Злосчастная ночь

      Всё затихло. Рейнбоу Дэш не слышала ни единого звука вокруг себя, словно резко с разбегу нырнула в воду, как во время прыжков «бомбочкой» вместе с Эпплджек и Пинки. На пару секунд, вся картинка перемешалась, как будто кто—то размыл водой картину, написанную акварелью.       Через несколько мгновений, изображение вокруг начало меняться и приобретать новые краски. Однотонные соломенные оттенки зданий Понивиля сменились белизной кирпичных аккуратных домиков столицы Эквестрии, крыши которых были сиреневыми. Тишина узких улочек и зелёных парков — многоголосым единым шумом, состоящий из чьих—то различных голосов всех возможных тембров, тональностей, высот, цоканьем копыт по мощёным улочкам и тротуарам Кантерлота.       Не было в этом городе всего того, к чему пегаска так привыкла: скрипа колёс, пения птиц, воя лесных волков по ночам, громких голосов, доносящихся с городского рынка.       Запах травы, чего—то свежего, но в то же время немного пряного и тёплого сменились на дорогие ароматы одеколонов и духов в прозрачных стеклянных флаконов, которые в столице можно было приобрести на каждом углу.       В Кантерлоте всё было совершено иначе. Хоть пегаска и была здесь бесконечное количество раз, она плохо ориентировалась в городе и знала его не лучше, чем наиболее известных дизайнеров и бренды одежды за последние десять лет. В этом, конечно же, Рейнбоу никогда и никому не признавалась. — Зачем раскрывать всем вокруг свои слабости? — думала кобылка. — Я же не хочу показаться им уязвимой.       Пегаска совсем не считала себя такой, какой хотела казаться. Но одна лишь мысль о том, что со стороны она выглядит для окружающих как бесстрашная Рейнбоу Дэш, которая ничего и никого не боится, давала ей силы и веру в себя... Как же это тупо!       Осмотревшись, кобылка поняла, что находится в самом центре Эквестрийской столицы. Вокруг кипела жизнь. Все пони спешили по своим делам. Слышались топот копыт, оживлённые голоса, звяканье монет о прилавки, скрип колёс, звуки открывающихся и закрывающихся дверей магазинов — всё это мгновенно слилось в один непонятный шум, который ласкал уши как единая мелодия, симфония Кантерлота. — И куда мне теперь идти? — пегаска беспомощно посмотрела по сторонам. — Спокойно. Я со всем разберусь как всегда, наверное…       Следующие полтора часа радужногривая провела, расспрашивая местных жителей о том мероприятии, где сейчас находится Соарин. Кто—то в ответ лишь отрицательно мотал головой из стороны в сторону, другие просили узнать информацию у кого—нибудь ещё, с парой подростков кобылка едва не подралась, так как они не сошлись характерами, и она попыталась дать сдачи в ответ на обидные и дерзкие слова, которые, как утверждала бы сама пегаска, прощать и позволять в своей адрес она бы никому и ни за что не стала.       Один пони, очевидно немой, притом до безумия пьяный, пытался объяснить кобылке дорогу с помощью жестов и рисунков на земле, но она не смогла ничего от него узнать: тот повалился на земь и заснул прямо посреди улицы, и разбудить того радужногривой не удалось, как бы она не старалась.       Какой—то жеребец, узнав её, попросил автограф, и долго расспрашивал о личной жизни, о подвигах, совершённых вместе с пятью подругами, каждую секунду смотря на кобылку, как на музейный экспонат или, по меньшей мере, настоящее чудо, что заняло около получаса. Успокоился и ушёл тот пони, крайне обрадованный, лишь после того, как радужногривая подарила ему своё перо и, закатив глаза, практически крича на преданного фаната, согласилась при первой же возможности придти к нему на свидание. — Пф, конечно же, я не приду, идиот! — думала пегаска, смотря уходящему жеребцу вслед. — Все эти глупости, вроде свиданий и поцелуев не для меня вовсе! К тому же в моём сердце некто другой… Нет, что я несу!? Наверное, это просто нервы шалят от адреналина…       В какой—то момент Рейнбоу уже было отчаялась отыскать друга в безумном круговороте страстей большого города, но в какой—то момент её кто—то окликнул. Обернувшись, пегаска увидела перед собой молодую единорожку лет тридцати.       