку стула, чувствуя, что отец почти сдался. Несмотря на напряженный тон, собеседники говорили негромко, стараясь ни в коем случае не помешать своим спором остальным посетителям кафе. — По-моему, вполне убедительно, — усмехнулся мужчина, который за все время спора отца с дочерью не проронил ни слова, и махнул рукой официанту, подзывая его. Марк хотел добавить что-то еще, но не успел: официант не заставил себя долго ждать. — Добрый день, вам как обычно? Или я могу ли посоветовать что-то новое? Этот официант работал здесь всего полгода. За это время он освоился, хорошо выучил меню, запомнил постоянных гостей и их предпочтения. И будто постарел на несколько лет. Лицо у него осунулось, побледнело, к уже имеющимся морщинам добавились новые, седины в волосах стало заметно больше, а взгляд потух. «Часовщик» сделал с ним то же, что и с другими людьми, проработавшими здесь хотя бы пару месяцев. Официант и сам с неудовольствием отмечал все изменения, произошедшие с ним за последние полгода, но работу менять не спешил: начальство нравилось, платили хорошо, да и гости, хоть и были порой слишком заносчивы, не обделяли чаевыми. К тому же место было спокойное, какое-то… сонно-умиротворенное. Только из-за царившего полумрака приходилось постоянно вглядываться в свой блокнот для записи заказов и глаза под вечер непременно уставали. Но на такие мелочи работники кафе не обращали внимания. — Как обычно, — вежливо улыбнувшись, ответил за всех ученый. — А что будет дама? — чуть поклонившись и заискивающе заглядывая в глаза Веронике, проворковал официант. — Спасибо, я уже ухожу. Девушка резко вскочила с мягкого сиденья, тут же откуда-то из-под стола вытянула потертый рюкзак и через весь стол наклонилась к отцу, чтобы поцеловать его в щеку. — Кинешь тогда деньги на карту, хорошо? — прошептала Ника и, дождавшись утвердительного кивка, быстро направилась к выходу. Уже возле двери она спохватилась, обернулась к тому самому дальнему столику и попрощалась, помахав рукой ученому и подмигнув второму другу отца. Затем, как и все, следуя негласным правилам, улыбнулась, смотря куда-то в пустоту, и быстро скрылась за тяжело захлопнувшейся за ней дверью. Проводив дочь взглядом, Марк достал телефон из внутреннего кармана пиджака, в пару кликов перевел деньги и, убрав его обратно, устало посмотрел на Никиту, человека, который одним своим видом всегда вселял в бизнесмена спокойствие и непоколебимую уверенность в завтрашнем дне. Внутренняя гармония ученого казалась Марку чем-то вечным, нерушимым, тем, что будет присутствовать в этом человеке до самой его смерти. Пожалуй, никого на свете Марк не уважал больше, чем этого счастливого человека неопределенного возраста в немного старомодном костюме, который идеально сочетался с интерьером «Часовщика». Впрочем, самому Никите не было никакого дела до того, вписывается его костюм в окружающую обстановку или нет. Вряд ли он, закрыв глаза, вообще смог бы вспомнить, во что он сегодня одет и обут: заботу о своем внешнем виде ученый целиком и полностью доверил любимой жене, которая каждый будний день на протяжении вот уже почти десяти лет ровно в семь часов утра стояла у гладильной доски и, непременно напевая себе под нос какую-нибудь песню, подготавливала костюм для мужа. Когда официант принес заказ, за столом вновь шла оживленная беседа. Вернее, говорил в основном общий друг Марка и Никиты, а тем лишь иногда удавалось вставить несколько слов или задать вопрос. — Это… это нечто совершенно новое, невиданное до сих пор. Это гениально! — размахивая руками, уже в который раз твердил он. — Ну? Неужели вы не понимаете? Смотря теперь в его блестящие глаза, можно было бы подумать, что этот человек болен. В каком-то смысле так оно и было: он болел тем, чем занимался по жизни. И когда он находился за работой, говорил или же просто думал о ней, его охватывала эйфория, которая бывает только у творческих людей и только в минуты, когда их посещает Муза. Это был уже совершенно не тот человек, который всего четверть часа тому назад с холодной