Да ну нахуй, быть не может!

Сложно сказать, сколько времени прошло. Лип перестал считать дни после первого месяца, месяцы — после первого года, понимая, что надежда вернуть Фиону становится всё более призрачной. Не угасает до конца, но и повода окрепнуть у неё больше нет. Фиона налаживает свою жизнь. Фиона проёбывает свою жизнь. А он — словно сторонний наблюдатель, будто киношку пришёл посмотреть. Сестра не даёт вмешиваться, не делится с ним ничем, да и ведёт себя так, будто ничего не происходило. Будто всё это понарошку. Будто она не хотела быть с ним никогда. Это сводило с ума, особенно в первые дни. А всё случилось именно тогда, после её «мне надо подумать». — Фиона? Она возвращается домой слегка выпившая, но довольно твёрдо стоящая на ногах. Не из клуба (её запах сразу смешивается с кучей других, отвратительных, чужеродных — Лип это сразу чует), видимо, действительно просто гуляла. Молчит, смотрит. Проходит мимо него в комнату, не отвечая на вопросы Дебби. Лип поднимается следом, ещё с тех сообщений предчувствуя сложный разговор. Он все эти часы сидел как на иголках, места себе не находил, и вот сейчас… Сейчас будет то, к чему он уже даже начинает привыкать. — Так не может больше продолжаться, — слышит он, как только заходит в комнату. Он знал, что она это скажет, знал, в каком порядке и какие именно слова расставит в этом предложении и знал, что следом она произнесёт: — Мы не можем быть вместе. Лип закрывает дверь, хмыкает, садится на постель. И медленно хлопает по одеялу рядом с собой. Фиона стоит у окна, скрестив руки на груди, но ни шагу не делает к нему навстречу. — Фи, ты совершаешь ошибку. — Мы ОБА совершаем ошибку. Филипп, это жизнь, настоящая жизнь! Мы должны думать о том, как жить дальше! А мы застряли тут, в этой постели, и... Лип вздыхает. Они проходили через это уже неоднократно, и каждый раз он находил способы отговорить Фиону от этого решения. Потому что он не может без неё. Жить не может, дышать не может. Особенно сейчас, когда она уже в его руках. Он поднимается и осторожно идёт к ней. Фиона отступает. — Фи, хватит. Ты знаешь, я знаю, как дальше всё будет. Ты снова будешь говорить, как всё это неправильно, а я снова буду тебя успокаивать. Потом мы займёмся сексом, и всё наладится. Давай хоть раз просто сделаем это, без дебильной прелюдии, окей? — он поднимает руки в молитвенном жесте. Но тут же замечает лёд в её обычно тёплых карих глазах. — Нет, этого больше не будет. Внутри всё холодеет. Нет, так не может быть. Она лжёт. Фиона жить без него не может, она всё равно всегда возвращается к нему. Они же оба это знают. — Перестань, — Лип подходит ближе, не оставляя ей выбора. — Я закричу, если ты не прекратишь, — сердце начинает отбивать бешеный ритм. Нет-нет-нет, что ты творишь, Фи? Зачем ты это делаешь? Филипп понимает, что в этот раз что-то надломилось у неё в душе, и предпринимает последний отчаянный шаг. Резко сокращает между ними дистанцию и накрывает её губы своими. И тут же сестра начинает биться как ненормальная, вырываться и орать, словно он какой-то насильник. Лип отскакивает в сторону, как ошпаренный. — Ты чего, ебу дала?! — Эй, всё в порядке? — крикнула Дебби из коридора. — Да, я тут на ногу уронила кое-что. Всё хорошо, — Фиона смотрит на него с презрением и отвращением и цедит сквозь зубы. — Я же говорила, я закричу. Больше никогда не смей подходить ко мне, Филипп Галлагер. Между нами всё кончено, и если ты ещё раз ко мне притронешься, я тебя возненавижу. Лип собирал себя по кусочкам. Учёба, работа, курсы анонимных алкоголиков. Постоянные, но не задерживающиеся надолго девушки. То одна, то другая — какая-то красивее, какая-то смешнее, но никто не был идеалом. Идеал в его жизни был (и есть) только один, но Филипп уже боялся даже вспоминать об этом. Даже спустя год всё происходившее с ними было так реально. Фиона вела себя как раньше, а Лип... Липу было тяжелее. Внутри что-то треснуло и осталось таким навсегда. Всё чаще он с отсутствующим взглядом смотрел в сторону, всё чаще его мысли витали где-то далеко от семьи. Все вокруг замечали, что теперь были уже не Лип и Фиона, как единое целое, а Лип или Фиона. Они старались не пересекаться, а если это случалось, вели себя как обычно. После каждой такой встречи Галлагер собирал себя заново. Пока однажды не понял, что наконец-то может идти дальше. *** Лип не хочет отпускать Тэмми, потому что с ней ему и правда хорошо. Хорошо, как не было уже давно и ни с кем. Он не хочет