Зеленые воды

Дверь была плотно закрыта. Фран постучал. — Заходи, — раздался с той стороны знакомый голос. Войдя в кабинет, иллюзионист убедился, что ему не показалось. По левую руку от босса на диване сидел, закинув ногу на ногу, Рокудо Мукуро. Сам хозяин кабинета, похоже, дремал. На всякий случай Фран поздоровался и с ним. — И где, позволь узнать, ты пропадал? — поинтересовался Мукуро, жестом подзывая парня ближе. — Семпай пригласил съездить к нему в гости, — ответил Фран, искоса поглядывая на Занзаса. — И как тебе? — Дом просторный. Но очень уж небезопасный. То на нож наткнешься, то на еще что похуже. — Ты заставил меня ждать. — Простите за нескромное замечание, но насколько я понял, вы теперь только и делаете, что ничего не делаете. Или у заключенных в колбе свои развлечения? По привычке Фран ожидал укола трезубцем или чего-то в этом роде, но учитель только растянул губы в улыбке. — Отчасти ты прав. Проводить время в обществе твоего босса значительно приятнее, чем в Вендикаре. Но мы и так потеряли много времени, перейдем к делу. Рокудо поднялся, и в его руке тут же возник трезубец. — Можешь со своим пацаном секретничать здесь, — предложил Занзас, не открывая глаз. — Вы мне не мешаете. — Ошибаешься, теперь он твой пацан, — усмехнулся Мукуро. — Ценю твое гостеприимство, Занзас, но для разговоров такого рода по эту сторону реальности нет подходящего места. Не против, если я украду твоего подчиненного ненадолго? — Пф. — Варийский босс всем своим видом выражал, что он совершенно не против любых действий в отношении его хранителя Тумана. — В таком случае, мне следует заранее попрощаться. Вряд ли я вернусь сюда вместе с ним, сам понимаешь, заботы на благо семьи. До встречи. Приятно было повидаться. Занзас кивнул. В следующую секунду Фран увидел, как учитель направляет на него трезубец, а потом все заволокла темнота. Открыл глаза он уже в другом месте: они сидели на скамье в незнакомом парке, была ночь, светила луна, вокруг ходили немногочисленные люди, больше похожие на тени. — Да вас потянуло на романтику, учитель, — присвистнул Фран, оглядываясь. — Сначала смотри, а уже потом делай выводы. Парень последовал совету и с удивлением обнаружил, что не заметил многих важных, в сущности, деталей. Там, где у людей обычно находится лицо, у прохожих зияла вытянутая черная дыра с плавающими в ней мутными разводами и проблесками. В стороне обнаружился небольшой звездопад: мелкие искорки, посыпавшиеся с неба, с шипением прожигали асфальт. Пятна кратеров на диске луны хаотично перемещались, составляя гротескные безобразные рожи. — Предупреждая следующий бестолковый вопрос, скажу, что создатель этого мира был не самым здоровым человеком, — вовремя остановил ученика Мукуро. — К тому же он мертв. И у нас остается мало времени до того, как исчезнут остатки его иллюзии. Фран состроил серьезную физиономию в знак того, что он внимательно слушает. Мукуро вытянул перед ним правую руку, ладонь которой все это время прятал в тени. — Как тебе? Поверх кожаной перчатки на указательном и среднем пальцах красовались два крупных перстня. Один из них представлял собой сплетение лоз, опутывающих синий камень, а другой изображал удивительно реалистичное, покрытое лопнувшими сосудами глазное яблоко.  — Не очень, — признался Фран. — Я бы такие не стал носить. Выглядит безвкусно. — Тебе такие еще никто и не даст, — усмехнулся Мукуро. — Небось дорогие. — Одну бессмертную душу за каждое. Это не обычная побрякушка. Кольца Ада — редчайший и самый могущественный атрибут Тумана. В обмен на душу они наделяют своего обладателя исключительной силой. Мужчина вытащил из кармана пиджака еще одно странное колечко и показал его Франу. — Ого, целых три штуки. В Аду была распродажа? Или вам сделали скидку, как постоянному клиенту? — А я надеялся, что Занзас научит тебя поменьше болтать. Держи. — С этими словами иллюзионист протянул ученику поблескивающее светлым серебром кольцо с гравировкой из трех шестерок. — Нет, спасибо, — замахал руками Фран, демонстративно отползая по скамье. — Я еще не уверен, хочу ли продать свою душу. — За все заплачено. Парень заглянул в глаза Рокудо, но кроме лукавых огоньков ничего не смог рассмотреть. — То есть, моя душа останется при мне? — недоверчиво спросил он. — Ты так трогательно уверен, что она у тебя есть. Франу не понравились последние слова учителя. Он даже не смог уловить, вопрос это был, или утверждение, или ничего не значащее замечание. Нерешительно протянув руку, он взял с ладони Мукуро кольцо. Гладкое и холодное, оно оказалось тяжелее, чем выглядело. Такое большое в диаметре, хранитель Тумана Варии долго решал, на какой палец его надеть, но как только кольцо оказалось на пальце, то сразу будто бы сжалось, и теперь сидело, как влитое. — По крайней мере, оно не так глупо выглядит, как ваши, — вздохнул Фран. — Не обижайтесь. Земля легонько задрожала. Фран поднял голову и с неудовольствием отметил, что шатающиеся по парку существа повернули к нему свои «лица» и словно смотрели на него. Звезды падали все чаще, попадая на деревья, людей и фонарные столбы, разъедая любую материю. — Ах, да. — Мукуро отвлекся от своих мыслей. — Забыл сказать. Теперь ты проклят. В глазах юного иллюзиониста читалось неподдельное удивление. — Совсем вылетело из головы, — улыбнулся Мукуро, будто говорил о чем-то незначительном. — Каждое из колец несет с собой определенное проклятие. Фран хотел сказать, что это глупая шутка, но он достаточно хорошо знал своего наставника, чтобы не иметь оснований сомневаться в его словах. — Спасибо, учитель, могли бы и предупредить, — проворчал Фран, на всякий случай попытавшись снять кольцо. Оно, естественно, не поддалось. — Это ничего бы не изменило, — пожал плечами Мукуро. — Ты хотел силы, ты ее получил. Без этой штуки тебе не справиться с осуществлением моего плана, поэтому ты получил бы кольцо так или иначе. Учитель, несомненно, был прав, но Франу всегда не нравилось, когда ему не оставляли выбора. И сейчас он чувствовал себя довольно мерзко. — А какое хоть проклятье? — Предыдущий владелец слишком быстро скончался и не успел поведать мне эту тайну, а самому проверять нет никакого желания. Как узнаешь — расскажи. — Вы хотите сказать, что предыдущий хозяин кольца и был создателем этого психоделического кошмара? — ужаснулся Фран. — Надеюсь, я не сойду с ума так же нелепо. — Как знать… — загадочно пропел Мукуро. — Эти кольца очень сильные, если ты