усмешкой наблюдал за спором Марка с дочерью. — Понимаем, Саш, понимаем, — тут же в два голоса заверили его друзья и украдкой переглянулись. Говорить о своем творчестве Саша мог долго, взахлеб, не прерываясь ни на минуту. И Марк с Никитой честно старались вникнуть в суть того, что он говорит, понять его чувства, но довольно быстро уставали от непрерывной трескотни. И сейчас, когда их силы были уже на исходе, самое время было перевести тему на что-то более близкое им всем, но сделать им это Саша, конечно, не дал. — Я несколько месяцев потратил на поиски. И вот сейчас, сейчас все идеально подобрано! Размер, лицо, цвет кожи, одежда. Даже лучшая поза! Я уже вижу, понимаете? Я будто уже держу ее в руках, — Саша вытянул перед собой худощавые руки ладонями вверх и, словно завороженный, смотрел на них, разглядывая то, что не могли видеть его друзья. — И это будет моя лучшая работа, клянусь. — Чем же она будет лучше? Ты говорил, что любая твоя кукла прекрасна. — Эта не будет прекрасна. Она будет совершенна.***
«Зачарованные куклы» — именно так Саша Украинец когда-то решил назвать свой ныне всемирно известный бренд шарнирных кукол. Идея его создания возникла в голове Украинца спонтанно, как зарождались там и любые другие идеи; нетерпеливый, неусидчивый Саша без раздумий начал воплощать ее в жизнь. И то ли тогда еще совсем молодой и неизвестный никому Александр Украинец действительно оказался гением, то ли Фортуна по никому не понятной причине решила помочь ему, дела сразу пошли в гору. Уже через несколько лет необыкновенной красоты авторские шарнирные куклы покупали на аукционах по всему миру, коллекционеры охотились за мельчайшими деталями, созданными руками российского кукольного мастера, перекупали их друг у друга, богачи делали дорогие заказы и готовы были ждать столько, сколько потребуется. Школьный друг Марка и Никиты купался в лучах славы, истинные ценители искусства всего мира уважали и любили его, а кошелек всегда был туго набит. Но главное — Саша занимался тем делом, от одной мысли о котором трепетало всё его существо. «Если это не счастье, существует ли оно вообще? Разве я не достиг высшей точки блаженства? Разве я не обрел то состояние души, к которому многие идут всю жизнь — но не находят его?», — вопрошал он то ли друзей, то ли самого себя, заранее зная ответ.***
Друзья просидели в кафе долго. Впрочем, так бывало всегда: хотя бы пару раз в месяц они непременно договаривались о дне и времени встречи и приходили в «Часовщика» обсудить важные вопросы, поделиться новостями да и просто поболтать о житейских делах. Эта традиция зародилась давно и со временем стала необходима каждому из них. Саша не мог держать в себе любовь к собственному искусству; в каждую такую встречу он в какой-то момент непременно перехватывал нить разговора и умело уволил его в сторону кукол. В такие моменты он раскрывал душу, доверчиво позволяя друзьям заглянуть в ее самые сокровенные уголки. Обычно спустя несколько минут такой беседы Саша спохватывался и сам переводил тему на что-то более близкое его собеседникам. Но сегодня был особенный случай, и друзья это поняли. Марку нужна была поддержка. Бесконечные проблемы: налоги, конкуренты, жалобы клиентов по пустякам, расчёты и перерасчеты — невероятно выматывали бизнесмена. В «Часовщике» было как-то к месту поделиться этим всем со своими ближайшими людьми. Тогда становилось гораздо легче, Марк вновь чувствовал в себе силы сопротивляться всем этим подводным камням любого бизнеса. А дома… Дома все было непросто. И волновать лишний раз зыбкий семейный очаг своими проблемами Марк не хотел. Да и как тут было рассказать? В глазах жены и детей он всегда был умный, сильный, точный и невероятно волевой человек, умеющий повернуть все вокруг так, как будет лучше для него и его семьи. Одним словом — идеал. Божество. А разве у божества может идти что-то не так? А Никите просто нравились эти встречи. Это странное кафе в самом сердце столицы, привычный ход старинных Часов, негромкие разговоры посетителей, редкое звяканье