Кобылка со светлой серой шерсткой была одета в хлопковый сиреневый пиджак на пуговицах с коротким рукавом поверх рубашки, сделанной из белой хлопчатобумажной ткани, которая немного просвечивала из—за того, насколько материал был тонок. В её густых каштановых волосах с мелкой химической завивкой, концы которых были мелированы, виднелись небесно—голубые пряди пастельных тонов. Из—под пластиковой черной изящной оправы очков «кошачий глаз» без диоптрий можно было заметить янтарно—желтые глаза с узкими вытянутыми зрачками, а её пушистые уши напоминали те, что бывают обычно у фестралов.       Рейнбоу Дэш неуверенно произнесла, мимолётным взглядом оглядев незнакомку с ног до головы: — Что тебе от меня нужно?… — радужногривая старалась говорить уверенно, не подавать виду, что немного паникует, неожиданно оказавшись в подобной ситуации. — Не беспокойтесь, Рейнбоу Дэш, — голос фестрала был совершенно спокоен. Она усмехнулась, заметив неловкость, охватившую пегаску. — До меня дошла информация, что Вы ищете место, где происходит встреча летунов, все верно? — получив утвердительный кивок, она продолжила. — Я скажу Вам, где состоится данное мероприятие, даже объясню дорогу, но при одном условии, — достав из кармана пиджака удостоверение личности, единорожка протянула его собеседнице. — Меня зовут Рэпид Херальд. Я журналист «Эквестрийских Ведомостей», думаю, Вы когда—нибудь уже слышали это название раньше хоть раз... — Да—да, ближе к делу! — Дэш нетерпеливо смотрела на собеседницу, разминая затёкшие копыта в предвкушении предстоящей встречи с зеленоглазым пегасом. — Я, правда, очень спешу! — Хорошо, скажу коротко, — журналистка усмехнулась, глядя на молодую пони. — Взамен за эту информацию вы, как пони, олицетворяющая собой Элемент Верности, близкая подруга Принцессы Дружбы Твайлайт Спаркл и участник команды Вондерболтов, через месяц придёте ко мне на интервью. Обычно вы редко кому позволяете публиковать откровенные материалы о себе, поэтому мне бы хотелось… — Ни слова больше, прошу! — терпение чересчур импульсивной пегаски было уже на пределе. — Просто скажите мне, куда и когда надо придти, потому что мне срочно, — она сделала акцент на этом слове, — нужно оказаться на месте слёта!       Брюнетка сделала глубокий вдох, мысленно сосчитав до десяти, стараясь сохранять терпение и максимальную дружелюбность: — Здесь всё написано относительно нашей с Вами встречи, но мы ещё свяжемся до интервью на случай, если будет в этом необходимость, — она протянула радужногривой небольшую бумажку, на которой были записаны необходимые сведения. — А слёт проходит в отеле «Крылья Юности» на Солнечном проспекте, но…       Рэпид не успела договорить, потому что Рейнбоу Дэш, торопливо поблагодарив её на бегу, схватила свои вещи и мгновенно скрылась за ближайшим поворотом. — Но вход разрешён лишь участникам конференции… — тихо проговорила единорожка, беспомощно глядя вслед кобылке с малиновыми глазами.

***

      Поймав такси до отеля на Солнечном проспекте — дороги до пункта назначения Рейнбоу все равно не знала, поэтому решила, что будет слишком глупым потратить ещё кучу времени на поиск маршрута —, кобылка вскоре добралась до нужного ей места. — И что я ему скажу?… — её голова была полна тревожных мыслей о предстоящем разговоре с Соарином. — Что, вот так просто подойти и сказать «Привет, Соарин, я беременна от тебя»!? Потрясающе! — пегаска хмыкнула про себя, подходя к возвышающемся над городом высокому зданию многоэтажки, сделанной по типу Мэйнхеттенских высоток.       Когда Дэш уже было заходила в широкие стеклянные двери, ее остановил высокий статный пони в солидном костюме и тёмных очках — о том, что жеребец был охранником, даже тени сомнения не было. — Извините, мисс, вход только для участников конференции, — его низкий строгий голос заставил радужногривую вздрогнуть и невольно сделать шаг назад.        Собравшись с духом, она напряглась, готовясь добиться своего любой ценой. — Вы хоть понимаете, кто я? Я — Рейнбоу Дэш, Вондерболт и Элемент Верности!       Ответом на это заявление послужило глубокое молчание. Ни один мускул на лице стража порядка не дрогнул — по крайней мере, кобылке так показалось: она не могла ничего разглядеть из—за темных стекол очков.       Пегаска сделала глубокий вдох, стараясь сохранить спокойствие, хотя этот день уже довёл её до белого каления. — Мне срочно нужно попасть внутрь, пожалуйста! Вы не понимаете!… — Нет, — сухо ответил жеребец без колебаний, даже не дослушав слова Рейнбоу. — Вход строго воспрещён. Вы хотите, чтобы я обратился в органы защиты правопорядка, чтобы Вы не мешали мне работать?       