В поисках дома. Часть первая: осознание.

      Прошло где-то больше месяца с тех пор, как я тут. Я все еще дергаюсь при виде разных отражающих поверхностей, так как мне все же иногда что-то эдакое начинает казаться, но далеко не так сильно, как в самом начале. Это несказанно радует мою тетушку, хотя она все еще смотрит на меня с подозрением, видимо, ожидая, когда начну творить дичь. То ли гормональный сбой у тела, то ли расшатанная психика, но эмоции непредсказуемо меняются: в неожиданный момент меня пробивает смех от показавшихся смешными мыслей, а потом на меня находит жуткий страх и я сижу застывшей статуей. На это лишь вымученно улыбаюсь, хотя, судя по реакции, лучше бы этого не делал. Что еще могу сейчас вспомнить из случившегося? Хм, да вспоминать особо нечего. Я помогаю по дому, прилипаю периодически к Петунье с расспросами, она отвечает по возможности. Может рассказать мне о блюдах, погоде, что-то из прошлого этого тела. Это, собственно, прогресс, так как в первые дни мы почти не говорили вообще. Да и она чего-то то ли побаивается, то ли что, непонятно. Пошел на поправку я крайне быстро, уже на третий день вызвался помогать по дому, чтобы хоть что-то делать, а не сидеть в 4 стенах и погружаться в чертоги разума. Легкую слабость и сонливость я гоню всеми силами. Тетушка этому крайне удивилась, но начала дозированно выделять обязанности. От цветов я открестился сразу, а вот приготовить, посуду помыть или пол — всегда пожалуйста. Хотя приготовить громко сказано, много ли семилетка сможет достать? Тем более такой…       Вот так и подъехал к теме самого попаданства. В случае со мной это из серии: «За что боролись, на то и напоролись». Ибо я, руководствуясь услышанным девизом: «Каждому дано по его вере», — верил, собственно, в перерождение. Вот хотел и верил. Кто-то верит в бога и райские кущи или в ничто, считая все бредом, а я, начитавшись и насмотревшись различного рода информации, решил, что дела с душами происходят таким образом. Что-то подобное было в Буддизме, но из известных религий я более менее знаю только Христианство. Впрочем, надеюсь, время разобраться, что к чему у меня будет. Так вот, отошел от темы. Я попал в Поттера. В многострадального мелкого Поттера и теперь понятия не имею, что мне делать. В среднем случае мне осталось жить до моего одиннадцатилетия и чуть дольше, ибо есть шанс, что иномирца, то бишь меня, заметят и скорее всего убьют. Впрочем, до этого еще тоже дожить надо. Теперь все же касательно тела. Мне, мягко говоря, не весело. Начиная с волос, заканчивая телосложением. Волосы густые, длиннее среднего, но недостаточно длинные и ровные, чтобы можно было собрать в хвост, по цвету черные и кудрявые. И не расчесываются. Я сломал три расчески, пока приводил их в порядок, четвертая еще держится, так как стараюсь быть поаккуратнее. Учитывая их непослушность, я решил отращивать, так хоть в лицо лезть не будут. Стричься совсем коротко мне не нравится, придется постоянно подстригать, чтобы не отросли и не лезли в лицо. Да и раньше у меня были длинные волосы по той же причине. Что бьет мне по сердцу, образно говоря, это смазливое лицо и хилое телосложение, хотя руки неплохо подкачаны для семилетки, но это незаметно. Я не помню, что было с телом Поттера в каноне, но здесь мне Петунья сказала, что я невероятно похож на мать и от отца у меня только волосы и говяное зрение. Ведьминские глаза пугают народ, в чем я смог убедиться, несколько раз сходив по магазинам. Людей всегда напрягало, если кто-то отличался от них, это в наш 2018 год все привыкли к ярким волосам и цветным линзам, но сейчас 1987 год в Англии. Двойственность ощущений медленно, словно нехотя, пропадает. Как я думаю, это память самого Поттера, точнее некоторые ощущения. Есть невнятные обрывки каких-то воспоминаний, но сконцентрироваться на них получается плохо. Радует передавшееся знание языка, хотя и тут проблемы имеются. Во первых и самое простое: не сильно большой словарный запас. Судя по книгам в шкафу и моим наблюдениям, он побольше, чем у обычных детей, но тем не менее мал. Второе — путаница с языками. Мой основной, несмотря на попаданство, это русский. Я на нем думаю, но говорю плохо, а с английским ситуация противоположная. Нужно время, чтобы перейти с русского на английский, правильно поставить время, окончания, каждый член предложения в нужном месте, фильтровать слова. Много мороки. И если в начале было еще легко, как будто пользоваться переводчиком, встроенным прямо в мозг, то потом мешанина началась именно в мозгах. Языки перемешивались, а