её расстраивать, а когда узнаёт о ребёнке, искренне и не задумываясь предлагает быть отцом. Да, он это не планировал. Но разве есть другой способ? Разве есть другие варианты? Ему так жаль Тэмми, что он молчит. Просто слушает и молчит, как когда-то... Впрочем, неважно. — А ты меня любишь? — вопрос застаёт его врасплох. И Лип смотрит на неё таким тупым взглядом, прям видит себя со стороны — мудака, который не в состоянии ответить нормально на такой простой вопрос. Лип отводит взгляд: он должен. Ему хотелось бы. Блядь, как бы ему хотелось любить её, любить хоть кого-нибудь по-настоящему. Но он жить-то нормально только недавно научился, он не может лгать своей девушке в глаза, ведь причина его упорства кроется в том, что он не хочет быть ёбаным Фрэнком, не хочет бросать своего ребёнка и открещиваться от него. — Ты мне нравишься. Он говорит правду: Тэмми ему нравится. Такая похожая и не похожая на Фиону одновременно. Ебанутая на всю голову, психованная истеричка. Только вместо вьющегося каштана прямой блонд, а вместо огромных тёмных глаз, затягивающих его, словно проклятый омут — слегка раскосый разрез ясных голубых. По внешности Тэмми полная противоположность его сестре, и так проще жить. Иногда рядом с ней Галлагеру действительно удаётся быть почти счастливым. — И думаю, в итоге мы полюбим друг друга, — блондинка скептически моргает. — Ты покорил моё сердце, — отмечает язвительно. — А ты меня любишь? — бросает в сердцах, пытаясь напомнить, как они вообще сошлись и что между ними было. Блядь, он хочет поступить правильно, неужели непонятно? Чтобы ребёнок не попал в детдом, чтобы ебучая Тэмми не отдала его другим родителям. — Ни хрена! Думаю, я начинаю тебя, блядь, ненавидеть, — он не успевает догнать её, и Тэмми уезжает. Где-то Лип уже слышал такие слова. Воспоминания плотным комком встают в горле и не дают дышать. Филипп морщится и складывается пополам — в одиночестве под мостом, он похож на Фрэнка, который ищет себе ночлег после очередной попойки. *** Это было худшее время в её жизни. Фионе всё давалось с трудом, но она всякий раз себя подгоняла, потому что ей хотелось вырваться из этого болота. Ей казалось, что вот сейчас, когда она купит себе машину, станет управляющей, обогатится химчисткой или квартирами в аренду — вот тогда точно всё наладится. Она считала — Лип был ей нужен просто потому, что в жизни было сплошное дерьмо. Она всё ещё помнила его слова об этом. Но вот с деньгами всё наладилось, с самочувствием и душевным равновесием практически тоже, а спокойствие в личной жизни всё никак не приходило. Более того, она начала чувствовать себя чужой даже в доме Галлагеров. Фиона словно перестала быть собой и одновременно частью чего-то большего. И вместо того, чтобы забыть о Липе, она только сильнее начала к нему тянуться. Вот только нельзя было показывать этого, нельзя было даже намекать ему. Лип только отошёл, только недавно справился и нашёл Тэмми — Фи же никогда не была эгоисткой и понимала это. Она больше не имеет права претендовать на него, особенно сейчас, когда всё налаживается. У него будет грёбаный ребёнок. Нет, она рада, и всё такое, но... Стоило только Фионе об этом узнать, как мир ушёл из-под ног. Рада? Да, безусловно. Счастлива ли? Нет, и уже никогда не будет. До беременности Тэмми в жизни всё ещё маячила незримая цель, словно путеводная звезда, под названием Филипп Галлагер. Но теперь Фи поняла, что окончательно упустила его, даже не пытаясь бороться. Это ведь только он по-настоящему боролся за них. Это теперь она понимает, это сейчас ей всё стало ясно. И когда Фиона поняла, что никому в семье больше не нужна, когда услышала про ребёнка и получила деньги, то осознала, что в этом городе её больше никто не держит. Даже больше — она обязана уехать, потому что если не сделаем этого, то окончательно скатится в бездну после свадьбы Филиппа и Тэмми. А он ведь женится, обязательно женится, она прекрасно знала своего ответственного брата. Он больше не сбегает от проблем, мужественно встречает их лицом к лицу и принимает удары на себя. Он оберегает близких, держит своё слово и уж точно никогда не бросит будущего ребёнка. Фи сдаётся. Фи выбрасывает белый флаг и уходит бороздить просторы других океанов. Она больше не может быть рядом с ним. Лишь только Йен, когда она пришла навестить его в тюрьме и сообщить последние новости, внимательно посмотрел ей в глаза, когда Фи рассказала о ребёнке Липа. Кажется, он знает. Но никогда об этом не скажет.