позволишь одному из них победить себя, то закончишь столь же бесславно. Но если подчинишь свое, я поверю, что не зря тратил с тобой время. Мир рушился на глазах. Он просто исчезал, растворяясь в густой темноте, которая, как живая, стала наползать со всех сторон. Фран никогда не задумывался о том, как исчезают миры после смерти иллюзиониста, и уж тем более никогда не видел. Но он был согласен ограничиться теоретическими знаниями. — Уходим, — толкнул его в плечо Рокудо, заставляя подняться. — Думаю, мы еще увидимся. — Когда? — Как только научишься контролировать новую силу. — Учитель… — Фран окликнул уходящего прочь мужчину. Тот остановился. — А какие ваши проклятия? На лице Мукуро мелькнуло странное выражение, которого Фран прежде не видел. Непроницаемое и мертвое, как маска. Но всего на мгновение. В ответ иллюзионист только рассмеялся, окончательно сливаясь с черно-синим вихрем. Фран очнулся в кабинете босса, свернувшись клубком на диване. Кресло Занзаса было пустым. Только встретив в коридоре группу солдат, парень немного успокоился, и к нему вернулось ощущение реальности — самое лучшее ощущение, уж ему ли не знать. И все же в замке было слишком тихо для десяти часов вечера. Сомнения развеялись, когда Фран посмотрел на часы: половина второго ночи. По офицерскому коридору иллюзионист уже бежал; наконец-то оказавшись в своей комнате, он захлопнул дверь и прислонился к ней спиной. В то же мгновение он почувствовал, что все позади. Насыщенный выдался денек: мало того, что его изнасиловал сумасшедший Принц, так в довершение учитель одарил каким-то страшным проклятием — кто еще сможет похвастаться столь щедрой на события жизнью. Тело все еще помнило, что с ним проделали, и настойчиво просилось в горячую ванну. Стоило голове Франа коснуться подушки, как веки потяжелели, а конечности заныли от разлившейся по ним приятной слабости. Иллюзионист протянул руку к кнопке ночника и заметил на своем пальце кольцо Ада, про которое успел забыть. С удивлением обнаружив, что оно легко снимается, парень положил его на столик, погасил свет и уснул почти мгновенно. Ему снилось, будто он стал пустым сосудом, оболочкой, скрывающей бездонную засасывающую тьму. Утро началось не самым лучшим образом. Едва открыв глаза, Фран обнаружил на правой руке проклятое кольцо. И тот факт, что оно по-прежнему не приросло к пальцу, ничуть не утешал: иллюзионист был уверен — стоит ему оставить колечко, как в самый неожиданный момент оно вернется к нему. Похоже, кольцо Ада — не тот подарок, от которого можно отказаться по своей воле. Но на этом сюрпризы не закончились. — Я так рад, что ты наконец-то стал нормально питаться, — растерянно ворковал Луссурия, глядя, как хранитель Тумана уминает один за другим бриоши с шоколадным кремом. Казалось, будто парень глотает их, не жуя; огромное блюдо с выпечкой пустело на глазах. — Только ты зря налегаешь на мучное, это портит фигуру. Фран сам не заметил, как оставил без десерта капитана и своего напарника, не успевших придти к столу пораньше. Впрочем, они не были против, ограничившись чашкой черного кофе и стаканом молока соответственно. — Откуда у земноводного взялся аппетит хищника? — заметил Бельфегор, когда его напарник потянулся к только что принесенной тарелке с тостами. — Я думаю, это из-за того, что я хорошо прочистил вчера свой желудок, семпай, — ответил иллюзионист с набитым ртом. — До сих пор во рту блевотный привкус. Бель тихо шикнул и отвернулся, сделав вид, что ничего не слышал. Тем временем Фран внимательно следил за его реакцией. Визит учителя немного отвлек иллюзиониста от произошедшего в королевском дворце (и Фран решил, что это был лучший из возможных вариантов завершения дня, спасший его от истерики или бессонницы), но необходимость хорошенько все обдумать никуда не делась. Фран никогда не питал иллюзий по поводу нормальности Принца, но случившееся выходило за границы представления Франа о многообразии человеческих отношений. Он научился терпеть ножи в своем теле, но это не то же самое, что терпеть во рту чужой член, особенно когда ты сам носишь такой же в штанах. Иллюзионист собирался при случае сообщить напарнику, что второго такого раза не будет. В конце концов, он не видел ничего постыдного в том, чтобы пожаловаться Мукуро и попросить защиты Занзаса, раз сам он так важен для учителя. После истребления всей популяции свежих утренних булочек, Фран решил провести день с пользой и заняться тренировками, заодно пустить в дело набранные калории. Прилично измотав себя пробежкой, он немного успокоился. Быть может, и правда, всему виной усталость и растущий организм. В обед иллюзионист вновь шокировал всех своим аппетитом. Луссурия, как и утром, ограничился заботливым замечанием, а Скуало наградил его тяжелым подозрительным взглядом. Но Фран и без него чувствовал себя неспокойно. Когда в кухне зажегся свет, иллюзионист выглянул из-за дверцы холодильника. На пороге стоял Супербия Скуало, на лице которого читались очень смешанные чувства. — А ты тут что делаешь? — наконец, спросил он. Скуало выглядел непривычно: хранитель Тумана никогда прежде не видел его в длинном махровом халате и с забранными в замысловатую небрежную прическу волосами. — Доброй ночи, капитан, — отозвался Фран, дожевывая ломтик вяленого мяса. — Я проголодался и решил немного перекусить. — Проголодался?! Ты что, не успокоишься, пока не уничтожишь все запасы еды? Парень не успел ответить — из коридора раздался чей-то крик. — С клюквенным соусом! — Чего? — оглянулся мечник. — Босс сказал, что хочет жаркое с клюквенным соусом! Скуало тяжело вздохнул. — Эй, там есть этот чертов соус? — обратился он к Франу. — Нет, капитан, кажется, нету. Что-то ворча себе под нос, мужчина прошел к холодильнику и, потеснив юного коллегу, достал большое блюдо, накрытое колпаком. — Похоже, не я один проголодался, — заметил иллюзионист. — Да уж, если б еще этот придурок хоть иногда делал себе что-нибудь сам, — задумчиво сказал Супербия и, уже уходя, добавил: — Знаешь, мне по большому счету не интересны подробности, но я настаиваю, чтобы в этой чертовой организации каждый сам контролировал, куда едет его крыша. Будь добр, возьми себя в руки и разберись со всей этой фигней, чтобы не пришлось разбираться мне. Усек? Дождавшись, когда уйдет капитан и утихнет шум в коридорах, Фран прихватил с собой тарелку с приготовленными бутербродами и отправился в комнату. Он бы и сам не отказался контролировать