Да ну нахуй, быть не может!

Вероника закрывает глаза и открывает их только через пару секунд. И заодно щипает себя. Пока она таким образом проверяет степень своего опьянения, Фиона быстренько натягивает топ и выбирается из-под Липа. Он кладёт руку ей на талию, будто бы ничего не боясь, но Фиона качает головой — мол, не надо. Не надо портить и без того расшатанную психику подруги — так это выглядело для Липа. На самом же деле именно под ошарашенным взглядом Вероники Фиона почувствовала себя неуютно. Наедине с Липом происходящее кажется правильным, нормальным. С ним хорошо во всех смыслах, но стоит только кому-то другому вторгнуться в этот уютный мирок, как он рассыпается пеплом по ветру, будто его никогда и не было. Фи сразу чувствует себя извращенкой, которую впору посадить где-нибудь рядом с педофилами. Есть же какая-то статья за инцест или нет? — Ох, подружка, понятия не имею, как вы во всё это вляпались, но вам придётся мне всё рассказать, — угрожающе машет пальцем и садится на кровать, тогда как Лип отходит к окну и закуривает. Он ведёт себя так, будто это совершенно нормально. Фионе бы его спокойствие. — Рассказать что? — Ты дурочку-то из себя не строй. Да как вы вообще умудрились? — да и Вероника, судя по всему, уже отошла от удивления. И ведёт себя так, словно всё это совершенно нормально, ну так, немножко припизднуто только. — Ви, я... — Не-не-не, ты мне всё расскажешь, и по порядку. Даже не думай увиливать, я тебя насквозь вижу, наглая белая сучка. Фиона вздыхает. Ей так и подмывает сказать, что не насквозь, раз до сих пор не увидела влечения к брату, но она молчит. Сама-то только недавно это в себе разглядела. Ещё даже не уверена до конца, что это такое. — Да нечего рассказывать, — говорит Лип, стряхивая пепел на пол. — Так получилось. — Получилось?! То есть, ты хочешь сказать, так со всеми случается? Напился и трахнул сестру? — Между нами сейчас ничего не было, Ви. Мы просто... э-э-э.... болтали. — Так-так... Сейчас? — Фиона закатывает глаза и, поджимая губы, смотрит на Липа. Как всегда, ей нужна его поддержка, но больше всего отчего-то хочется увидеть хоть какое-то проявление вины и самобичевания. Но вины нет, только сплошной похуизм и спокойствие. Филипп вёл себя так, словно ничего не случилось. — Было кое-что... — Послушай, Вероника, это не твоё дело. Мы ещё сами ни с чем не разобрались. Если тебе очень хочется узнать, Фи потом тебе расскажет, — он тушит сигарету прямо о подоконник и оставляет бычок там же. Подходит ближе, садится рядом и смотрит девушке в глаза. — Дай время, окей? И молчи. Пожалуйста. Фи в благодарность легонько сжимает кончики его пальцев. — В смысле, блядь, потом? — она переводит взгляд с Фионы на Липа и обратно, возмущённо раздувая ноздри. — Фи, ты только сегодня мне рассказывала о каком-то своём мужике, который привёл другую ба... — секундная пауза. — Ах, вот оно что. Вероника замолкает, Лип лыбится Фионе, и она показывает ему язык. Спасибо, Ви, теперь будет очередной виток интересных вопросов от Липа. Прям вот ждёт не дождётся. — Чёрт с вами. Завтра. Вы расскажете мне всё завтра, — Фиона вздыхает с облегчением и чувствует пальцы Липа на своей талии. Они медленно поглаживают приоткрытый участок поясницы и тихонько проникают под джинсы. Осторожно, еле ощутимо. Не будь всё её тело сейчас как оголённый нерв, она, может быть, даже ничего и не заметила. Блядь, ну мог хотя бы дождаться, пока Вероника уйдёт! — Только не говори никому, Ви. Пожалуйста, — Фиона подаётся вперёд, повинуясь порыву, и в этот момент ладонь Липа проникает под плотную ткань — к ягодицам. Она