Игры синего шарфика

       Сегодня у доктора физико-математических наук, профессора Джеймса Мориарти не было занятий, и он планировал весь день провести в архиве. Он не ждал, что дело найдется легко. Почти не верил, что оно найдется вообще… Но знал, что будет идти к цели, пока есть хоть малейшая надежда. И даже когда ее не станет — будет все равно.        Архив находился на первом этаже. Кто никогда не бывал в подобных местах, представляет себе тихое, сонное место, полное пыли и старенькую бабушку-архивариуса, перекладывающую бумажки. На деле же, все совершенно не так.        Помещение архива было довольно внушительным, как довольно крупный спортивный зал, в длину куда больше чем в ширину. Вдоль зала тянулись стеллажи не то на семь, не то на восемь полок, уставленные коробками, на которых были печатные надписи годов набора и специальностей. В коробках стояли обычные белые скоросшиватели из картона — личные дела студентов.        А архивариусом оказался довольно крепкий мужчина, пожалуй чуть помоложе профессора и декана. Он встретил Мориарти крепким рукопожатием и цепким взглядом. Представился как Грегори Лестрейд, но сразу же предложил звать его Грег.        — Доступ к личным делам разрешен только мне, декану и высшему руководству, — объяснил он, — и хотя Джон объяснил мне вашу ситуацию, просто так позволить вам лазить тут я не могу. В то же время, искать иголку в стоге сена у меня нет времени.        — И как же мы поступим?        — Мы поступим так: вы дадите мне обыскать вас до поисков, а потом после. Снимите пиджак.        Профессор подчинился. И чего только не сделаешь ради… а ради чего, собственно?        — Вы служили раньше в полиции? Ох… обязательно так… и туда…        — Служил. И не только в полиции. Так, все чисто. Следуйте за мной. Принцип такой — выпуск трехлетней давности в городском архиве, двухлетней — пока здесь, но скоро будет увезен. Так как эти дела требуют редко, они довольно высоко. Вот вам стремянка. Добираетесь до полки, вытаскиваете коробку, ставите на верхнюю ступеньку стремянки, просматриваете дела, убираете обратно. Найдете нужное — зовите меня. Все ясно?        — Предельно, — профессор сглотнул. Он не помнил когда последний раз лазил по стремянкам и лазил ли вообще. Седьмая полка была выше его головы, так что достать ее с пола было невозможно.        — Надеюсь с равновесием и страхом высоты у вас все в порядке. Удачи. — Грег ободряюще похлопал Джеймса по плечу и ушел в тот конец комнаты, где стоял его рабочий стол.        Мориарти приступил к поискам.        Взобраться на нужную высоту и убедить себя не смотреть вниз — это было полдела. Вытащить коробку и установить ее на ступеньку, так чтобы она не грохнулась вниз, перевесившись с какой-нибудь стороны — также оказалось выполнимо. Чтобы увидеть фото, каждое дело нужно было вытащить, раскрыть, долистать до учебной карточки или анкеты, втиснуть обратно, вытащить следующее.        В каких-то коробках дела были напиханы так, что их едва можно было вытянуть, в других — едва была заполнена половина.        Мориарти не знал на какой коробке у него разболелись мышцы рук и спины, непривычные к подобным нагрузкам, по лбу и спине побежали капли пота. От собравшейся здесь пыли он почти непрестанно чихал. Когда до нужных коробок уже было не дотянуться, нужно было спуститься вниз, чуть передвинуть стремянку и повторить восхождение. Словом, поиски были делом непростым.        Архивариус между тем ни минуты не сидел без дела. То вбивал что-то в компьютер, то раскладывал огромные кипы документов по личным делам, подобно белке карабкаясь по такой же стремянке, ловко вытягивая коробки и на раз находя нужные папки. В архив то и дело входили разные люди, то просили найти в личном деле какую-нибудь информацию, то снять копию с копии паспорта, то по заявлению студента выдать на время оригинал аттестата или диплома о предыдущем образовании.        На копошащегося под самым потолком Джеймса бросали любопытные взгляды, но с расспросами никто не лез.        Мориарти уже света белого не видел от неимоверной усталости, ломоты в руках и спине, когда Лестрейд объявил что наступило время обеда, он должен покинуть архив, а значит, и Джеймс тоже.        Профессор еле-еле сполз вниз. Поиски стали казаться еще более безнадежными, чем утром. Но он твердо решил не сдаваться.        Лестрейд вновь провел процедуру обыска, не менее тщательно, чем в первый раз.        — Вам тоже нужно поесть, — с сочувствием в голосе проговорил Грег, когда они вышли из комнаты и архивариус запер замок.        — Благодарю, я не голоден. Я подожду.        — Обед полчаса, — предупредил Лестрейд.        — Хорошо. Не спешите. — Джеймс присел на стул, видимо специально оставленный для ожидающих.        Архивариус с сомнением окинул взглядом фигуру профессора, но спорить не стал.        Когда он ушел, Джеймс чуть прикрыл глаза. Все же две беспокойные ночи подряд, и эта непривычная нагрузка… не успев додумать мысль, он уже привычно ухнул куда-то во тьму…        И понял, что действительно падает. Падает с такой огромной высоты, на которой людям быть не положено. Вокруг все кружилось и неслось, в ушах стоял свист. Он понимал, что если ничего не предпринять, он разобьется… Точнее, это понимали его инстинкты, так как разум от такой болтанки почти отключился. Стремясь чуть замедлить и скорректировать свое падение, Джеймс пытался развернуть крылья.        Что??? Крылья?!        В воздухе кружились черные перья. Видимо, его собственные. Но думать об этом было особо некогда. Каким-то чудом крылья он все же развернул, и хотя падение не прекратилось, оно значительно замедлилось и уже не так крутило. До сознания достучалась боль. И воспоминания.        Он получил удар в грудь. И теперь стремительно несся к земле. Это означало конец. Упавшие никогда больше не возвращались на Небеса. Джеймс ощутил жгучую ярость… но не мог вспомнить против кого. А потом понял, что нужно бросить все силы на то, чтобы выровнять это падение и все же превратить его в полет. Даже если крылья переломаны, грудь обожжена. Даже если это все напрасно, сдаваться не в его правилах…        Наверное, он справился. Иначе как объяснить, что Джеймс очнулся лежа на чем-то твердом и шершавом, и, открыв глаза, первым делом увидел над головой облака. Это было так странно. Всю свою жизнь он привык видеть их под ногами. Мир как будто перевернулся.        Чуть пошевелившись, Джеймс удивился еще больше. Его обожженная грудь была плотно обвязана тканью, а под ней наверняка и чем-то намазана. Он повернул голову и увидел своего лекаря. Тот как раз присел рядом, держа в руках такую же ткань, как и на повязке, смоченную чем-то пахучим.        Незнакомец был примерно одного с ним возраста, черноволос, как сам Джеймс, но глаза у него были не черные, как положено, а очень светлые, вроде даже голубые. А крылья за плечами… БЕЛЫЕ!        От удивления Джеймс похоже потерял дар речи. По крайней мере ни звука не произнес, пока ему обрабатывали раны на руках.        — На крылья нужно наложить лубки, — сказал белокрылый, — если сделать это сразу и правильно — переломы заживут и ты снова сможешь летать.        — Ага… — проговорил Джеймс, — а вы… ты… кто?        — Можешь называть меня Шерлок.        — А ты давно здесь?        — Здесь, это где?        — Здесь — это, — Джеймс еще раз взглянул на облака, — внизу.        — Пару месяцев.        — Я Джеймс, Шерлок. Спасибо за помощь, конечно… но ты в курсе, что там, наверху, идет война?        — Разумеется.        — И что мы с тобой с враждующих сторон? И что твои собратья сотворили это со мной?! — Джеймс дернулся, будто собираясь задушить врага, но сумел только чуть шевельнуться и застонать.        Шерлок также поднял голову к небу. И ничего не ответил.        А дальше потянулись очень странные дни. Джеймс сам не мог ничего. Ни добыть еду, ни сменить повязки, ни, простите, в туалет сходить. Белокрылый помогал ему во всем, включая обещанные лубки на крылья.        Лежать и молчать все дни и ночи было невозможно, и чернокрылый стал заводить разговоры. Вначале на всякие нейтральные темы, но потом перешел к интересующим его вопросам. И странно, белокрылый отвечал.        — Я не воевал на передовой, — говорил он, — я разрабатывал планы атак, стратегии наступлений, для чего изучал тактику величайших полководцев прошлого. Все глубже и глубже вникал в документы и однажды задался вопросом, а почему мы, собственно, воюем с вами, если вся разница в цвете крыльев?        — Как почему? — Джеймса до глубины души возмутил этот вопрос, — потому что вы напали на нас! И продолжаете нападать! Мы защищаемся и мстим за погибших товарищей!        — Ты удивишься. Нам говорят то же самое, только что вы начали первыми.        — Вранье! — чернокрылый чуть не задохнулся от негодования, и решил не разговаривать больше с гнусным врагом. Оставалось только лежать и думать. Это было занятием непривычным. Прежде столько думать не приходилось. Точнее — не приходилось вообще. Были бесконечные тренировки и бои.        Он разглядывал белокрылого, и понимал, что никогда еще не видел врага так, за мирными занятиями, и действительно не мог найти между ним и собой особых отличий, кроме цвета перьев… перьев…        — А с твоими крыльями что? — спросил Джеймс.        — Сам же видишь.        — А почему ты себе лубки не наложил???        — Себе — не смог. А теперь уже поздно.        — Но как ты-то упал, раз говоришь — в боях не участвовал?        Шерлок опять не ответил.        — Слушай, — спросил Джеймс через пару дней, — но если… вам говорят одно, нам другое… эта война, она же никогда не закончится, потому что цели у нее нет? Кроме как мстить друг другу?        — Выходит так. Если только сама война не является целью.        — Да ты! Да что ты понимаешь! Да наши командиры, они…! Да наши правители — за счастье народа!        Слава Небесам, раны заживают быстро. Или это благодаря заботе белокрылого?        Сначала он перестал перевязывать Джеймсу грудь, потом тот уже смог сам собирать себе плоды (Шерлок показал какие съедобные), заготавливать ветки для ночлега (опять же — белокрылый научил).        — А кто тебя учил?        — В книгах прочитал. Наши предки спускались на Землю, давно, еще до войны.        Настал день, когда были сняты лубки, и Джеймс принялся разрабатывать ослабшие мышцы, восстанавливая крылья для полета.        Все чаще он думал, что вскоре сможет вернуться на Небеса и продолжить священную битву… спасенный одним из врагов. Который останется тут совершенно один. Джеймс не мог выбросить эти мысли из головы. Они разъедали его. Он должен быть благодарен или должен ненавидеть? За развенчание идеалов, за все это, что кипело в душе и чему он не находил объяснения?        Нет, белокрылый все наврал. Наверняка он просто сбежал и сидит тут, чтобы смущать умы раненых. Его следовало наказать. И Джеймс придумал как.        Он не стал ждать, пока Шерлок вернется домой, подловил его во время сбора фруктов. Налетел со спины, схватил, одним резким движением сорвал то, что еще оставалось на нем из одежды, повалил на землю, крепко держа за запястья… и понял, что тот не сопротивляется.        Просто лежит, глядя мимо Джеймса, прямо в небо, на недоступные теперь облака.        — Ну что же ты остановился? Продолжай. Ты хотел взять меня? Я не против.        — По… почему?        — Мне уже нечего терять. А если тебе поможет… почему нет.        — Ты… тебя не мои собратья изувечили и сбросили… а свои же? И они тебя перед этим…        — Изнасиловали? Да, можно назвать это и так.        — Но… за что?        — Я стал задавать ненужные вопросы. И предложил переговоры с вашим народом. О прекращении войны.        Джеймс слез с него.        — Прости. Прости меня.        — Да тут нечего прощать. Но если тебе так будет легче — прощаю.        — Слушай… хочешь, я никуда не полечу? Останусь с тобой? Насовсем?        Шерлок все еще смотрел на облака.        — Правда? Я думал, что ты вернешься к своим и попытаешься остановить это безумие. Хотя… наверное ничего хорошего из этого не выйдет.        — Идем. Нужно сделать тебе новую одежду.        Джеймс не хотел никуда лететь. Он хотел остаться с тем, кто понял правду об этой войне, кто спас врага, кто стал ему другом, кто никогда больше не сможет подняться в небо. Но судьба распорядилась иначе.        Они собирали фрукты, когда из-за облаков ударила молния. Почти такая же, что в свое время поразила Джеймса и сбросила его с Небес на Землю, но только в несколько раз мощнее. Она ударила прямо между ними, отшвырнув бывших врагов на десяток шагов друг от друга.        Наверное, Джеймс на некоторое время потерял сознание, но пострадал меньше чем Шерлок. По крайней мере сумел перевернуться на живот и ползти. Ползти к распростёртому телу белокрылого. И сумел добраться до него.        — Контрольный удар, — прошептал Джеймс, вытянул руку и переплел свои пальцы с его.        Шерлок чуть повернул голову.        — А знаешь… я даже счастлив что все кончится так. Я эгоист, да?        — Еще какой. Но что взять с вас, белокрылых.        — Это да. Спасибо, что остался. Что был рядом. И что рядом сейчас.        Джеймс увидел что Шерлок делает вдох… и грудь его замирает.        Чернокрылый чуть сжал его руку. Хотел еще разок посмотреть на облака, но так и оставил взгляд на лице… кем они стали друг другу? Наверное — всем.        И еще Джеймс подумал, как это наверное странно, закрывая глаза на всю оставшуюся вечность, испытывать исключительно бесконечное счастье.        Мориарти вытолкнуло из умершего чернокрылого существа, стремительно понесло куда-то ввысь и с размаху впечатало в собственное тело. Которое уже довольно давно тряс за плечо Грегори Лестрейд.        — Просыпайтесь, профессор. У меня для вас есть новости.