ведь я говорю не только на чистом русском, еще сленг, еще и по нескольку слов с других языков, даже некоторых выдуманных, вроде эльфийских, все это заставляло мою голову просто кипеть. Но человек такая тварь, что ко всему привыкает, вот и я потихоньку начинаю это делать. Но перед тем как что-то сказать, безбожно торможу. Образ тихони меня просто спасает. Но не все так просто и с рефлексами. Меня до сих пор вводят в ступор мой нынешний рост и размеры в целом, голос тела, движения. Я привык к другому. Поэтому координация и резкость движений плохи — мозг привык к другим размерам, а у этого тела есть свои привычки и особенности. Однако, если не задумываюсь, некоторые вещи тело Поттера делает на рефлексах. К примеру сутулится. Ох как меня это бесит! Я сам долгое время не мог контролировать осанку, но смог относительно вытравить эту губительную привычку, а здесь опять то же самое! Однако эти рефлексы порой позволяют мне одновременно думать и работать. Перейду наконец к вопросу, что наверняка заинтересовал многих бы на моем месте. Магия. Признаться честно, я про нее вспомнил только вчера. И нет, я не поспешил медитировать, искать палки и повторять заклинания, как-либо качаться. Нет, я не делал ровным счетом ничего. И не буду делать в ближайшее время, хотя утверждать это на 100% не буду, так как моя иррациональность порой делает странные выверты. Из-за нее я и не даю обещаний ни себе, ни почти никому. Знаю, что могу забыть, или исковеркать, или рассориться с тем, кому что-то пообещал, даже просто забить на все. В общем, магией заниматься я не хочу и не буду.       Домываю посуду, чистую кладу около раковины, потом тетушка ее переложит в шкаф, вытираю руки и привычным для тела жестом тру шрам. Сам по себе он выпуклый красно бордовый рубец, который, кажется, ковырнешь, и рана откроется. Это сильно раздражает, но что делать я не знаю. Да и мне все еще слабо верится, что этот хилый маленький ребенок ныне я. Еще причиной молчать является депрессия и накатывающая апатия. Порой я могу просто взять и зависнуть где-то, или игнорировать окружающий мир вообще, занимаясь каким-то бредовым делом. Недавно стоял во дворе и по кусочкам разрывал листик. Я зачем-то понадобился тетушке, она меня, видимо звала и не дозвалась. Очнулся я только после пощечины, да и так был довольно заторможенным. Петунью я довел до слез, о чем корил себя после. Женщину мое состояние пугало больше меня самого, но я ничего не мог с собой поделать, даже не желал. Расшевелить меня сейчас могла только работа и разговоры с тетушкой, что она довольно быстро просекла: полились рассказы ни о чем, попытки меня разговорить, совместная готовка и посиделки у старенького телевизора. Ну как старенького, это я избалован современностью моего мира, а по здешним меркам он довольно неплохой. Правда я редко и мало вникал в происходящее, разглядывая саму комнату, тетю или попросту пребывая в своих мыслях. Петунья — замечательная женщина. Довольно терпеливая, местами строгая, своеобразно заботливая. Уж не знаю, что там такого случилось, что Поттера они фактически ненавидели в каноне. Хотя, он же волшебник, магические выбросы наверняка доставляли массу неприятностей. Да и родители оставили о себе не лучшее впечатление, насколько я помню. А потом совы и Хагрид перед первым курсом, позорно сорвавшаяся сделка перед вторым, магический выброс перед третьим, не помню, что было перед четвертым. Нападение на Дадли перед пятым. Их тоже можно понять. Сейчас, по крайней мере, Петунья относится ко мне как минимум по человечески, за что я ей сильно благодарен.       Пока тут размышляю, параллельно делаю себе чай и бутерброды. Неприятный факт, который очень сильно снизил мне настроение: обычной порции еды мне мало. По факту я еще утоляю голод, но сытости за это время я ни разу не почувствовал. Да и некоторая слабость не желает уходить. Вот к примеру мы чуть ранее пообедали, а я сейчас уже снова испытываю легкий голод и с удовольствием слопаю три нормальных таких бутерброда. С моим то телосложением это выглядит несколько фантастически. Да, кстати, кружка для питья, как мне кажется, даже больше моей прежней, а та была где-то 400 мл. Чуть больше полкружки горячей воды, три ложки сахара, слишком много, как мне как-то сказала Петунья, но я отмахнулся, и оставшееся место заполнил молоком. Идеально. Мотаю ногами под столом, по-детски, но плевать, и счастливо уминаю бутерброды. Похоже, счастье для моей черствой души еще доступно. Хлеб мягкий, так что оставшуюся половину последнего бутика запихиваю в рот полностью