Счастливчики

      Никита Алексеевич Вернадский был весьма уважаемым человеком в своём доме. Еще бы, с такими корнями и с такой профессией у него были все шансы на почтение со стороны других жильцов. Впрочем, кроме него здесь жили многие потомки выдающихся советских учёных, писателей, актёров, политиков и других важных людей того времени, которых государство посчитало достойными получить квартиру в великолепном Жилом доме на Котельнической набережной. Кто-то из нынешних жильцов продолжал дела своих предков, кто-то нашёл себя в иных областях, а кто-то, получив в наследство от своих выдающихся родственников квартиру в одной из Сталинских высоток и внушительную сумму денег, просто прожигал жизнь, не заботясь о последствиях. Но подавляющая часть жильцов были все же очень порядочными и добродушными работягами, которые достойно делали свою работу, а в свободное время ходили на выставки, в музеи и театры одни или со своими семьями, выгуливали в ближайшем парке своих четвероногих друзей и заглядывали за солью к радушным соседям.       В этот вечер Никита пораньше закончил все дела на работе, тепло распрощался с коллегами и поспешил домой. И хотя традиционная вечерняя московская пробка немного остудила его пыл, к парковке неподалёку от Сталинской высотки он подъехал все еще в хорошем расположении духа. Вылезая из иномарки, подаренной друзьями на тридцатипятилетний юбилей, Никита с удовлетворением отметил про себя итоги рабочего дня. Тезис на предстоящую в феврале конференцию отправлен, очередной шаг эксперимента, длящегося уже несколько недель, завершён, университетские ведомости заполнены. Да-а, день ученого выдался насыщенным, интересным. Но он подошёл к своему завершению и сейчас начинался день заботливого мужа. И Никита был этому несказанно рад.

       Когда учёный вошёл в квартиру, его жена, Вера Ивановна, была на кухне. Он снял обувь, аккуратно положил свой портфель на табуретку в прихожей и пошёл в сторону кухни, где громыхнула закрывшаяся духовка. Из-за стоящего на кухне гула приборов жена не услышала, как он пришёл, и стояла к нему спиной. Как обычно, она крутилась возле плиты, помешивая что-то в дымящейся кастрюле. Никита Алексеевич остановился в дверях при входе на кухню и облокотился об косяк, с теплой улыбкой любуясь хлопочущей по хозяйству супругой.

       Обернувшись, та едва не вскрикнула от неожиданности. Но тут же расплылась в ответной улыбке:
 — Никита, ты дома! Я ждала тебя чуть позже, но ужин почти готов. Дать тебе пока что-нибудь перекусить?

 — Нет, спасибо, лучше немного подожду. Твоего кулинарного гения лучше оценивать натощак. — Учёный приблизился к хихикнувшей жене, нежно поцеловал ее, едва коснувшись, и вышел из кухни, направляясь в свой кабинет. На пути к нему он успел вымыть руки и захватить покорно ждущий его в прихожей портфель. Нужно было разобрать бумаги в нем по своим местам в кабинете. Всегда аккуратный Никита Алексеевич не терпел беспорядка и никогда не откладывал в долгий ящик даже самые неприятные дела.

       Покончив с бумагами и переодевшись в старый домашний халат, учёный снова последовал на кухню, где на столе его ждали различные угощения, один аромат которых сводил с ума. Никита Алексеевич неторопливо приступил к трапезе, в то время как жена доставала из духовки шарлотку и придирчиво трогала ее вилкой, проверяя, хорошо ли пропеклось тесто.

 — Представляешь, только учебный год начался, а мне уже поступило два заказа на выпускные платья, — поделилась новостью с мужем довольная Вера Ивановна. — На следующую неделю обе девочки записались снимать мерки. Вот заморочились, да? Аж в сентябре. Ну ничего, зато потом весной дергаться не будут.

       Никита Алексеевич только кивал, соглашаясь с женой и искренне радуясь ее успеху. По образованию она была швея и частенько брала заказы. За столько лет у нее накопилась уже обширная база клиентов, которую хватило бы и на целое ателье, но с этим Вера не спешила. И дома забот хватает.

 — А у тебя как на работе? Все хорошо? 

— Да, эксперимент по плану идёт. Данные сегодня снял. Интересные получились, не ожидал таких, — коротко ответил учёный.

 — Ты ж мой умница, — жена подлетела к нему и, приобняв за плечу, поцеловала в макушку, а потом куда-то упорхнула из кухни.

       Через пару минут, когда Никита Алексеевич уже почти доел вкуснейшую мясную лазанью, из глубины квартиры раздался голос Веры:

 — Никита, тебе Марк звонит!

 — Сейчас иду, — тут же отозвался учёный. 