все, что с ним происходит. Единственное объяснение, приходившее на ум — кольцо Ада. Впрочем, если его проклятие — это бездонный желудок, то все не так страшно, как Фран мог представить. Добравшись до постели, парень уснул мгновенно, как и накануне, и проспал почти до обеда. — Ты что, мать твою, вытворяешь?! Громкий голос Скуало достиг слуха Франа, словно через толщу воды. Он начал смутно узнавать людей вокруг. Мечник крепко держал его одной рукой за шиворот, а другой сжимал плечо. У противоположной стены на полу валялся молодой мужчина. В нем иллюзионист признал солдата из собственного же отряда, с которым они частенько тренировались вместе. Рубашка бедняги была изорвана, открывая огромный синяк на груди. — Что произошло? — хрипло спросил Фран, не отрывая взгляда от пострадавшего. Увидев в больших зеленых глазах осмысленное выражение, Супербия отпустил парня. — Ты совсем ничего не помнишь? — недоверчиво уточнил он. — Совсем. Я помню, что хотел немного потренироваться после обеда… Кто его так? — поинтересовался иллюзионист, когда его бывшего партнера по спаррингам взвалили на носилки. — Ты, — мрачно ответил капитан. — Как это? — С особой жестокостью. Еле разняли, ты его едва не прикончил. — Зачем? Фран все еще чувствовал себя так, будто его только что разбудили. — Зачем разняли или зачем ты хотел его убить? — едко переспросил Скуало, жестом отдавая распоряжение доставить жертву в медпункт. — Что с тобой вообще происходит? — Я не знаю, — признался иллюзионист. Он прошел к длинным скамьям, расположенным вдоль стен, и устало присел. В голове постепенно прояснялось, по крайней мере, в памяти всплывали отдельные моменты: как он разминался перед тренировкой, как они приступили к спаррингу. Противник начал первым, пол в зале треснул, раздробился на маленькие островки, плывущие над раскаленной лавой. Фран вспоминал, как в ответ атаковал огненным вихрем, все вокруг застлало красно-рыжим маревом, а потом… Иллюзионист только помнил странное чувство, такое же сильное, как голод: ему захотелось убить. Хранитель Тумана не мог объяснить это, но где-то на краю сознания жажда насилия все еще ощутимо щекотала ему нервы. — Пойду развеюсь, — сказал он, слабой походкой направляясь к выходу. — Еще раз убедительно прошу разобраться с этим, — напутствовал Скуало. — Одно дело — есть за десятерых, но такие инциденты мне в штабе не нужны. День и впрямь не задался: проспал завтрак, чуть не убил своего солдата, вот и теперь из-за спинки дивана в каминном зале торчала лохматая светлая макушка, увенчанная сверкающей диадемой. Но отступать Фран не собирался, поэтому молча прошел мимо Его Высочества, взял с полки шкафа наугад книгу и устроился в кресле рядом с ведущей на террасу дверью. — Что я вижу, неужели лягушка и впрямь пытается стать хищником? Иллюзионист невозмутимо перелистнул страницу. Весь его вид выражал полную сосредоточенность на чтении. Бельфегор склонил голову набок, искоса посмотрев в сторону напарника. — Но лягушка так и останется лягушкой, которая даже добить соперника не может. Снова не получив в ответ никакой реакции, Бель вытянулся на диване, перевернувшись на спину, и уставился в потолок. — Или это все тоже из-за тошноты? — хихикнул Принц. Фран опять перелистнул страницу. Листал он их быстрее, чем успевал прочесть. Блондин вытянул вверх руку. Краем зрения хранитель Тумана заметил, что между пальцев Бельфегора зажаты стилеты. — Скажи, а ты планируешь теперь тиранить только своих подчиненных, или мне тоже перепадет немного веселья? Ножи полетели точно в цель, как и всегда, мягко вонзились в нелепую шапку — все, кроме одного: лезвие с хрустом надорвало бумагу, застряв в книге. Принц оглянулся, чтобы видеть иллюзиониста. Неторопливо, один за другим, Фран вытащил все ножи, попутно сгибая их пополам и бросая на пол. — Как ты смеешь портить собственность Принца? — зловеще усмехнулся Бельфегор, вставая с дивана. То, что произошло в следующее мгновение, удивило хранителя Урагана не меньше, поэтому он даже не подумал сопротивляться, когда тщедушный парень оказался рядом, с несвойственной для него силой толкнул Беля к стене и, сжимая рукоятку последнего уцелевшего ножа, воткнул его чуть-чуть выше плеча, прихватив ткань полосатого свитера. Как Фран, в жизни не державший в руках оружия, с такой ювелирной точностью, да еще и с размаху умудрился не задеть королевское тело, для обоих осталось загадкой. Оба тяжело дышали, оба были растеряны, и иллюзионист удивлен своим поступком ничуть не меньше, чем его напарник. Но на этот раз в голове не мутилось, Фран ясно осознавал, что хочет убить этого человека, который так досаждает ему, выводит из себя, вечно мешается, который, в конце концов, так унизил его. Бельфегор терпеливо ждал, оправившись от шока, но все еще не сопротивляясь — из любопытства. Фран одной рукой крепко держал нож, другой придавливал Бельфегора к стене, уперевшись ладонью ему в грудь. Сквозь тонкую мягкую ткань чувствовался рельеф мышц. Неожиданно мысли иллюзиониста резко поменяли свою направленность, злость отхлынула, и все ощущения сосредоточились под его левой ладонью, словно он касался раскаленного металла, а не тела Принца. С опозданием Фран заметил, что находится слишком близко от своего напарника, и их бедра слегка соприкоснулись. В голове творилось что-то странное — мысли, которые никак не могли принадлежать ему, даже не столько мысли, сколько инстинкты, подогретые воспоминаниями о случившемся в заброшенном дворце. Губы Бельфегора тронула слабая улыбка: взгляд иллюзиониста неуловимо изменился и выдавал его возбуждение. Принц скользнул рукой снизу вверх по бедру Франа, цепляясь пальцем за петлю на поясе брюк. Совершив над собой усилие, иллюзионист отпрянул в сторону, еще несколько секунд он не то с ужасом, не то с ненавистью смотрел на Бельфегора, после чего сделал несколько неуверенных шагов назад и стремительно выбежал из залы. Фран упал на свою кровать, пытаясь отдышаться. Он лег на спину и принялся глубоко дышать, но именно сейчас, когда это было так нужно, у него не получалось сконцентрироваться. Иллюзионист закрыл глаза, продолжая делать размеренные вдохи и выдохи. Через несколько минут дело пошло на лад, сердце перестало сумасшедше колотиться, и непривычная тяжесть внизу живота почти прошла. — Не открывай глаза, — прозвучал голос в его голове. — Создать устойчивую иллюзию у тебя не получится, а гулять по зыбким мирам для меня сейчас слишком