В поисках дома. Часть первая: осознание.

      Кархарот лежал рядом, несмотря на жару. Накаркал, блин. Тень от дома лишь немного улучшала нашу печальную участь, как и веер с довольно плотной тканью. Или же это накрахмаленная бумага? Не знаю, но вещь плотная и потоки ветра при обмахивании довольно сильные, гораздо лучше, чем от тех декоративных маленьких вееров, которые моя мать брала в поезд во время поездок на юг. Конечно, и от них был толк, да и было что-то такое, что-то атмосферное в них, хотя чисто внешне они казались мне откровенно дурацкими. И, так как моя сестра разделяла мое мнение, мне вечно доставался розовый, который изначально мать брала для нее, а голубой она отбирала и ускакивала на верхнюю полку. Мне же оставалось сидеть внизу, чтобы, как единственному мужчине в семье, доставать из-под тяжелых сидений вещи из чемоданов и укладывать их обратно, пока роковые женщины нагло эксплуатировали мой труд и раскладывали еду на столик. На крохотном столике зато всегда стояло что-то пожевать и попить, да и на нижних полках не так плохо, как кажется, за исключением того, что ночью кто-то обязательно, проходя мимо, заденет твои ноги своими неповоротливыми. — Да, было бы здорово сейчас трястись в купе на четверых и ждать, пока заварится пюрешка, пока за окном проносятся огромные поля уже за день до прибытия…       Дурсли, собственно, уже должны были быть на море, куда я их настойчиво сплавил, даже заставив Вернона взять продолжительный отпуск на работе. Сам не поехал, так как особо смысла в этом не было. У меня не было тяги непосредственно к морю, скорее даже я боялся его глубины, в отличие от старшей сестры и матери. Зато, как и младшая сестра, обожал романтику самой поездки в поезде, ни разу не уставая в нем находиться и засыпать под «бух-бух». Теперь весь дом был в моем единоличном распоряжении на две недели.       Не думать о розовом слоне.       Меня уже второй раз оставляли одного на такой долгий срок. Деньги на еду были заботливо оставлены, ведь тетушка прекрасно понимала, что набитого сверху до низу холодильника мне хватит дня на четыре с этой дурацкой прожорливостью, да и личных средств вполне хватало, их я тратил на различные вкусняшки вроде сладостей и выпечки. Пончики, кексы, торты и пироги, даже выпечка собственного производства, сладости, купленные в Косом — я мог себе позволить и пользовался этим. Наверно, все накопления Поттеров я просто прожру. Кархарот тяжело вздохнул, наверно, улавливая направление моих мыслей. Вот уж правда — мой зверь. Вот только если я выглядел тощим и был по факту слабоватым, то он казался внушительным за счет меха и был реально мощным.       Не заходи в чулан.       Уже прошло полторы недели с возвращения от Малфоев. Странная, конечно, идея была. Фуруд, кстати, остался там, уж не знаю, как Драко смог уговорить свою мать. Люциуса я как-то так и не видел с середины той недели. «Занят делами», — конечно же, а как иначе. Нет, может и занят, все же один из самых богатых лордов Магической Британии, но все же вряд ли бы он оставил нас с Блэком и меня в частности без пригляда. Я же Поттер. Или так доверяет жене? Нарцисса и впрямь сожрала много моего времени, но зато я примерно теперь представляю, какими по характеру были Блэки и старшие Поттеры. И казалось бы: какая драконья оспа на островах, где драконы есть максимум в виде ингредиентов. Да вот только проклятых контрабандистов еще никто не отменял. На такого, похоже, и Хагрид наткнулся в прошлом году, повезло еще, что он в магических животных шарит и сразу же яйцо как-то обработал, хотя кто знает, через сколько рук оно прошло. Но яйцо — это еще просто яйцо, а разносчиками инфекции, соотносимой с маггловской лишь названием и рядом симптомов, являются жидкие выделения в драконьих взрослых телах: кровь, слюна, моча и прочее. Трудно поверить, что всего лишь небольшая контрабанда в виде тройки детенышей норвежского горбатого, к слову, быстро вычисленная привела к фактически вымиранию четверти старшего поколения. В основном, конечно, задело тех, кто попроще, но и аристократов эта участь не обошла стороной. Дед Драко тоже скончался от этого, сгорел практически за неделю. И это все — в течении войны и немного после.       