Радужногривая глубоко вздохнула, опустив голову. Свернув за угол, она обернулась и показала язык охраннику, стараясь хоть как—то выплеснуть все свои накопившиеся эмоции. Кобылка была готова заплакать от отчаяния и обиды. Она проделала такой путь, и все было напрасно, впустую.       Дэш прилегла на выкрашенную в белый цвет скамью около тротуара и вздохнула вновь, закрыв уставшие от солнечного света глаза. Она понимала, что сдаться сейчас — самое глупое, что она может сделать. Но в то же время — самое разумное. Кобылка совершенно не хотела нарываться на неприятности. Хотя вряд ли сейчас могло случиться что—то более ужасное, чем непредвиденная беременность от того пони, которому она не нравилась, к которому сама же питала самые горячие чувства.       Решив, что нужно всё—таки действовать, радужногривая обошла здание и нашла ещё один вход — запасной, для персонала. Но и у этой двери стоял жеребец. Он был явно моложе предыдущего, почти подросток.       Оставался единственный разумный, но рискованный план: отвлечь охранника и быстро проникнуть в отель через чёрный ход, после чего отыскать там Соарина.       Спрятавшись за мусорными контейнерами, кобылка взяла с земли небольшой камень и швырнула его в оконную раму. Послышался звон стекла. Повезло, что окно не разбилось. Но этого было уже достаточно: жеребец направился проверять, что происходит, потеряв бдительность по неопытности.       Прошмыгнув в здание, пегаска прислонилась к стене под большой лестницей, стараясь отдышаться не то от самого быстрого спринта в её жизни, не то от охватившего страха. Убедившись, что поблизости никого нет, она поднялась на второй этаж и направилась вдоль по длинному коридору.       Помещение было большим и светлым — солнечный свет с лёгкостью проникал сквозь огромные окна, которые были повсюду —, а потолки были выше, чем в некоторых закрытых стадионах. В холле было на удивление тихо, что заставило радужногривую насторожиться.       Обойдя так три этажа, она не обнаружила ни души. — Наверное, дело в том, что все пони решили заселиться на верхних этажах. Это же летуны, пф — всегда обожают быть на высоте! — подумала кобылка с некоторой усмешкой.       Услышав чьи—то неторопливые шаги вдалеке, она бросилась в проход, ведущий к балкону на этаже. Стараясь перевести сбившееся дыхание, радужногривая прислонилась затылком к кирпичной перегородке, что разделяла части единого помещения.       Её сердце бешено заколотилось в груди, а лоб покрылся холодным потом, когда она услышала, как за её спиной раздалось картонное шуршание, затем щёлкнула зажигалка. Послышался чей—то глубокий вздох. Очевидно, незнакомец не услышал Рейнбоу Дэш, погруженный в свои мысли.       Пегаска боялась пошевелиться, даже дышать. Теперь она понимала, насколько глупа была эта затея: именно сейчас для неё всё могло закончиться не самым лучшим образом.       В какой—то момент она услышала чьё—то тихое, мелодичное пение. Жеребец, стоявший за метр от неё, напевал какую—то старую песню. По спине кобылки пробежали мурашки, когда этот голос показался ей невероятно знакомым, родным до дрожи.       Этот тёплый, спокойный баритон с нотками своеобразной хрипотцы она узнала бы всюду, в любом месте. Этот голос снился ей в самых лучших снах. Его она слышала каждое утро, когда приходила на работу, на корпоративах, в своём сознании. — Соарин?… — голос Дэш дрогнул, когда она окликнула жеребца. — Это ты?… — сейчас больше всего на свете ей хотелось, чтобы рядом с ней был никто иной, а белоснежный пегас с зелёными глазами.       В этот момент раздался хриплый кашель. Выглянув из—за перегородки, кобылка увидела летуна, который кашлял, от неожиданности подавившись сигаретным дымом.       Тщательно выглаженная рубашка из белого текстиля с закатанными рукавами, расстёгнутая верхняя пуговица, что приоткрывала вид на его худую шею — хоть жеребец и был спортсменом, из—за необходимости быстро летать и выполнять манёвры в небе ему нельзя было много весить, поэтому приходилось ограничиваться лишь сохранением своего тела в тонусе —, оттянутый немного вниз поблескивающий на свету за счёт свойств ткани чёрный галстук. Пиджак же лежал рядом. Очевидно, пегас решил на время избавиться от порядком надоевшего ему предмета гардероба.       