опасно. — Что происходит? — спросил Фран, следуя совету Мукуро и плотно сжимая веки. — Ты об этом… — На минуту, показавшуюся варийцу вечностью, Рокудо замолчал. — Очень интересный эффект. Я подозревал о нем, но ты подтвердил мои догадки. — Учитель, прошу, хоть раз скажите прямо, — взмолился Фран. — Вы же сами видите, что я не могу даже иллюзию создать в таком состоянии. — Кольцо Ада. Твое проклятие — зверь. В одном из вариантов трактовки изображенного на твоем кольце числа говорится, что оно символизирует животные инстинкты и неумеренность в плотских потребностях. Усиление аппетита, очень глубокий сон, желание убивать… и прочие желания. — Спасибо за подарок! — в голосе парня звучало отчаяние. — И что мне теперь делать? Мукуро вновь умолк. — Учитель? — С кольцами Ада действует только одна тактика: либо ты подчинишь его себе, либо оно сделает тебя своим рабом. Тебе нужно научиться контролировать его силу, и чем скорее, тем лучше. Слова Мукуро прерывались помехами, словно звучали из динамика радиоприемника. — И как это сделать? Фран впервые почувствовал, что учитель не знает ответа на его вопрос. Не увиливает, как обычно, а действительно не знает наверняка. И это совсем не придавало уверенности. — Вы же сами как-то их подчинили, — намекнул парень, — может, поделитесь опытом? — Нет, тебе это не поможет, — разочаровал его Рокудо. — Я попробую придумать что-нибудь для тебя, но на это нужно время. Пока лишь могу посоветовать бороться с обострившимися инстинктами, как с любым искушением. — То есть? — Поддаться. — Пойти и опустошить продуктовые склады? — уточнил Фран. — Или перерезать десяток-другой подчиненных? — Как тебе будет удобнее, — спокойно согласился учитель. — Общеизвестно, что чем дольше ты сдерживаешь свои желания, тем сильнее они становятся. Прости, но мне пора уходить. Надеюсь, до следующей нашей встречи с тобой не случится ничего непоправимого, это не входит в мои планы. Голос и шипящие помехи мгновенно исчезли, и иллюзионист теперь слышал только тишину комнаты, наполненную шелестом деревьев за окном и треском насекомых. Это мог быть замечательный летний вечер, если бы не обрушившийся на голову парня персональный кошмар. Фран рассудил, что сегодня лучше не выходить из комнаты: хватит подвигов для одного дня. Иллюзионист неподвижно лежал, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Даже это давалось ему с трудом, потому что каждая клеточка организма требовала действия и отказывалась расслабляться. Фран пытался отвлечься, занимая себя воспоминаниями: о далеком прошлом, о семье, доме, о зеленых водах реки в пригороде близ Палаццоло-Акрейде, о ночном поезде из Палермо. В комнате постепенно сгущались сумерки, разгоняемые время от времени светом вращающегося фонаря на дозорной башне, который напоминал огни парома. Мысли постепенно возвращались в нормальное русло, и хранитель Тумана радовался своей маленькой победе над кольцом. Ровно до того момента, как память не подкинула ему другие картины: запущенный сад, сломанный рояль с пронзительной струной, щекочущая нос пыль, издевательские ласки и соленый вкус. Фран не мог спорить с собой, потому что чувствовал, что проиграет эту борьбу. Кольцо — по крайней мере, сейчас — было сильнее его. Сильнее хотя бы уже потому, что знало слабости, о которых не знал он сам, и могло в любой момент воспользоваться брешами в его внутренней обороне. И если на чистоту: коль скоро Франу предстояло потерять контроль и наброситься на ненавистного семпая, он предпочел бы сделать это, сохранив рассудок. Рассуждая подобным образом, Фран не заметил, как поднялся, прибрал разбросанные по комнате вещи, даже сходил в душ и вернулся к себе — и все это на автопилоте. Он не сомневался и не оттягивал момент, приняв решение. В коридоре что-то хлопнуло. Звук запоздало достиг слуха иллюзиониста. Когда он выглянул, то увидел лишь закрывающуюся дверь в комнату Бельфегора. Дверь душевой была распахнута, и оттуда тянулись белые облачка пара. Иллюзионист хотел уже было развернуться и уйти, но так и замер на пороге. Мукуро выразился максимально прямо. Он, кольцо и сам Фран знали, чем все закончится, потому что это началось задолго до того, как проклятое колечко нашло нового хозяина. То, что случилось в замке Бельфегора, было ошибкой, но не случайностью. Фран пощелкал пальцами, возвращая себя к реальности. Момент выдался удобный во всех отношениях: Бель у себя и его не нужно выискивать по замку, он только что принял душ, да и сам хранитель Тумана уже на полпути к комнате напарника. Фран всегда умел приводить хорошие аргументы, особенно в тех случаях, когда было бы лучше обойтись без них. С тоской, словно в последний раз, парень оглянулся на свою комнату и вышел в коридор. Мысленно считая шаги, приблизился к заветной на сегодняшнюю ночь двери. «Как на казнь», — пронеслось в голове, и, отбросив сомнения, иллюзионист повернул золотистую ручку. Фран никогда прежде не бывал в комнате Принца и теперь с любопытством разглядывал интерьер, чуть не забыв о цели визита. Первое, что бросалось в глаза — здесь было очень много тряпья. Тяжелые многослойные портьеры, покрывала, балдахин, ковры — словно все это Бельфегор захватил из родного замка и разместил в одной не такой уж большой комнате. Где-то на разные лады тикали часы. В необычном зеркале, составленном из нескольких створок, многократно отражалось лицо зеленоглазого парня, потерянно озирающегося по сторонам. На столиках и комодах расставлены красивые склянки, шкатулки, различная мелочь, и мерцающий голубым экраном ноутбук странно смотрелся в окружении этой викторианской роскоши. — И что здесь понадобилось лягушке? — раздался насмешливый голос. От неожиданности Фран шарахнулся в сторону. Бель захлопнул дверь и двинулся на своего напарника. Иллюзионист подумал, что если тот сейчас достанет свои любимые ножи, то наконец-то можно проследить, откуда он их берет: Его Высочество считается гением, но сейчас он по пояс раздет, а в таких узких брюках спрятать что-то — задача не из легких. — У меня к вам дело, семпай — собравшись с мыслями, ответил хранитель Тумана. — Да что ты говоришь, — скривился блондин. — Как у земноводного хватило наглости заявиться в мою комнату? — Сегодня в гостиной я не закончил. Бель растянул губы в жуткой улыбке. — Вот даже как! А с чего ты взял, что я соглашусь тебя трахнуть? Мне не интересно, когда меня просят. Да и не припомню, чтобы ты был так уж хорош в прошлый