За что?

— Рита, ты уверена? — в очередной раз спросила Антонова. — Да, — сухо ответила та. Рита и сама не знала зачем ей опознание. Она уже видела вещи по которым смогла опознать в погибшем мальчике своего сына. Да и экспертизу ДНК предлагали сделать. Но она все равно была уверена в том, что должна пройти через процедуру опознания. Может быть, это последний шанс увидеть Никиту. Ведь хоронить его будут в закрытом гробу, тело сильно пострадало от воды. Сейчас они с Антоновой стояли у накрытого простыней тела. И эти минуты казались Власовой адом. Она все прекрасно понимала, видела, чувствовала, но все еще отказывалась верить в случившееся. Женщине казалось, что это какой-то страшный сон, что она скоро проснется, и все вернется на круги своя, будет как раньше. Но ведь не вернется и не будет. Дальше будет только хуже. — Рита, — Валентина осторожно тронула ее за плечо. — Не надо. — Надо, Валь, надо, — устало произнесла капитан. — Я должна. — Хорошо, — патологоанатом откинула простыню с тела. Она пыталась отговорить Власову, но та была непреклонна. Все знали, что если Рита что-то решила, то она обязательно совершит задуманное. Тело действительно находилось в очень плохом состоянии, ведь оно много времени пробыло в воде. Рита стояла, оперевшись руками о каталку и смотрела на труп сына. Словно мысленно прощалась с ним. Не было сил что-то говорить или делать, хотелось закрыться от этого мира и сбежать. Куда-нибудь, только не видеть того ада, который происходит вокруг нее. Это было невозможно. Нужно было что-то делать, действовать. Как минимум, необходимо организовать похороны. Рогозина, конечно, обещала помочь, но ведь она не будет делать все. Да и Власова сама понимала, что не может отвернуться и закрыться сейчас. Потом — сколько угодно, но сначала надо попрощаться с сыном. — Да, это Никита Сергеевич Власов, — голос звучал глухо и хрипло, словно говорил кто-то чужой, находящийся в ее теле. Маргарита и сама не поняла зачем добавила: — Мой сын. Антонова накрыла тело, осторожно взяла Власову за плечо и отвела в сторону. Она не знала и не хотела знать, что такое потерять ребенка, тем более единственного. Но Валентина прекрасно понимала, что Рите сейчас очень больно и сложно, что они всем коллективом должны помочь ей справиться с данной ситуацией. — Я могу тебе чем-то помочь? — осторожно спросила Антонова, когда первый шок прошел. — Чем ты мне поможешь? — Маргарита подняла на нее полные слез глаза. — Сын не вернется от всей это показной помощи. — Почему показной, Рит? — голос ее звучал спокойно и мягко. — Мне действительно не безразлично, я хочу тебе помочь. — Не нужно мне помогать, — теперь голос капитана звучал жестко, твердо. Она понимала, что свою слабость лучше не показывать, даже перед близкими людьми. Рита вообще не любила, когда кто-то видит ее слабой. Она считала, что всегда, в любых ситуациях, должна оставаться сильной, уверенной, решительной, смелой. Пусть иногда это было очень сложно, но она старалась. Старалась соответствовать стереотипу железной леди. — Ты пойми, что это пережить надо, — снова начала Валентина. Она не понимала, почему Рита так реагирует на ее искреннее сочувствие. — Пережить? И ты будешь меня учить, как жить дальше? Ты же никогда никого не теряла! У тебя муж, дети, счастливая семья. А у меня нет никого, понимаешь? Никого нет! — Власова не выдержала. Ей было слишком тяжело и больно видеть заботу Антоновой. Конечно, женщина понимала, что это все искренне, но принять не могла, не хватало на это сил и спокойствия. — Да, пожалуй, я не в праве тебя учить, — покачала головой Валентина. Сейчас она понимала, что ничем не сможет помочь горю оперативника. Но ведь уйти и отвернуться она тоже не может. — Я пойду, — произнесла Маргарита, чуть успокоившись. Теперь и она понимала, что зря сорвалась на Валентину, но сил извиниться не было. Она поднялась и поспешил покинуть морг.