Пегаска неожиданно для себя поняла, что откровенно пялится на друга, пользуясь его затруднительным положением. Она повернула голову в сторону и опустила взгляд, чувствуя себя крайне неловко. Ей довольно редко удавалось видеть зеленоглазого в таком обличии. На работе ему редко доводилось надевать костюм — чему Рин был несказанно рад. Единственным комплектом одежды, в котором он появлялся практически постоянно, был сине—жёлтый облегающий вондерболтский костюм, сшитый на заказ, постоянно подгоняемый мастерами кройки и шитья под все ньюансы и малейшие изменения, без которого поначалу радужногривой было крайне непривычно видеть жеребца, очки пилота на плотной резинке.       Придя в себя, он в недоумении взглянул на кобылку округлившимися, как две золотые монеты, глазами. — Рейнбоу Дэш!? — выпалил Соарин, стараясь сдерживать эмоции, что, в силу его излишней импульсивности, получалось так себе. — Что ты тут делаешь!? Ты же знаешь, что у нас всех будут жёсткие проблемы, если кто—то узнает о том, что ты обошла охрану и вошла сюда!? Это может дойти до целого скандала…! — Тише! — Рейнбоу заткнула рот пегасу копытом, не дав тому договорить. Она говорила спокойно, что давалось ей с большим трудом, чтобы не вызвать новый, ещё более неудержимый фонтан эмоций. — Ты хочешь, чтобы тебя кто—то услышал, да?       Летун помотал головой и, освободившись от своеобразного импровизированного кляпа, глубоко вздохнул, после чего произнёс, подумав какое—то время: — И всё—таки… Рейни, что ты забыла здесь?       Пегаска отвела глаза в сторону, прижав пушистые уши. Она чувствовала, как сильно от волнения кружится голова, как в глазах мутнеет, как копыта дрожат, как в момент первого поцелуя, как каменный пол уходит из—под ног, а сердце колотится с бешеным ритмом. — Понимаешь… Мне нужно было срочно увидеть тебя… — Дэш старалась говорить осторожно, опершись о стену, боясь, что сейчас вот—вот упадёт в обморок. — И что это за срочный разговор такой, что ты нарушила охранный порядок целого здания? У нас могут быть проблемы с гвардией, ты понимаешь это!? Не только у тебя одной — у целой команды! И что это вообще могла быть за новость такая, что ты наплевала абсолютно на всё и приехала со мной повидаться? Нельзя было разве дождаться моего возвращения?… — В том—то и дело, что нет! Соарин, послушай меня…! — Нет, это ты послушай меня, я ещё не закончил! — перебил пегас, вновь сделав глубокую затяжку какой—то дешевой сигаретой с фруктовой кнопкой. — Соарин! — Рейнбоу Дэш громко вскрикнула, после чего вокруг воцарилось гробовое молчание. — В том—то и дело, что этот разговор не может ждать!… Понимаешь… Я… я… — она внезапно прижала копыто ко лбу, чувствуя не утихающую головную боль. — Что с тобой происходит? — крайне обеспокоенный предобморочным состоянием подруги, жеребец подошёл к ней и, подставив ей свое плечо, приобнял крылом. — Ты в порядке?…       Ответом ему послужило глубокое молчание, длившееся для зеленоглазого целую вечность. — Нет… Я не понимаю, что со мной… Но… Послушай, ты должен знать! Я… — не успев закончить, Рейнбоу Дэш потеряла сознание, лёжа на копытах жеребца.

***

      Белоснежный пегас с синей гривой сидел на кожаном диване в больничном крыле отеля. Повезло, что в заведении были наняты высококвалифицированные специалисты, поэтому не пришлось вместе с радужногривой ехать до городской больницы — неизвестно, сколько времени бы это заняло.       И сейчас, оставив в коридоре орущую благим матом Спитфайр, он остался здесь, дожидаться новостей о состоянии радужногривой от медицинских работников.       Вскоре в дверях показался молодой единорог лет тридцати, который руководил обследованием. Подойдя к летуну, он левитировал рядом с собой какие—то бумаги и документы. — Ну что, как она? Пожалуйста, не тяните, док! — нетерпеливый летун едва не вскочил со своего места при виде жеребца. Настолько сильно он переживал. — У меня для Вас две новости, мистер Стонер, — единорог говорил спокойно по своему обыкновению. — Как говорят в большинстве книг или фильмов, одна из них хорошая, а вторая — не очень… Начну с хорошей. С Вашей подругой все в порядке, она скоро придёт в себя. — А вторая?… — тихо спросил Соарин, чувствуя, как от волнения дрожат конечности, а все тело покрылось липким холодным потом.       Жеребец сделал глубокий вдох и, помедлив немного, заглянул в зелёные глаза, которые теперь приобрели яркий, кислотный оттенок. — Она беременна...