раз. Фран не двинулся с места. Его решимость обезоруживала. Бельфегор выждал бесконечную минуту, наполненную перестуком множества часов, и сдался. — Хорошо, лягушка, я дам тебе шанс. Если считаешь, что достоин секса со мной, докажи. Иллюзионист мысленно твердил себе, что упасть ниже просто невозможно. Его голову наполняли мысли, не принадлежавшие ему, кольцо ускоряло бег крови, обдавая жаром конечности. Фран подошел в плотную, будто к краю пропасти, и заглянул в непроницаемое лицо семпая. Ему пришлось встать на носки, чтобы обхватить Принца за шею и притянуть к себе. Некоторым вещам не нужно учиться, в определенный момент тело само понимает, что нужно делать. Фран медленно прошелся языком по губам Бельфегора, чувствуя, как с них пропадает улыбка и уголки рта опускаются вниз. Фран подался вперед, углубляя поцелуй. Он провел своим языком по чужим зубам, мягкому языку, снова смял ставшие податливыми губы Принца, ловя гипнотический ритм своего первого поцелуя. Бельфегор пах восхитительно, и это, без сомнений, был его собственный запах. Фран прижался носом к гладкой щеке, потерся, вдыхая чужой аромат. Принц все еще не отвечал на его ласки. Он стоял, опустив руки в карманы брюк, слегка сгорбившись, чтобы Фран мог дотянуться до его губ. Но иллюзионист чувствовал, как безучастное к происходящему тело Принца стало отзываться на прикосновения мурашками и напряжением в мышцах. «Сделай это сейчас или беги», — пронеслось в голове Франа. Он даже в шутку не мог представить, что способен на что-то подобное, но если падать, то глядя своей смерти в глаза. Не отрывая взгляда от лица Бельфегора, Фран прижал ладонь к его паху. Принц зашипел и наклонился еще ниже, уперевшись лбом в лоб напарника. Фран ощутил, как под его пальцами твердеет член Беля. — Ты тоже хочешь, — прошептал иллюзионист. Горячий выдох Принца обдал жаром лицо. К этому моменту Фран был возбужден не меньше, ему было жарко и тесно в одежде. Пальцы сами собой расстегивали ремень Беля. Звякнула пряжка и вжикнула молния. Бельфегор выругался и схватил парня за плечи, дернул на себя и накрыл его рот своими губами, протолкнул в рот напористый язык. Шея Франа заныла от дикого угла, он попытался отступить назад, но Бельфегор держал крепко. Руки Принца скользнули вниз вдоль спины напарника, сминая майку, к ягодицам, ниже — подхватив напарника под бедрами, Бель поднял его, не прекращая поцелуй. Фран скрестил лодыжки за спиной Бельфегора, крепче держась, чтобы не потерять равновесие, когда тот освободил одну руку, чтобы смахнуть с комода какие-то вещи, с грохотом бьющейся посуды полетевшие на пол, усадил его на край, уперевшись ладонями в деревянную поверхность. Бельфегор почти впечатывал своим напором иллюзиониста в стену, хорошо приложив его затылком, но Фран не почувствовал этой боли. Запустив пальцы в светлые волосы, Фран притянул венценосную голову ближе, углубляя поцелуй, шумно сопя от недостатка воздуха. Он запрокинул голову, подставляя шею под влажные жадные губы Бельфегора. Ласки превратились в беспорядочные грубые прикосновения, воздух наполнился стонами вперемешку с хриплым дыханием. Фран чувствовал каменный стояк Принца, которым он терся о его промежность, широко разведя ноги напарника. Прижав рукой Франа к стене за горло, Бель стал спускаться губами по его груди к паху, прикусывая кожу. Найдя в себе силы, Фран обхватил ладонями лицо Потрошителя, притянул к своему и выдохнул прямо в губы: — Постель, семпай. Смазано поцеловав мальчишку в скулу, Бельфегор снова поднял его и наугад сделал несколько широких шагов назад, пока не уперся ногами в кровать. Они приземлились на мягкие пружинящие матрасы, и даже их скрип показался возбуждающим. Фран стянул с себя майку и прижался к Принцу, желая почувствовать его всей кожей. Руки Бельфегора скользили по его бедрам, сжимали задницу до синяков. Фран напрягся всем телом, чувствуя, что готов кончить уже от одного трения. — И не мечтай, — прошипел Бель. Он резко сменил позицию, подминая под себя напарника, свободной рукой стаскивая штаны вместе с бельем. Фран оказался придавленным щекой к кровати. Бель подхватил его под животом, дернул на себя, поставил на колени и приник сзади. Оставшись полностью голым, Фран почувствовал, как у него потекло по внутренней стороне бедер. Он застонал, когда к его заднице прижался твердый член Беля, и в тот же момент рукой Принц обхватил его стояк и несколько раз с нажимом передернул сжатой в кулак ладонью. Тело иллюзиониста мгновенно поймало ритм, перед глазами поплыло, но когда Фран ощутил первое проникновение, вспышка боли охладила его, как ведро ледяной воды. Фран вскрикнул и задергался, освобождаясь из-под обрушившегося на него веса. Его разум в миг освободился от возбуждения, и теперь существовал отдельно от похоти, которая, однако, по-прежнему терзала его тело. Бельфегор застыл, не в силах вернуть себе ясность ума. Мальчишка перед ним сжался и смотрел загнанным зверем, хотя секунду назад самым развратным образом раздвигал ноги и тек в его ладонь. От собственной эрекции становилось нестерпимо больно. Тела иллюзионистов подвержены физической боли гораздо сильнее, чем у других людей. Учитель хорошо подготовил Франа во время жестоких тренировок, но есть места, которые всегда остаются уязвимыми. Проникновение вызвало боль, во много раз большую, чем испытал бы на месте Франа любой человек. Смешанная с острым возбуждением, она резала живую плоть сотней острых ножей. — Мне больнее, — просипел Фран, тяжело дыша открытым ртом. В уголках его широко распахнутых глаз блестели слезы. Он не знал, как еще выразить свою просьбу — не останавливаться. Оказавшись без одежды в постели семпая, он больше всего боялся, что все прекратится. Бельфегор его понял. Он кое-что знал об иллюзионистах. Принц несколько секунд молча смотрел на мальчишку, затем подтащил его к себе за бедра, игнорируя слабое сопротивление. Фран услышал знакомый шипящий смех, а потом семпай взял его член в рот. Фран не верил своим глазам. Его страх отступил на второй план. Вид Принца Потрошителя, который терроризировал его с первой встречи, а теперь делал ему, кажется, самый восхитительный в мире минет, возбуждал сильнее, чем ощущения. Иллюзионист много бы отдал, чтобы вырезать этот момент из реальности, заключить в рамку и повесить на самом видном месте. Бель брал глубоко, заглатывая полностью член, тут же отстраняясь и облизывая по всей длине. Светлая челка прилипла ко лбу и