***
Запертый в своей переноске, Себастьян не может толком объяснить, почему так злится на окружающий мир, не давший ему возможности нормально восстановиться перед новым превращением. Да, кошачья регенерация намного опережает человеческую, но врач скорее поверит в то, что бедное животное пытали прижиганием раскалённых металлических предметов, чем в то, что подобные повреждения получены во время случайного возгорания. Вся его шкура, покрытая наростами и гноящимися проплешинами, не приносит никакого удовольствия, да ещё и постоянная тряска заставляет то и дело касаться боками стенок и прикусывать язык, чтобы не завизжать от резкой боли. Краем уха он слышит неумелые попытки Яна помочь и даже чувствует что-то похожее на благодарность, но потом явно не сильно одарённый умом парень, спускаясь на перрон, роняет его убежище и… — Прости, случайно, — едва слышно шепчет Ян, поднимая упавшую на бок переноску и кривясь, — Анна оступилась, надо было помочь, а руки всего две. Ради хозяйки он готов и потерпеть. В принципе, он и умереть за неё готов. Но желательно не сейчас, когда будет полностью здоров и снова сможет защитить, а не сейчас, не корчась в замкнутом пространстве от неудержимой боли. Сильно раненое тело не спешит восстанавливать, обожжённый в нескольких местах хвост, ради сохранности пропущенный между лап и прижатый к животу, всё равно периодически напоминает о себе неприятным покалыванием. Проигнорировав такси, пара минует несколько улиц, добирается до знакомого угла и, наконец, останавливается у самого дома. Себастьян поводит носом: пахнет молоком, кошками и сигаретным дымом — не самый лучший запах, но и ничего отвратительного в нём нет. Оставив переноску на скамейке, Ян провожает Анну, и, пока они поднимаются по ступенькам, кажется, проходит вечность. Себастьян дрожит от случайных порывов ветра: от боли он весь взмок и шерсть совершенно перестала от чего-либо защищать, превратившись в предмет пытки. — Ну, а теперь в путь, — бодро возникает из странного тумана до омерзения бодрый Ян и подхватывает мир, заставляя его вращаться, — Не заскучал, приятель? — Ненавижу тебя! — вырывается у Себастьяна, но из-за кошачьей ипостаси слышен только задавленный вой, — Чтоб ты сдох в мучениях! — Что же он так у тебя кричит? — дёргается какая-та бабушка, видимо, схватив странного парня за руку, — Куда это ты так спешишь? — К врачу, кот заболел, — в трясущейся переноске находиться невыносимо, мир снова качается и, подаваясь вперёд, кот щедро блюёт куда-то вперёд, не особо рассматривая, получается ли обойтись без луж внутри «домика», — Вот видите, болеет, говорю же! Вы не знаете, тут легко поймать такси? А то боюсь не успею, уж очень ему плохо… Бабулька оказывается не только любознательной, но ещё и крайне прилипчивой: даже когда такси приезжает, она продолжает и продолжает тормошить Яна за плечо, что-то увлечённо рассказывая, пока мир качается и кружится вокруг Себастьяна, готового обратиться, вылезти голышом и самолично объяснить женщине, почему нельзя приставать к незнакомым парням на улице. Но парень слишком воспитан, чтобы грубить, поэтому они оказываются в такси ещё минут через десять, даже в спину слыша «…и обязательно приложи тампон с мятным настоем!». В кошачьем обличье говорить трудно, так что приходится громко фыркнуть, выражая своё мнение по вопросам общения с излишне навязчивыми людьми. От этого звука Ян вздрагивает, ровно как и водитель такси. — У тебя там что, игуана? — волнуясь, спрашивает мужчина, — Если игуана, то я тебя высажу, терпеть не могу этих тварей! «Сам ты игуана, — мрачно думает Себастьян, — И «гуано» заодно». — Нет, просто кот приболел, — зачем-то принимается объясняться по-прежнему слишком вежливый парень, — Везу его в клинику, проверить как обстоят дела. — Это заразно? — тут же настораживается водитель, — Если да, то… Себастьян снова фыркает, выражая своё раздражение, на этот раз — даже громче. — Боже, это заразно?! — Остановите на углу, — прерывает это