и довольно жмурюсь. Пережевываю и запиваю последними глотками чая. Опять его хватило только-только, печально, но у меня чая либо слишком много, либо потом не хватает, чтоб запить. Вдруг перестаю жевать и медленно оборачиваюсь. Верно, мне не послышалось. В дверях стоит тетушка и рукой закрывает рот. Наверно, я слишком забавный сейчас, что она заливается смехом. В первый раз слышу ее смех. Я как-то рефлекторно сжимаюсь, всегда смущало, если за мной наблюдают, тем более во время еды. Она смеется еще сильнее, от чего я сконфуживаюсь еще больше. — Рад, что по возвращению меня с сыном встречает твой смех. — Хлопает дверь. Да, это, видимо, вернулись откуда-то Вернон и Дадли. Внезапно осознаю, что их-то и не было, а расспросить тетушку о них и наших отношениях я и не подумал, попросту забыв про них. — Гаррет, спокойнее. Сейчас все объясню. — Видимо, заметив что-то на моем лице, тетя спешно подходит и кладет руки мне на плечи. Ежусь, не люблю прикосновения. — Это Вернон и Дадли, мои муж и сын. Да, они живут с нами. — На кухню заходит довольно упитанный, но все же в меру, загорелый мужчина с пышными усами, смотрящий на меня с недовольством и серьезностью. — Вернон, Гаррет, пока вы отдыхали в санатории, упал с лестницы и потерял память. Поэтому будь с ним помягче. — А он не симулирует? Он умеет, ты знаешь. — Смотрит на меня с понятным сомнением. Я тоже внимательно слежу за его действиями. — Нет. Гаррет. — Утвердительно киваю, обмениваясь с тетей понимающими взглядами, убираю посуду в мойку и выхожу. За это время мы научились немного понимать друг друга с полуслова. Прохожу по коридору и поднимаюсь на второй этаж, лестницу на который я в первый раз не заметил. На втором этаже есть три комнаты: хозяйская, Дадли и гостевая, еще небольшая вторая ванна тоже с туалетом. Иду я в комнату Дадли, который, стоило им с отцом придти, сразу ускакал наверх. Пожалуй, стоит попытаться наладить с ним общение, это поможет в будущем. Захожу тихо и без стука. Чем может заниматься ребенок в своей комнате? Естественно, играть в игрушки. Их действительно было довольно много тут, Дадли сейчас расставлял по столу каких-то солдатиков. Понаблюдав за полноватым парнем какое-то время, я решил привлечь к себе внимание. — Здравствуй. — А? — Он довольно заметно вздрагивает и резко оборачивается. Однако, видя меня на пороге, успокаивается. — Странный, чего ты хотел? — То, как он меня назвал, удивило. — Ты — Дадли, так? Я Гаррет Поттер. Ты наверняка это знаешь, но я потерял память и не помню тебя. Я вообще ничего не помню. — Притворно смущаюсь и чешу затылок. — Кхм. Не знаю, какие отношения между нами были раньше, но давай дружить? — Подхожу и протягиваю руку, улыбаясь. Честно сказать, это все, на что хватило моей фантазии. Пацан выглядит сильно озадаченным тем, что я сказал. С сомнением смотрит на меня, но вдруг принимает преувеличенно важный вид и церемонно пожимает мою руку. — Я, Дадли Дурсль, принимаю твою дружбу. — Улавливаю настрой и так же выпрямляюсь. Молчим несколько секунд, а потом дружно смеемся. Похоже, не все так плохо. —  А ты правда все забыл? Вот прям все все? — Ребенок полон энтузиазма. Становится понятно, почему меня так легко приняли — интересно же, каково потерять память.

***

— Петунья? — Вернон взволнованно смотрит на помрачневшую жену. Она молчит, пока не становится слышен тихий хлопок двери. Женщина садится на стул и поджимает губы, сдерживая слезы. Дурсль быстро подходит к жене и обнимает ее за плечи. — Господи, это моя вина. Господи. — Она закрывает лицо руками и начинает плакать, сквозь всхлипы рассказывая. — Накричала на него тогда, послала убираться в комнате Дадли. А сама начала мыть пол-л и лестницу. Только закончила, спустилась и подошла к ванной с в-ведром, как о-он вышел. Начал спускаться и у-упал. — Вернон сильнее прижимает к себе Петунью, ласково гладя по спине. Представляя, какой страх могла пережить его супруга, его самого прошибает холодный пот. — Ч-череп проломился и грудь, когда я-я его подняла, была мягкой. Я лишь успела занести мальчик-ка в комнату, как. Как… — Дальше Вернону объяснять было не надо. Проклятое волшебство, которым обладал подкидыш, наверняка принялось его лечить или что там оно с ним делало. Так было, когда мальчишка болел, так что врачам они его показывали лишь для необходимых прививок и осмотров, дабы случайно не показать эту магию. — Все теперь хорошо. Слышишь? Мальчишка жив, значит и дальше будет, не переживай. — Он принялся успокаивать жену, слушая ее не всегда понятные причитания о том, как Поттер изменился.