сбилась на бок. Фран приоткрыл рот, наблюдая за представившемся зрелищем. — Семпай? — тихо позвал он и получил в ответ обжигающий взгляд снизу вверх. В полумраке комнаты Фран не разобрал цвет глаз Принца, но хорошо различил взгляд: осмысленный, цепкий, властный. Бель в полной мере позволил ему насладиться этим видом, глядя прямо на него и высунув длинный язык. — У вас хорошо получается, — выдавил из себя Фран. — Я же гений, — хихикнул Принц. — Запоминай, лягушка. Бель нырнул лицом между бедер напарника, так что иллюзионист теперь видел только его макушку. Зато нежной кожей между ягодиц ощутил напористое прикосновение языка. Когда Фран совсем разомлел, готовый кончить в ладонь Принца, восхитительные влажные ласки прекратились. Бель навалился на него, жестко целуя в губы, словно ставя клеймо. Фран сжал бедрами его талию, тесно прижимаясь к груди. Бельфегору все-таки удалось протиснуть между ними руку и обхватить член иллюзиониста, сделать несколько резких, распаляющих движений, после которых Фран уже был согласен на все, даже выстанывать его имя вперемешку с грязными просьбами. — Пож… — Ты что-то хочешь мне сказать, лягушка? — откровенно издевался Бель. — Давай уже… — А волшебное слово? — Блядь! Фран впился ногтями в плечи Бельфегора и застонал ему в рот. Он почувствовал давление, за которым последовала пульсирующая боль. Смазка облегчила проникновение, и Бель полностью вошел. Боль никуда не делась, но ее перекрыло пронзительное удовольствие. Фран больше всего на свете мечтал раствориться в мерном ритме движения тел и пошлых звуках шлепков и поцелуев, но Бель до последнего не давал ему кончить, не позволял провалиться в беспамятство. Каждый раз, когда с губ Франа срывалось ругательство или слишком откровенный стон, Бель смеялся сквозь собственное рваное дыхание и ни на секунду не позволял Франу забыть, кто владеет его телом. Судорога волной прокатилась по телу Принца и передалась Франу. Горячая влага потекла между ног, но на этом все не закончилось. Потом были руки. Они ласкали, сжимали, царапали, казалось, что их было больше, чем две пары. А потом оба провалились в сон. Фран первым выбрался из душного и тяжелого, как ватное одеяло, забытья. Он лежал с закрытыми глазами, уткнувшись лицом куда-то в плечо Бельфегора, слабо цепляясь за его спину, не позволяя отстраниться. Свежий воздух, потянувший из окна, холодил кожу, и Фран тут же покрылся мурашками. Бель перекатился на бок и, без труда подвинув разомлевшее тело любовника, вытащил измятую простыню и укрыл их обоих, позволяя иллюзионисту снова прижаться к нему. На то, что о нем подумает великий и ужасный Потрошитель, Фран наплевал уже давно, поэтому теперь старался получить максимум удовольствия: ведь если любимый семпай станет слишком доставать его издевками, то придется его убить, и другой возможности лежать вот так рядом уже не будет. В комнате все еще было темно, хотя голубые сумерки уже просачивались сквозь отдернутые занавески. Фран смотрел в окно, за которым в утреннем полумраке уже вырисовывались очертания сада, и бездумно теребил мягкие светлые пряди волос. Он не помнил, как голова Принца устроилась у него на груди, но решив, что это даже приятно, не стал отталкивать. Фран с облегчением ощутил, что не чувствует навязчивого зова кольцо Ада. Он полностью осознавал, где и с кем находился, как все к этому пришло, и не испытывал сожалений. Возможно, ему стоило поблагодарить эту чертову штуковину. Кто знает, сколько еще времени он бы оттягивал неизбежную разрядку между ними. Бельфегор крепко обнимал иллюзиониста, прижимая как плюшевую игрушку. — Не спишь? — пробормотал он, шумно втягивая носом воздух. — Нет. — И давно? — Не очень. А вам как спалось, семпай? Вместо ответа Бель потянулся, крепче сжав объятия, и Фран действительно почувствовал себя мягким медвежонком в руках ребенка. Это было очень странное чувство, особенно если вспомнить, что этому ребенку пошел третий десяток лет, а его хобби — резать людей. Но кто сейчас мог похвастаться нормальностью?.. Какое-то время они лежали молча: Бель просыпался, а его напарник просто впитывал в себя атмосферу необычного утра в тесном плену покрывал и горячих объятий. — Может, теперь объяснишь, что это было? Такой незамысловатый и ожидаемый вопрос заставил Франа на мгновение задуматься. Сейчас он мог ответить, что угодно. Но почему-то ему совсем не хотелось ни лгать, ни язвить, ни даже просто отмалчиваться. Иллюзионист высвободил одну руку и сжал ладонь в кулак, демонстрируя изображенные на крупном кольце три шестерки. — Что это? Принц коснулся пальцами кольца, легонько царапая металл ногтем. — Я раньше его не видел. — А вы раньше следили за моими руками? — Я же гений, я за всем слежу. Кольцо Ада молчало, прикидываясь обычной безделушкой. — Подарок учителя. Персональное проклятие в инфернальном дизайне. — И какое это имеет отношение к моему вопросу? — Вы, наверное, не заметили, но после возвращения из вашего замка я стал вести себя немного иначе. Или вы правда думали, что это из-за вас? Бельфегор молчал и, кажется, даже не шевелился, продолжая изучать кольцо на пальце иллюзиониста. Он не требовал подробностей, но Франу едва ли не впервые в жизни захотелось выговориться. — Оно усиливает животные инстинкты в человеке, иногда подчиняет себе разум. Я еще не научился его контролировать, и учитель посоветовал мне разок позволить ему взять надо мной верх. Поднявшись на локтях, Бельфегор навис над иллюзионистом. Даже густая челка не мешала Франу чувствовать тяжелый пронзительный взгляд. — Не думал, что ты вот так все выложишь. Обычно иллюзионисты из всего делают тайну. — Откровенность за откровенность, семпай, — спокойно ответил хранитель Тумана. — О чем ты? — О вашем прошлом. Губы Принца сжались в тонкую линию. — Ты обо мне ничего не знаешь, тупая лягушка. Шелковая ткань легко скользнула по телу Франа. Бельфегор повернулся к нему спиной, перетягивая на себя одеяло. Иллюзионист тоже лег на бок, не решаясь придвинуться ближе, задумчиво разглядывая выступающие лопатки Принца, ряд позвонков и красные полосы от ногтей на коже. Возможно, о подробностях было бы лучше умолчать, но иллюзионист слишком давно никому не говорил правды о себе. Фран окончательно проснулся, когда за окнами совсем рассвело. Рядом на кровати, свернувшись клубком, спал непонятно откуда взявшийся здесь Минк. — А хозяин куда подевался? — спросил парень, легонько почесывая зверька за ухом. Хорек даже