— Сиди, я принесу. — И через несколько секунд Вера действительно появилась на кухне со стареньким смартфоном мужа.

       Никита Алексеевич взял у нее из рук трубку: 

— Слушаю.       На другом конце судорожно вздохнули и послышался привычно усталый и непривычно взволнованный голос бизнесмена. — Привет. Работаешь еще? Когда будешь дома? «Что-то случилось», — тут же мелькнула тревожная мысль. Однако Никита быстро взял себя в руки и ответил в своей манере: мягко и успокаивающе. На Марка это обычно очень благотворно влияло. — Здравствуй. Я уже дома. — Это может показаться невежливым. Извини, если так. Я хочу зайти к тебе на пару часов, сейчас. Мне нужен совет. Может, что-то еще, не знаю. Я понимаю, что ты устал и хочешь побыть с семьей, но мне правда не к кому больше обратиться.

       К сожалению, худшие опасения ученого подтвердились. Да, Марк мог говорить чересчур быстро, изредка не справлялся с интонацией или вставлял пресловутые слова-паразиты. Тем не менее он прекрасно понимал, насколько важно в его работе умение поставить себя, в том числе с помощью хорошей и чистой речи, поэтому старался тщательно следить за всем, что говорил, и постоянно совершенствоваться в ораторском искусстве. Настолько рваного диалога Никита не слышал от друга давно. Спотыкаясь едва ли не на каждом слове, громко дыша в трубку, Марк в панике просил о помощи, хотя никогда не любил этого делать и прибегал к подобным услугам друзей лишь в случае крайней необходимости. Ученому стало не по себе. 

— Конечно, Марк, заходи. Мы с Верой будем рады, она как раз шарлотку испекла. — Спасибо, буду минут через двадцать. Жди, — скороговоркой буркнул Марк и бросил трубку.       Никита медленно отложил телефон в сторону и продолжил ужин. До прихода друга оставалось еще достаточно времени, торопиться с приемом пищи не следовало. К сожалению, лазанья закончилась гораздо быстрее, чем хотелось бы ученому, а для шарлотки с чаем нужно было дождаться Марка.       Дожидаться его ученый решил в своем кабинете: там ему на ум всегда приходили если уж не гениальные, то, по крайней мере, сколько-нибудь дельные мысли. Неудивительно, ведь все в старом кабинете, начиная с неплохо сохранившегося советского паркета и заканчивая внушительной домашней библиотекой, скрупулезно собранной несколькими поколениями Вернадских, было пропитано будоражащим духом исследований и открытий.       Первым хозяином шикарной по тем временам квартиры был прадед Никиты, Георгий Владимирович Вернадский, преуспевший в своих кругах историк и уважаемый человек в СССР и в некоторых других странах. Эмигрировав за границу в двадцатых годах прошлого века, он прослыл знатоком истории России за рубежом. К концу жизни он вернулся в Союз и был, к своему удивлению, радушно принят и даже награжден роскошной квартирой в доме на Котельнической набережной «за прославление советского народа за рубежом». Именно в этой квартире сегодня скромно жил молекулярный биолог, преподаватель и весьма неплохой человек Никита Алексеевич Вернадский. И хотя ученый пошел по стопам своего более известного предка, прадеда он бесконечно уважал и даже повесил на одной из стен фотографию историка-эмигранта, сделанную незадолго до его кончины.       