Рома закрыл лицо руками и судорожно выдохнул.
Он почти всё лето провёл в России, на съёмной квартире, в которой практически всегда жил один, потому что родители постоянно были в разъездах.
Изо дня в день он просыпался в маленькой комнате, шёл в супермаркет, располагавшийся около его дома, стоял в очереди, учтиво улыбаясь кассирше, которая вежливо спрашивала, нужен ли ему пакет.
Готовил, ел, смотрел телевизор, иногда бросая заинтересованные взгляды на метлу, стоявшую в углу.
Иногда хотелось полетать, выбраться из этой душной квартиры и почувствовать ветер в отросших за несколько месяцев волосах. Но желание тут же пропадало, как только Зобнин, дрожащими кончиками пальцев, касался блестящего древка. Все воспоминания о квиддиче в миг возвращались и заставляли сердце сжиматься в болезненных судорогах.
И вовсе не квиддич даже вспоминал Рома, а Илью.
Вспоминал эти зелёные глаза, эти идеально уложенные волосы, этот пьянящий аромат…
Эти объятия, и, что греха таить, даже ссоры. Такие невинные и такие домашние, что скорее хотелось оказаться с Кутеповым на завтраке в Большом зале и выслушивать его недовольную тираду о том, как плохо поступил Рома, поцеловав его в коридоре.
— Ведь все могли увидеть! — недовольно произносил тогда Илья и отворачивался от сияющего от счастья Ромы.
— Не обижайся, Ильюша, — Зобнин пересаживался поближе к Кутепову и сильно прижимался к худой груди, — я ведь люблю тебя.
— И я тебя, — слышал Рома в ответ. Слышал этот неуверенный шёпот и снова начинал улыбаться. Ему так повезло. Ведь он нашёл человека, которого любит, и который любит его в ответ.
Рома снова улыбнулся, смотря в окно.
Сложно было описать словами, как Рома скучал по Илье. Как любил…
Конечно, после того, как Илья вручил ему сильнейшую пощечину, злость горела в Роме не один день, но спустя небольшой промежуток времени ему позвонили родители, и он узнал о том, что они срочно ждут его дома. Пора было сменять гнев на милость.
И он решил сходить к Илье. Он слышал, что тот замкнулся в себе и ни с кем не разговаривает. Рома почувствовал, как сердце вот-вот выскочит из груди. Он должен был сказать Илье, что простил его. Что любит. И что они должны отпустить друг друга. Он должен был попрощаться.
Но тогда, сидя рядом с плачущим Кутеповым, он не знал. Не знал, что он прощается с ним не на три месяца лета, а, возможно, навсегда.
Утро тридцатого августа Рома запомнил навсегда.
— Рома, нам надо поговорить, — мама была какая-то слишком нервозная и как-то странно оглядывалась по сторонам.
— О чём? — Зобнин сел рядом с женщиной и выключил телевизор, который беспрерывно тараторил на кухне.
— Мы с папой остаёмся в России, — произнесла женщина, будто сама пытаясь убедить себя в правильности своего решения.
— Надолго? — усмехнулся Рома, ещё не понимая всего ужаса этого разговора.
— Навсегда, — кивнула женщина, — нам очень жаль, что тебе пришлось привыкать к новым друзьям, к новому менталитету… Мы чувствуем себя виноватыми за то, что выдернули тебя из России и забрали с собой…
— И я очень рад, что я учусь в Англии, — улыбнулся Рома, — спасибо вам за это. У меня, наконец, появились настоящие друзья…
— Рома, — парень увидел, как глаза женщины заполнились слезами, — Ромочка, мы приехали в Россию навсегда. Понимаешь?
— Что? Что это значит?
— Это значит, что ты, — женщина попыталась вытереть слёзы, — ты не вернёшься в Хогвартс…
Рома помолчал немного и заглянул женщине в глаза.
— Никогда?
— Никогда. Мы теперь остаемся здесь постоянно. Конечно, мы будем путешествовать, но ты будешь учиться здесь. Будешь заканчивать последний год здесь…
— Мама, — Рома нервно сглотнул, — мама, скажи, что ты пошутила, скажи, что это не правда…
Но женщина лишь понуро опустила голову, тем самым отвечая на вопрос.
— А как же университет? — спросил Зобнин, нервно сжав кулаки. Он интересовал его в последнюю очередь.
«А как же Илья?»
Но женщина снова молчала и Рома кивнул, уходя к себе в комнату, сопровождаемый всхлипами расстроенной матери.
На душе стало не то что паршиво, на душе стало пусто. Неужели на этом всё? Неужели на этом его приключения, связанные с Хогвартсом, закончились. Неужели он больше никогда не услышит смех Миранчуков и недовольное бурчание Смолова, который будет стараться заткнуть им рты, потому что «они надоели смеяться».
Рома провёл ладонью по лицу. Неужели он никогда больше не услышит, как Артём шутливо издевается над Акинфеевым. Неужели он больше не будет смеяться до коликов в животе в гостинной Гриффиндора? Неужели он больше не увидит знакомой высокой фигуры в чёрной мантии? Неужели он больше никогда в своей жизни не встретит Илью? Не сможет сказать ему простое «привет» и пожелать хорошего дня.