официантов посудой, увлечённые, иногда, казалось, безумные монологи Саши и, напротив, всегда рассудительные и осторожные речи Марка. Он удивительно легко и точно мог подобрать нужные слова для них обоих, поддержать, а также дать совет, к которому, как показывала практика, всегда было полезно прислушаться. Кроме того, Никита в любую их беседу привносил чувство какой-то детской безмятежности, которое словно отодвигало все «взрослые» проблемы друзей на второй план. — Прошу прощения, — бизнесмен негромко подозвал официанта, который тут же подскочил к столику, — принесите, пожалуйста, счет. Марк на секунду задержал взгляд на лице работника кафе, снова желая выпытать, понял ли тот его слова. Хотя, казалось, что же тут непонятного. И все же было кое-что необычное в этой просьбе, о чем знали все официанты «Часовщика», Марк и Саша, но даже не догадывался их друг. Ведь счет, который приносили этим людям, всегда был «поддельный». Еще несколько лет назад друзья Никиты втайне от него попросили работников кафе об услуге. Зная о непростом финансовом положении учёного, Саша и Марк договорились, что при каждом их посещении «Часовщика» обслуживающий официант будет приносить им счет гораздо меньше того, что выйдет по итогу. Несуществующая скидка в шестьдесят процентов по легенде, выдуманный специально для учёного, полагалось Марку, который якобы когда-то помог «Часовщику» не загнуться под гнётом нестабильного налогового законодательства, подключив какие-то свои связи. Легенда была непродуманная, шаткая и, если бы Никита стал допытываться подробностей, непременно развалилась бы подобно карточному домику. Но Никита не стал. Во-первых, он считал себя крайне несведущим в делах, касающихся бизнеса. Во-вторых, он видел, что Марку было неохота говорить об этом, и решил не докучать ему вопросами. Наконец, небогатый учёный был просто счастлив, что все сложилось так удачно и он с друзьями может беспрепятственно посидеть здесь иногда, поесть, выпить чашечку кофе или чего-то покрепче; и все это за весьма небольшие деньги. Официант принес счет быстро. Аккуратно поставив на стол небольшую обшарпанную деревянную коробочку с часами на крышке, в которой лежал чек, он отступил на шаг назад и стал ждать. Саша, который оказался ближе всех к принесенной коробочке, быстрым движением откинул крышку, вынул чек, пробежался взглядом по названиям блюд и в конце с удовлетворением отметил учтенную скидку в шестьдесят процентов. Озвучив сумму своим друзьям, Саша расплатился, оставил чаевые, дождался перевода двух третьих счета от Марка и Никиты и встал, намереваясь уходить. Учёный встал вслед за ним, они попрощались с официантом и вдвоём направились в сторону выхода. Марк немного задержался возле столика. — Как обычно, — тихо сказал он начавшему убирать посуду официанту. Тот едва заметно кивнул, посмотрев сначала на бизнесмена, а затем на удаляющихся друзей. А Марк заглянул в счет, быстро посчитал в уме разницу полной суммы и суммы со «скидкой» и, распрощавшись с работником кафе, поспешил за друзьями. «Как обычно» означало, что Марк и Саша, разделив вычтенную за «скидку» сумму из чека, сразу после того, как покидали кафе, втайне от друга отправляли эти деньги на счет знакомого им администратора «Часовщика». Провернув эту схему уже бесчисленное количество раз, оба умудрялись делать все необходимые манипуляции настолько незаметными для Никиты, что тот действительно за все это время ни разу ничего не заподозрил. А работникам кафе не было никакого дела до финансовых отношений друзей, являвшихся постоянными посетителями кафе. В конце концов, деньги эти люди приносили, хоть и таким странным способом, так что никто не был против оказать им эту небольшую услугу. После выхода на оживлённую улицу мужчины пожали друг другу руки, прощаясь, и поспешили кто куда: Саша — в мастерскую к своим куклам, Марк — по делам в один из отелей; Никита же — домой, к жене, планируя по дороге зайти в кондитерскую возле дома и купить ее любимый тортик, благо цены там не кусали и без всяких лже-скидок.