Конечно, главной мебелью в кабинете, ныне принадлежащем Никите Алексеевичу, был резной дубовый двухтумбовый стол, по традиции старых времен обитый сверху зеленым сукном. Точного года его изготовления никто не знал, но даже несведущему человеку достаточно было одного взгляда, чтобы понять, насколько древний, дорогой и уникальный предмет интерьера венчал эту комнату. Представлялось, что на нем царил вечный беспорядок: настольные часы, светильник, канцелярские принадлежности, домашний телефон (который теперь использовался крайне редко и просто занимал место), калькулятор, пара статуэток и некоторые другие вещи создавали стойкое ощущение беспроглядного общего хаоса. Но, присмотревшись, можно было заметить, что вещи на просторах широкого стола были очень удобно расставлены, не занимали много места и сочетались друг с другом в такой единственно верной композиции, что казалось, будто стол был изготовлен уже вместе с ними.       Сразу после дубового письменного стола в глаза бросался огромный сталинский диван, сделанный на заказ несколько лет назад взамен своего совсем износившегося предшественника. Ни Никите Алексеевичу, ни его жене он никогда не нравился, но поменять его на что-то более изысканное значило бы предать тот самый дух исследователя, обитающий здесь еще с прадедовских лет, что ученый допустить, конечно же, не мог. Поэтому новый диван был точной копией предыдущего, хоть это и ощутимо ударило по кошельку семьи Вернадских.       И все же в своем кабинете Никита Алексеевич более всего ценил богатую библиотеку. Художественная литература, учебники, словари, научные журналы и даже ноты. Сотни томов самых обычных и редчайших книг мирно покоились на полках высоких книжных шкафов, выставленных по периметру всей комнаты, за исключением места у стены, выделенного под диван. На многих корешках и обложках уже давно стерлось название и при поиске нужной литературы ученому приходилось раскрывать каждую отдельную книгу и заглядывать внутрь. Впрочем, это не составляло особого труда: даже внушительная библиотека в кабинете Никиты Алексеевича была структурирована и разбита на отдельные секции по тематике. Так что не только сам ученый, но и его жена быстро находила почти любую книгу.       Вот, пожалуй, три кита, на которых зиждилась вся атмосфера кабинета: письменный стол, диван и книжные шкафы. Все остальное лишь дополняло и завершало образ одной из комнат Сталинской высотки. И, чтобы выдерживать кабинет в одном стиле, ученому иногда приходилось гоняться за антикварными и сделанными под антиквар предметами интерьера, что, несомненно, выматывало, но результат стоил того: рабочее место Никиты Алексеевича в его квартире было комфортным и предрасполагало к труду.       Звонок в дверь раздался ровно через двадцать минут после телефонного разговора. Послышались спешные шаги Веры с кухни. Никита Алексеевич тоже вышел встречать друга. После взаимных приветствий, обязательных вопросов о здоровье, семье, работе гостя отправили мыть руки и тотчас усадили за стол. От ужина Марк отказался наотрез, но перед легендарной шарлоткой Веры еще никому не удавалось устоять.       Во время чаепития шквал вопросов продолжился. Впрочем, будучи мудрой женщиной, Вера не лезла в душу, а всего лишь отдавала дань вежливости, развлекая гостя светской беседой. Ее муж никогда не был силен в подобных вещах, предпочитая больше молчать и слушать. Спустя полчаса большая часть пирога была съедена, чай допит, и ученый пригласил своего друга в кабинет. Выходя из кухни, Никита пропустил гостя вперед и посмотрел на жену. Конечно, супруги с самого начала заметили изменения в поведении Марка, в его взгляде и в голосе. Давний друг был чем-то очень встревожен, а попытки скрыть это за вежливой улыбкой и шутками невпопад так вообще выдавали его с головой. Ученый, ожидая предстоящий тяжелый разговор, искал поддержку жены и не разочаровался: Вера ободряюще улыбалась, а глаза искрились гордостью за мужа и непоколебимой верой в него.