Блэков в принципе выкосила какая-то странная херня. Я еще немного помню, что по канону все умерли через пару — тройку лет после падения Волдеморта, и остались лишь трое сестер с детьми и Сириус. Нарцисса эту тему весьма плавно обходила, уделяя внимание их личностным особенностям. С кем-то я даже познакомился при помощи портретов. Приветственно раскланяться пришлось с примерно полтора десятками портретами, но особенно мне запомнились Финеас Найджилус Блэк и Абраксас Малфой. Первый, к слову, переместился из директорского кабинета ради этого короткого знакомства. Довольно… Колоритная личность, скажем так. Сигнус Второй Блэк тоже оказался персонажем интересным, сразу же определившим в моем лице потомка Дореи, и, что удивительно, определил это по глазам. — Забавно, — губы невольно изогнулись в кривой улыбке. — мне все говорят, что это от матери. — Магглокровка при связи с чистокровным никогда не даст такую яркую черту внешности своему ребенку, если только она не вторая Моргана, юный Поттер.       Вот так и разбиваются мифы. Впрочем, мне пока рано лезть в генетику магов, хотя вот род Мракс своим концом доказывает, что ничто человеческое им не чуждо. Было крайне жаль, что у живых картин нет фактур. Для моего «зрения» эти картины пусты в вычурных рамках, оставалось лишь вслушиваться в голос. И даже мой почти коронный финт со взглядом в глаза не удавался, так как исходящий от портрета звук исходил из картины в принципе, без определенной точки исхода.       Не думать о розовом… Черт…       Нарцисса в своей теплоте к фактически чужому ребенку была странной, хотя и смотрелось это почти адекватно. Она не делала ничего странного, лишь пара разговоров выбивались из рассказов о прошлом и немного настоящем, не пыталась как-то определенно воздействовать, кроме тех же разговоров. Лишь демонстративно не замечала Фуруда. А еще подарила мне на удивление подошедшую палочку. — Никто не может заставить тебя задерживать дыхание, Гаррет, никто.       Сказано это было с хитрой улыбкой в голосе, когда она протянула мне небольшой футляр, который можно было нацепить на пояс, руку или бедро. Внутри лежала какая-то палочка, не смогу определить цвет, но, судя по ощущениям, из кости. Абсолютно гладкая, не особо тяжелая и без выраженной ручки, она не была теплой, в отличии палочки из пера феникса. Нет, она была прохладной и… Подходящей. Палочка Олливандера была уютной и прочно закрепилась в сознании, как самая первая, хотя меня предупреждали, что палочки в целом ломаются часто, что особенно можно было ждать с моей неаккуратностью. И даже несмотря на свою историю, она была приятной, она была моей. Не откликалась, как какой-то там щенок или маленький ребенок, у нее не было сознания, однако это было воплощением фразы: «Продолжение руки». Палочка Нарциссы была инструментом. Приятным на ощупь, безусловно легкой в применении и чары через нее шли легко, легче, чем через первую. Но от нее не было ощущения комфорта. Как бы подходящая для моей рациональной стороны. И это было странно. А ее еще совсем не ловит надзор, но дома ей я больше не колдовал. Вообще отложил в сторонку и не доставал после экспериментов. Но хотелось. Очень.       Хлопок, характерный для аппарации, резко вывел из мыслей и заставил волосы на загривке встать дыбом. Кархарот сориентировался быстрее меня, вскочив на лапы и повернувшись на кого-то позади меня. Я тоже поднялся, закрыв глаза для концентрации. — О-ох… — Больно… — Рик? — упавшие на газон с высоты где-то метра полтора, застонавшие голоса показались мне знакомыми. — Слезь с меня! — Прости! — Гермиона? — Привет, Гаррет! Ха-ха! — Рик встал, собирая еще и сумку с чемоданом, пока лежащая на земле Грейнджер кряхтела. — А мы в гости!