не соизволил пошевелиться. Неторопливо одевшись, Фран собирался уже покинуть королевские покои, но выглянув в коридор, тут же захлопнул дверь: Леви А Тан как раз выходил из своей комнаты. Только сейчас к иллюзионисту в полной мере пришло осознание своего поступка. До сего дня ему не приходилось задумываться, как в Варии отнесутся к неуставным отношениям двух офицеров. Узнавать это на практике, тем более от хранителя Грозы, хотелось меньше всего, поэтому, прижавшись ухом к дверной щели, Фран дождался, когда в коридоре стихнут тяжелые шаги, тенью выскользнул из укрытия и юркнул в свою комнату. Перед приездом Десятого Вонголы в замке царила суета. Пока прислуга готовилась к торжественному приему, Скуало умудрялся всюду создавать атмосферу хаоса, даже не покидая своего кабинета. Он постоянно перебирал кипы документов, ругался с боссом и с офицерами. Из происходящего Фран смог уловить только то, что Десятый затевает какое-то грандиозное мероприятие, уезжает вместе со всей семьей, из-за чего обязанность руководить сопротивлением ляжет на Варию. Бельфегор, не переносивший беготни и шума, когда дело касалось политики в мафии, большую часть времени проводил у себя. Им негде было пересечься, поэтому после той ночи Фран не видел напарника. Несколько раз он почти постучал в уже знакомую дверь, но его останавливало чувство обиды на Принца за то, что после его честного признания Бельфегор больше не пытался даже заговорить. Фран не мог решить, был ли он рад такому положению вещей. С одной стороны он стал лучше справляться с кольцом, а с другой почти каждую ночь его тело вспоминало чужие руки и рот. Черт возьми, он же все еще был подростком! Савада Тсунаеши прибыл в замок Варии через неделю в сопровождении двух своих хранителей: Докуро Хром и еще одного мужчины, которого Фран видел впервые. Подобными торжествами в честь приема важных гостей иллюзионист пресытился еще в детстве. Стараясь не столкнуться ни с кем в коридоре, он осторожно пробирался в свою комнату. Из главной гостиной раздавались шумные восклицания Луссурии и грубоватый басистый смех хранителя Вонголы, с которым они, судя по всему, были дружны. Когда Фран крался мимо каминного зала, краем глаза он увидел сидящего в кресле человека. Силуэт показался парню знакомым и, приглядевшись, он узнал Хром. — Если ты не хочешь ни с кем разговаривать, я могу сделать вид, что не заметила тебя, — сказала девушка, не поворачивая головы и словно обращаясь в пустоту. Фран остановился и прошел в залу. — Давно не виделись, синьора Докуро. — Да, давно… Отвлекшись от своих мыслей, хранительница Тумана подняла взгляд на бывшего ученика и едва заметно улыбнулась. — Ты вырос. — Прошло меньше полугода, вряд ли я успел вырасти. Хром выглядела отрешенной. Она склонила голову на бок, челка упала на правый глаз, почти скрывая черную повязку, пальцы в перчатках теребили край юбки, из чего Фран сделал очевидный вывод, что девушка нервничает. — Синьора Докуро, может, вы объясните мне, что здесь происходит? Столько шума, и Десятый собственной персоной. Докуро кивнула в сторону дивана, приглашая парня сесть. — Это касается войны с Мельфиоре. Я не могу рассказать тебе всех подробностей, но согласно плану, босс и его хранители должны покинуть это время. — Время? — переспросил иллюзионист, подумав, что она оговорилась. Но Хром не услышала его. — Так получилось, что Вонголе больше не на кого положиться, и босс приехал просить Занзаса временно контролировать ситуацию с Бьякураном. — А вы тоже исчезнете? — Нет. Я бы очень хотела быть полезной боссу, но я нужна Мукуро здесь и сейчас… Франу не составило труда догадаться о причине душевных волнений наставницы. Хром и прежде часто упоминала о Саваде, всегда с восхищением и благоговением, похоже, теперь она стояла перед нелегким выбором. — Как твои успехи с кольцом Ада? — сменила тему Докуро. — Потихоньку. То я его контролирую, то оно меня. — Будь осторожен, Мукуро надеется на тебя. Ты не должен подвести его теперь. Я уверена, даже ему было нелегко заполучить это оружие. — А почему он не отдал кольцо вам, раз оно такое особенное? Иллюзионисту показалось, что его вопрос смутил девушку. — Я не знаю, — призналась она. — Он ничего не рассказывал мне о кольцах. Я и сама много думала, почему именно ты… Одно время мне даже казалось, что Мукуро не доверяет мне. Каждое слово давалось Хром не легко, заставляя ее мысленно возвращаться к ужасным догадкам. — Наверное, учитель просто не хотел подвергать вас опасности, — сказал Фран, пытаясь отвлечь Докуро от ее волнений. — Да, я тоже пришла к такому выводу, — робко улыбнулась она. — Ведь влияние кольца может сделать способности иллюзиониста нестабильными, а Мукуро нужен надежный медиум. Теперь мне даже стыдно, что я сомневалась в его доверии. Воспользовавшись паузой в их разговоре, Фран хотел было уйти, но наставница его окликнула. — Ты ведь не хочешь присутствовать на приеме? — Честно говоря, не вижу в нем ничего привлекательного. — Мне бы хотелось, чтобы ты пришел. Ты ведь до сих пор не знаком с боссом. Он прекрасный человек, уверена, он тебе понравится. Иллюзионист пожал плечами, и вышел из зала, оставив Хром одну. Фран слышал много разного о Десятом Вонголе. В Варии о нем ходили не самые лестные мнения. Все, что мог понять иллюзионист — Савада в прошлом перешел дорогу Занзасу и занял его место, разбив детские мечты приемного сына Тимотео и нажив себе заклятого врага. В то же время Докуро отзывалась о своем боссе как о святом, приписывая ему все известные добродетели. Франу не за что было любить Саваду или ненавидеть: во-первых, они практически нигде не пересекались, а во-вторых, тот, кто обрел врага в лице Занзаса, в иных неприятелях не нуждается. За столом, между Хром и пустующим креслом варийского босса, сидел молодой мужчина с восточными чертами лица, спокойным проницательным взглядом и едва заметной робкой улыбкой. Еще до ужина Фран удостоился вежливого приветствия Десятого, и теперь почетный гость был полностью сосредоточен на опустошении своей тарелки, не отвлекаясь на посторонние разговоры — так же, как и его хранители. Иллюзионист подозревал, что дело тут не только во вкусной еде, но и особой культуре японцев. Не то чтобы в Италии не существовало норм поведения, но за месяцы жизни в Варии Фран привык, что разговоры за столом — не самое страшное, от них, по крайней мере, посуда не бьется и столы не летают. Как только было покончено с ужином, капитан