Show your sins

Просыпаясь каждый день в этом месте, Шото не чувствовал что он просыпается в своем доме, в своей комнате, в своей кровати. Его дом сложно было назвать местом, где он бы чувствовал себя в безопасности, а его семья не была любящей и заботящей, она просто… была. У Тодороки были родители, братья и сестра, крыша над головой, сильный квирк, который пророчил ему светлое будущее. Другие бы сказали, что он должен быть счастлив, но он почему-то так себя не чувствовал. Из-за закрытой двери послышался рингтон телефона его отца, который стоял на номере телефона его офиса. Сегодня был выходной день, так что если кто-то отважился позвонить в столь раннее утро этого дня, значит, это было что-то срочное, но это не помешало громкому гневному бурчанию заполнить пространство дома. Тодороки раздраженно вздохнул и откинул одеяло, свесив ноги с кровати, он понял, что не будет в состоянии поспать еще пару часов, когда раздраженный голос его отца послышался из-за закрытой двери, раскрывая содержание разговора, который он не особо-то хотел слушать. Очередной раз окинув комнату, в которой не было места для “чего-то глупого”, как говорил его отец, сонным взглядом, он подумал, что вряд ли у нормального подростка его возраста были бы настолько пустые полки и стены. В этом месте не было того, чтобы цепляло взгляд или интересовало разум. Может, поэтому она и была так похожа на его душу – пустая и скучная, слизанная со стоковых фотографий в журнале бытовой мебели, словно в ней никто и не жил. Когда глаза Шото встретились с его отражением в зеркале напротив его кровати, он моментально скривился, когда взгляд лег на шрам вокруг его левого глаза. Он был ярким неровным пятном на его бледной коже, которое сразу же бросается в глаза и которое сложно игнорировать при разговоре с Тодороки. Он встал с кровати и сделал пару шагов по направлению к зеркалу, а затем растрепал челку так, чтобы она частично закрывала шрам на его лице, когда чужие слова эхом раздались в его голове. - Черт, - Шото тихо простонал, закрывая лицо руками. – Почему… каждый раз? С той встречи прошло уже столько времени, что для Тодороки воспоминания казались больше сном, чем произошедшей реальностью, но даже в этом случае они не дают ему полностью начать ненавидеть свою внешность, каждый раз вытаскивая на поверхность произошедшее в тот день. За это время практически ничего не изменилось в его семье, кроме того, что его отец начал больше срываться на Шото во время тренировок из-за проблем на работе, что в принципе и вело к тому, что он мог слышать сейчас в соседней комнате, несмотря на толстые стены: - Какого черта вы до сих пор не знаете, что заставило Лигу заиметь свой собственный мозг? Затем недолгое молчание со стороны его отца, а потом очередные громкие слова, что больше проходили на злобное рычание. - Вы бесполезны, если до сих пор не нашли причину вследствие которой когда-то однодневная организация стала главной на улицах моего города пять лет назад. Тодороки на секунду задумался, поднимая из завалов памяти все, что он мог слышать от отца об упомянутой шайке преступников. Пару лет назад когда-то неизвестная Лига злодеев дала о себе знать, пустив корни на всем рынке запрещенных товаров, а также заполучив в свои руки одних из опаснейших разыскиваемых преступников, что, конечно, не радовало его отца, ведь он до сих пор не мог найти причину, что стала для них триггером выхода на свет. Лига была не главной головной болью Героя № 2, ведь ее деятельность стала публичной примерно в одно время с началом череды убийств героев, за которыми, как многие считают, стоял Стейн, известный как Убийца Героев, который, судя по всему, не так давно заимел помощника. Все это стало для жителей города похоже на жизнь между дьяволом и морской пучиной. Их нормальная жизнь вспыхнула и сгорела, когда два бешенных пса начали бороться за внимание в вечерних новостях. Шото встряхнул головой, отчего его красные и белые пряди смешались у него на голове. Сейчас это было проблемой не его, а про. Сейчас он был бесполезен для его отца и для жителей города. Когда по неизвестным, но так же не интересующим его причинам крики в соседней комнате утихли, Тодороки снова посмотрел в зеркало, а затем на его шрам, проводя по нему кончиками пальцев, вспоминая чужое прикосновение, которое сейчас уже казалось точно призрачным. Спустя пять лет те события казались больше сном или галлюцинацией из-за боли, которую он испытывал тогда. Но он все так отчетливо помнил, что это было до глупости смешно. Это был жаркий летний вечер, когда детей на площадках еще много, но их родители уже успели закончить работать. Если тыкнуть пальцем на любой день календаря и вынуть его из череды длинных летних каникул, то вы не ошибетесь, ведь скорее всего именно этот день и окажется переломным в судьбе Тодороки. День, когда его мать выплеснула ему в лицо кипящую воду. День, когда он ее лишился. День, когда ему хотелось перестать существовать. Он не помнил, как оказался на улице, или где точно он находился, так как тогда слезы застилали его глаза, а жгучая боль на его лице не давала думать о чем-то другом, кроме нее самой. Но он ясно помнил кудрявые зеленые волосы, множество веснушек и странное мягкое красное свечение. - Теперь должно быть все в порядке, - он начал снимать бинты с его лица, и Тодороки хотел что-то сделать, чтобы он не трогал их и не видел того, что случилось с его кожей. Но его реакция была слишком заторможенная, а другой ребенок - слишком ловким с бинтами, словно каждый день такое проделывал. - Ну, вот, - Тодороки ожидал, что тот сморщится или неловко отведет глаза, но он лишь тепло улыбнулся и даже немного приблизился. - Кажется, помогло. Из всего, что он не мог ожидать, его следующие действия оставили Шото с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом. Зеленоволосый ребенок провел кончиками пальцев по месту, где недавно его лицо горело от боли, но которая волшебным образом отступила после странного зелья, словно взятого из видеоигр. - Шрам все равно остался, но я думаю, что он все равно не смог испортить красоту твоих глаз. Чужие слова оставили его с замершим сердцем и слезами на глазах. Они до сих пор делают что-то странное, заставляя его грудь чувствовать непривычное покалывание, но именно из-за этих чертовых слов он был слишком долго в ступоре, поэтому зеленоволосый ребенок успел еще что-то ему напоследок сказать, мило улыбнуться и оставить одного с быстро бьющимся сердцем и чувством незавершенности. Он не знал имени, только чужую доброту, зеленые волосы и широкую улыбку. Шото надеялся снова его когда-то встретить. Жаль только, что это будет не так скоро, как он думал.