Никогда?
Слёзы навернулись на глаза сами собой.
Неужели сказка закончилась?
Зобнин категорически отказывался верить в то, что он потерял всё, что смог приобрести за этот год. Он не собирался мириться с этим. И если уже родители решили, что он будет жить здесь, то он должен закончить одно незаконченное дело.
Уже спустя пару минут в комнате раздался глухой хлопок.
Рома трансгрессировал.
***
— Пройдёмте, я провожу Вас в Ваш номер, — произнесла улыбчивая девушка за стойкой на ресепшене в одном из мотелей на окраине Лондона. После долгого перелёта Роме жутко хотелось спать и есть, поэтому, купив себе пару пирожков в одном из киосков с выпечкой, он отправился в мотель, заранее узнав, имеются ли там места.
— Вы к нам на одну ночь?
— Да, — кивнул юноша, снимая рюкзак и кладя его рядом со свободной кроватью.
— Если что-то понадобится, то спрашивайте, — улыбнулась девушка и ушла, закрыв за собой дверь.
Как только голова парня оказалась на подушке, он провалился в сон. Проснувшись к обеду, Рома взглянул на часы.
«Отлично, — подумал парень и, уложив непослушные волосы, трансгрессировал прямо к зданию Спортивного Университета Англии».
***
— И Вы точно не планируете продолжать свою спортивную карьеру в нашем университете? — тучный мужчина с усами-щёткой почесал лысый затылок. Рома помотал головой.
— И Вы предлагаете взять на Ваше место другого молодого человека? — теперь мужчина засунул руки в карманы брюк и поднялся из-за рабочего стола, где только-что расписывался в каких-то бумагах.
— А если этот человек паршиво играет? А? — директор университета ухмыльнулся, взглянув на Зобнина.
— Он прекрасно играет, — произнёс он.
— Если бы он прекрасно играл, я бы его позвал…
— Это Кутепов. Илья Кутепов.
— Хмм, — мужчина провёл рукой по усам, — с ним было непросто… Мне рассказывали, что он был лидером в течении всего сезона, но на последней игре… Он был отвратителен, как игрок.
— Он очень хотел поступить к вам…
— Что ж, если Вы действительно не будете претендовать на это место, то я возьму его. А Вы точно не будете?
— Точно. Я теперь буду жить в России и поступать буду там.
— Там довольно слабая школа квиддича. Вы же знаете?
— Знаю, но… Я не уверен, что буду заниматься спортом, так что…
— Жаль. Губите такой талант.
— Спасибо Вам огромное, — почти шёпотом произнёс парень, вставая с кресла и уже собираясь покинуть кабинет директора.
— Зобнин, Вы прекрасный игрок. И если Вы бросите квиддич, то никогда… Никогда себе этого не простите.
Рома кивнул, зная, что простит.
Он себя обязательно простит.
***
Прогуливаясь по центру Лондона, Рома пытался запомнить эту атмосферу. Хотел прочувствовать этот шум машин на главной улице, хотел услышать, как на ломанном английском китайские туристы расспрашивают экскурсовода о Букингемском дворце. Он хотел пройтись по магазинам улицы Пикадилли, купив на память парочку сувениров, хотел обойти Трафальгарскую площадь вдоль и поперёк.
Он хотел попрощаться с этим городом.
Стоя в одной из кофеен, Рома услышал знакомый голос и быстро оглянулся, понимая, что ему не показалось. Илья с какой-то девушкой зашел в кафе и подозвал официантку. Зобнин накинул капюшон толстовки и, взяв свой кофе, пошёл к выходу, но чёртово любопытство не позволило уйти. Он отошёл на достаточное расстояние и сел к Кутепову спиной.
— Ты будешь что-нибудь? — услышал Рома, попивая кофе из картонного стаканчика.
— Да, на твой выбор, дорогой, — весело прощебетала девушка. Сердце Зобнина сжалось от этого слащавого «дорогой», но он продолжил сидеть, слушая знакомый голос и желая добить себя до конца.
— Можно два капучино?
— Конечно, — произнесла официантка и удалилась.
— Капучино? Раньше ты предпочитал американо…
— Вкусы меняются, — услышал Зобнин и поставил свой кофе на стол, прекрасно зная, что это именно он научил Илью пить капучино вместо американо. Такая мелочь, казалось бы, но так въелась в сознание Ромы.
Понимая, что слёзы снова подступают к глазам, парень поднялся из-за стола и, не оборачиваясь, покинул кафе, услышав, как звякнул колокольчик на выходе.
Перебежав дорогу, Рома заглянул в телефон. Не один десяток пропущенных от мамы и смски с просьбами написать где он, заставили Рому невесело улыбнуться.
Последний раз скользнув взглядом по многолюдной улице Лондона и по Илье, сидевшего с темноволосой девушкой у окна. Он, наконец, понял.
Пора возвращаться домой.