и Десятый удалились в кабинет Занзаса для обсуждения своих дел. Луссурия утащил куда-то хранителя Вонголы, и с их уходом зал окончательно опустел. Фран не заметил, когда исчез Леви А Тан, Хром сидела так тихо, что порой иллюзионист забывал о ее присутствии. Прислуга ненавязчиво сновала туда-сюда, унося пустую посуду. За столом сидел еще один человек, на которого и переключил все свое внимание Фран. Закинув ноги на стол, Бельфегор медленно раскачивался на стуле. Вид его показался парню задумчивым, хотя с таким же успехом он мог сказать, что Принц скучает, разглядывает стену или даже спит — из-за густой челки лицо Его Высочества могло принимать, по большому счету, только два выражения, отличавшиеся наличием или отсутствием жуткой улыбки. Фран подумал, что сейчас довольно подходящий момент для разговора с напарником, оставалось лишь придумать, о чем говорить. Последняя их беседа закончилась неоднозначно. Бель неожиданно поднялся и направился к выходу. Иллюзионист тут же пошел за ним, не слишком ясно осознавая мотивы своих действий. Бельфегор делал вид или в самом деле не замечал (что маловероятно) преследования. Фран шел за ним чуть поодаль, размышляя, что когда они дойдут до офицерского коридора, можно будет спокойно пройти дальше, в свою комнату, это не вызовет подозрений и двусмысленного толкования. Принц резко свернул, Фран на автомате последовал за ним. Через несколько мгновений хранитель Тумана заметил, что прежде никогда не бывал в этой части замка. Коридоры на этом этаже похожи один на другой, но здесь шторы на всех окнах были опущены, позолоченные бра на стенах горели через одно, создавая мягкий полумрак и экономя электричество. Иллюзионист оглядывался по сторонам, не упуская из вида Бельфегора, который слегка ускорил шаг. Они миновали еще несколько поворотов, пока Фран наконец не сообразил, что Принц направляется вовсе не к своей комнате. За очередным поворотом оказался тупик, совсем темный и, судя по запаху пыли, давно заброшенный. Парень почувствовал, как его с силой толкнули к стене. Подняв глаза, он встретился взглядом с Бельфегором. — Шпионишь за мной? — усмехнулся Принц, крепко держа напарника за воротник. — Что вы, семпай, и в мыслях не было, — невозмутимо ответил иллюзионист. — Тогда зачем ты сюда пришел? Крыть было нечем. Франу ничего не оставалось, кроме как перейти к действиям. Поднявшись на цыпочки, он дотянулся до губ принца и поцеловал, насколько позволяло его стесненное положение. Бельфегор резко оттолкнул Франа, презрительно и недоверчиво кривя губы. — Не так быстро, лягушка. Если у тебя свербит ниже пояса из-за твоего кольца, справляйся с этим сам. — Дело не в кольце. — Тогда в чем же? «В том, что ты меня бесишь, как никто в мире», — мысленно ответил Фран. Фран не смог бы рассказать Бельфегору, что за всю его жизнь тот был первым человеком, кто привязал его к реальности. Он давно сбежал от своей семьи в мир иллюзий и жил в нем все время, пока не попал в Варию. Он привык считать себя чьим-то инструментом, но только не с чокнутым Принцем, который мучил его без всякой выгоды, из одной только любви к насилию. Он видел, как день за днем издевки Бельфегора превращались в зависимость, когда Бель следил за ним и караулил в спальне. И если липкие холодные щупальца однажды снова придут за Франом, он знал, кто именно за шкирку вытащит его. Возможно, чтобы прикончить своими руками, но кого это волнует? Поэтому Фран использовал для ответа только часть правды. — Вы классно трахаетесь, семпа-ай, — нарочно протянул иллюзионист. На этот раз Бель не сопротивлялся, когда напарник обвил его шею и поцеловал. — Если это снова из-за кольца, я тебя искромсаю, — прошептал в чужие губы Бельфегор, в ответ распуская руки. Мукуро объявился под вечер спустя несколько дней, когда иллюзионист уже сам худо-бедно приспособился к жизни в постоянных конфликтах с собственным разумом. — Ну, как успехи? — участливо спросил Рокудо. — А это праздное любопытство или вы действительно нашли способ мне помочь? — поинтересовался в ответ Фран, всем сердцем радуясь их встрече: он точно знал, что учитель ни за что не стал бы тратить свое время, только чтобы справиться о его самочувствии. — Все оказалось не так страшно, как мы предполагали. Немного медитаций, дыхательные упражнения, расслабляющие ванны, если угодно. Одним словом, всячески восстанавливаем твое душевное равновесие. Прогноз показался Франу действительно оптимистичным, но его природный скептицизм назойливо твердил, что тут есть подвох. И, как всегда, не ошибался. — Что значит — будет понемногу забирать душу? — занервничал вариец, выслушав краткий рассказ учителя о занимательных подробностях жизни обладателя кольца Ада. — Не паникуй раньше времени. Можно подумать, я сказал, что тебе будут отрезать по кусочку печени. Это всего лишь душа, ты даже ничего не почувствуешь. Ну, может только станешь немного… спокойнее. — Насколько «спокойнее»? — насторожился Фран. — Более или менее, — неопределенно ответил Мукуро. — Тебе нечего бояться. Станешь чуть менее эмоциональным, так ты и прежде не отличался веселым нравом. Что-то внутри сжалось в комок и пронзительно заныло. Франу за долгое время стало по-настоящему страшно рядом с учителем, хотя он и привык к его манере легко говорить о сложных вещах. Парень не знал, что возразить: он не представлял, как от души можно отделить часть, словно от плоти, и что будет, когда кольцо поглотит все. Не знал, что вообще такое душа и где она у него находится, Фран прежде совершенно не задумывался об этом, но сейчас им овладела иррациональная уверенность, что без этой загадочной штуковины ему будет не так хорошо, как утверждает учитель. Ладонь Мукуро легла на его макушку и почти ласково взъерошила волосы. — Процесс и впрямь малоприятный, не буду скрывать. Но поверь, если кольцо сожрет тебя разом, будет гораздо хуже. Чтобы что-то брать, в любом случае нужно что-то отдавать, так разумнее отдавать плату частями, верно? И чем меньше будут эти части, тем дольше продлится ваш контракт с кольцом. «Тем дольше ты проживешь», — перевел его слова Фран, и к горлу подступил предательский ком. Рассудив, что нет смысла говорить о неизбежном, Мукуро оставил ученика наедине с его мыслями. Весь остаток ночи Фран провел без сна. Перебирая свои воспоминания, иллюзионист пытался понять, в какой момент его жизнь совершила такой резкий поворот, и он вместо желанной свободы получил смертный приговор.