застывает на месте от неожиданности и желания, чтобы он не останавливался. — Кому? Кеву? Я тебя умоляю. Но только попробуйте сделать вид, будто этого не было — отмудохаю так, что мало не покажется, — Вероника закрывает дверь, бурча себе под нос что-то вроде «Охренели эти Галлагеры». И Фиона тут же срывается с места, пытаясь состроить серьёзную мину старшей сестры. — Совсем спятил? Лип ржёт и тащит её к себе за запястье. Наглая скотина даже не думает смущаться. — Она всё равно рано или поздно узнала бы. — Я не об этом! И не узнала бы, если бы это продлилось недолго. Брат мрачнеет, тянет сильнее, отчего Фиона плюхается рядом. Он задумчиво проводит пальцами по изгибам её тела. Такой жест обычно присущ мужьям по отношению к жёнам — этакое бесспорное собственничество. Фиону это бесит, но она почему-то не двигается. Она всё никак не может разобраться в своих чувствах. — А ты так хочешь, чтобы это продлилось недолго? — ожидаемый вопрос. Она с готовностью кивает и усмехается. — Ты же понимаешь, что это пиздецки ненормально. Блядь, ты можешь хотя бы не лапать меня в тот момент, когда мы пытаемся серьёзно поговорить?! — Не-а, — Лип сжимает оба запястья, тянет на себя так, чтобы Фиона оказалась в каких-то паре дюймов. — Я слишком долго ждал, пока свободно смогу делать с тобой всё, что захочу. — То есть, ты знал, что я соглашусь?.. — Фиона аж офигела немного. Даже такой умный парень, как Лип, уж точно не мог предугадать, что она почувствует в те три месяца, пока он лежал в больнице. Ведь всё началось именно тогда, когда она так сильно боялась его потерять. Тогда, когда тратила каждую минуту на то, чтобы сделать его жизнь проще, чтобы он вернулся — к ней. Она даже забыла про остальных детей, которые грузом свалились на плечи Йена. Только ради Филиппа. — Не совсем. Но разве это мешало мечтать, как я сделаю... вот так? — он переворачивается и усаживает Фиону на себя, стягивает с неё топ и с ухмылкой сжимает грудь в ладонях. — Кайф. — Придурок. Нам надо уходить, пока нас ещё кто-нибудь не спалил, — от взгляда Липа становится неловко и сладко одновременно. Фи не мешает ему жадно шарить по телу, потому что знает — отказать всё равно не сможет. Даже если хочется казаться правильной, «неправильность» всё равно берёт верх. — Сама дура. И всё-таки «мы»? — Фиона закатывает глаза, нависает над Липом, щекоча волосами его лицо. Он отплёвывается и продолжает ухмыляться. — Думаешь, если ты поймаешь меня на слове, от этого что-то изменится? — Знаешь, в чём твоя проблема, Фи? Ты не умеешь расслабляться. Ждёшь подвоха и потом смакуешь его, как конфетку. Для тебя говно в жизни — как леденец на палочке. Ты каждый раз надеешься на чудо и забываешь, что мы Галлагеры, а значит, пиздец — это постоянное явление в наших жизнях. Просто смирись. Смирись и расслабься. Если кто-то спалит нас, ну и похуй, уйдём. Если не спалят, тогда хоть потрахаемся. Или ты не хочешь повторить? — он чуть сжимает соски, приступ наслаждения смешивается с лёгкой болью, и Фиона прикусывает губу, замирая. — Хочу, — стыдно за это слово, стыдно, что призналась. Хочется одновременно убежать и остаться, и последнее побеждает. Кто-то однажды сказал ей, что больше жалеешь не о том, что сделал, а о том, чего не сделал. Именно поэтому Фиона всегда предпочитала сделать и облажаться, чем потом кусать локти, что не попробовала. Попробовать трахнуться с братом. Снова. Блядь, как же паршиво это звучит. Но как хорошо он знает её тело — так хорошо, что за пару секунд доводит её до полной готовности. — Умница, — тихий шёпот на ухо заставляет Фиону окончательно сдаться.