***

      В кабинете уже больше минуты царила тишина: Марк не знал, с чего начать, а Никита не хотел его торопить. Наконец гость, сидевший на диване и доселе с интересом разглядывающий советский паркет, поднял взгляд и заговорил, в упор глядя на друга: — Знаешь, я восхищаюсь тобой. Ты столько времени живешь в квартире, в которой обстановка не меняется десятилетиями, женат на Вере, занимаешься одним делом. У тебя те же увлечения, что были в самом начале нашего знакомства. Уже много лет у тебя один и тот же стиль одежды. И — что самое странное — тебе никогда ничего это не надоедет.       Никита тихо рассмеялся и откинулся на спинку стула: — Уж не хочешь ли ты сказать, что я ограниченный человек? — Ни в коем случае, — покачал головой Марк. — Мне действительно интересно, как у тебя это получается.       Ученый тепло улыбнулся и пожал плечами. — В этом нет никакой тайны. Просто я живу в своей любимой квартире, я женат на любимой женщине и я занимаюсь тем, что я люблю. А одежда… Знаешь, не задумывался над этим до сих пор, — улыбка Никиты стала еще шире. Он готов был снова рассмеяться, разряжая обстановку. Обычно сдержанный, дома ученый позволял себе гораздо больше вольностей, так что гости часто могли услышать его смех.       В кабинете снова повисла тишина, прерываемая лишь звуками, доносившимися с кухни. Вера начала мыть посуду.       А гость все молчал и молчал. Совершенно некстати ему вспомнилось одно из недавно прочитанных стихотворений, и Марку очень захотелось проговорить его вслух. Пару секунд он взвешивал, насколько уместно сейчас будут звучать рифмованные строки, и решил, что ничего такого в этом нет. В самом деле, что плохого, если он прочтет четверостишье одного из поэтов серебряного века? — И вновь — порывы юных лет, И взрывы сил, и крайность мнений… — Марк запнулся. Все же он не заучивал это стихотворение, а только прочитал его. Заканчивать четверостишье пришлось Никите, который тоже откуда-то его знал. — Но счастья не было — и нет. Хоть в этом больше нет сомнений!       Бизнесмен облегченно выдохнул. Разговор наконец перестал быть натянутым. — Так ты увлекся Блоком. — Да. Вынужденно, — усмехнулся Марк, вновь уставившись на паркет. — И я только сейчас осознал, что это мое первое увлечение за последнее время. За последние несколько лет.       Никита внимательно посмотрел на гостя. Кажется, он начал понимать, что его тревожит. Надо осторожно расспросить его, тем самым подводя к возможному решению. С Марком это работало почти безотказно. — Но ведь это хорошо? — Ты говоришь о любимой работе и семье, о материальном благополучии. Я столько лет шел к этому. У меня ведь тоже теперь все это есть, как и у тебя. Только ты счастлив, а мне в последнее время совсем тошно. И самое гадкое во всей этой истории то, что я не могу даже понять, в чем проблема, — Марк устало прикрыл глаза и помассировал виски, словно это могло как-то помочь.       Никита молчал, обдумывая слова друга. Безусловно, Марк был прав, говоря о том, что ученый счастлив. А вот верность многолетним привычкам, вкусам и занятиям уже давно не давала покоя. Менять их не хотелось, но опыт подсказывал, что скоро это придется сделать. В противном случае… Что будет в противном случае, Никита не знал. Но чувствовал, что ничего хорошего. Выходит, счастье вовсе не в стабильности. Тогда в чем? — Знаешь, что я думаю, — Никита пристально посмотрел на друга. — Я думаю, тебе стоит взять паузу. Хотя бы ради того, чтобы разобраться в себе и понять, что ты действительно хочешь. Поезжай в отпуск. — Никита, о чем ты говоришь? — произнес Марк голосом родителя, который устал объяснять элементарные вещи своему неразумному чаду. — Какой отпуск? Сейчас такой наплыв туристов. Я не могу надолго оставлять отели без присмотра. Налоги, отчеты, инспекции. Кто за меня будет проходить эти бюрократические круги ада?       Никита непонимающе пожал плечами. — Управляющие, бухгалтеры, юристы. Не тяни все на себе, до добра не доведет. Если ты сейчас все подготовишь и оставишь указания на время своего отпуска, то сможешь вырваться хотя бы на неделю. Разве нет?       Марк задумался. Каждый рабочий день в точно установленное время десятки его работников — администраторы, портье, официанты, горничные — снимали бейджы с именем, переодевались и с довольной улыбкой уходили домой, оставляя отель на попечительство следующей смене. В этот момент Марк немного им завидовал. Наемные рабочие: отработали столько-то часов, ушли домой и забыли о существовании отеля до следующей смены. Да, они получали гораздо меньше, чем сам Марк, но они были свободны. А он ни на минуту не переставал прокручивать в голове расходы и доходы, предписания пожарной инспекции, возможные сценарии диалогов с инвесторами, планы на будущее и другие отельные дела. У Марка никогда не было выходных. У него просто были дни, когда он позволял себе работать из дома или из места, куда люди приезжали отдохнуть.       Многие не хотят работать «на дядю», мечтая о том заветном дне, когда они смогут открыть свое дело и работать «на себя». И только предпринимателям известно, что с момента открытия собственного бизнеса человек все равно работает не «на себя». Он работает на этот самый бизнес. А это гораздо тяжелее, чем быть наемным работником. — Даже если я каким-то чудом вырвусь из лап налоговиков, семья никуда не соберется. Ни у жены, ни тем более у детей сейчас нет на это времени. Так не делается. Такие вещи надо обсуждать заранее. — Сейчас тебе компания ни к чему, — отчего-то грустно улыбнулся Никита. — Даже если это семья.       Марк застыл, непонимающе глядя на друга. Поехать в отпуск одному? Он уже много лет отдыхал только вместе с семьей и любой другой вид отдыха считал для себя недопустимым. Ведь это нормально. Это правильно. А теперь ему советуют оставить жену и детей в душном мегаполисе и поехать одному. И кто это советует? Никита! Никита, который практически все свободное от работы время проводит вместе с женой.       С другой стороны, ничего предосудительного в таком отдыхе нет. Это ведь ненадолго, всего на неделю. Он развеется, возможно, поймет, что ему не хватает, и вернется домой, чтобы в следующий раз поехать в отпуск уже с семьей. Никита часто давал советы, следование которым приводило к желаемому результату, даже если первоначально они казались нелепыми. Да и никаких других вариантов у Марка не было. Может, действительно стоит попробовать? — Допустим, я попробую выделить несколько дней в следующем месяце. Только ни жена, ни дети этого не поймут, — в глазах Марка, смотревшего на Никиту, плескалась надежда. Он почти решил ехать. Нужно было последнее слово убеждения. — Поймут. Когда они тебя не понимали?