Ян, — Мы уже приехали. Сколько я должен? — Не тяните ко мне руки! — требует вдруг ставший грубым мужчина, — И вообще: вылезайте быстрее, не дай бог действительно заболею! Ужас, ужас! Парень подхватывает переноску, и Себастьян, от резкого рывка приложившийся к стенке обгоревшим боком, злобно шипит. Хлопает дверь такси и кот видит, как, судорожно скрипя колёсами, машина срывается с места. Поднявшаяся пыль заставляет кашлять, мир начинает качаться. «Аккуратней!» — хочется закричать Себастьяну, но он молчит, потому что даже услышав, никто всё равно не сможет понять. — Почти добрались, — приговаривает будет себе под нос Ян, видимо, думая, что от этих слов в принципе может стать легче, — Сейчас обколем тебя обезболивающим и промоем раны. А вот от этого легче действительно становится…***
Что-то щёлкает у самой входной двери. Лишённая каких бы то ни было развлечений, я тут же настораживаюсь: в пустой квартире, из-за отсутствия электричества ставшей реально скучным местом, мозг начинает придумывать сам себе развлечения. До этого, например, я почти два часа смотрела в окно, воображая, будто сидящий на лавочке мужчина — на самом деле наёмник, выглядывающий свою жертву среди будничных обывателей. Еды дома тоже не оказалось, так что занять себя было почти нечем. Возможно, именно от тоски я и начала разбирать полку с книгами, то и дело прислушиваясь к происходящему в подъезде. Несмотря на отключившийся домофон и появившуюся у любого преступника возможность в любой момент попасть прямо ко мне под дверь, страшно не было. Потому что… да кому я нужна, в самом-то деле? Что-то снова щёлкнуло. Я оторвалась от своего дела и с трудом поднялась на ноги — во всём теле чувствовалась странная усталость, переступить через разложенные вокруг книги стало настоящим подвигом. Но всё равно удалось, так что к двери я подходила с видом победителя и осознанным состояние героя. — Кто там? — голос, тихий из-за вновь появившегося хрипа, походил на карканье, но выбирать было особо не из чего, — Что Вам нужно? — Эм… — замялись с той стороны, — Анна? Простите, я шёл за Вами от самого вокзала, потому что так и не удосужился спросить тогда адрес. Пришлось импровизировать, — короткий смешок выдаёт то, что человек нервничает, — Понимаю, что Вы не пустите меня в квартиру, так что я просто привяжу пса к дверной ручке и уйду. Пакет с деньгами и едой поставлю рядом, чтобы не было проблем первое время. — «Собака»? «Деньги»? — что-то в этом голосе показалось знакомым, но… — Гарри? — Да, это я. — Я… погоди! — всегда лежащие на стуле ключи куда-то запропастились и, как назло, дверь оказалась закрыта на все замки, — Да где ж они?! — Не переживай, — отозвался на мои терзания парень, — Я всё равно очень спешу, а двухминутное посещение будет выглядеть не совсем прилично. Вернусь как смогу, честное слово! Раздались удаляющиеся шаги, грохнула где-то внизу дверь. Ключи, наконец, выпали из кармана куртки прямо на пол и я мысленно отругала себя: ведь сунула сюда специально, чтобы не потерять! Почему у меня всё постоянно через… Что-то гавкнуло рядом с дверью и я впервые задалась вопросом о размере своего вынужденного приобретения. В принципе, глядя на Гарри сложно было представить что-то выше колена и с полноценными зубами, да и сам парень говорил о своём питомце ласково, даже с придыханием. Перед глазами невольно возникла какая-нибудь милая болонка или мопсик, обязательно с розовым бантом на шее и огромными глазами. Но «гав» был довольно сильным и… Что, если это мастифф или немецкая овчарка? Я и с котом-то справиться не смогла, как буду управлять огромной псиной, постоянно нуждающейся в прогулке и вычёсывании? Собака начала беспокоиться, а я всё никак не могла решиться открыть чёртову дверь, застыв перед с ключами в руках, перебирая их пальцами и сокрушённо костеря саму себя. Но… если и существуют другие варианты, кроме как впустить животное и надеяться на лучшее, то смогу ли я их выбрать? Хватит ли душевных сил оставить мохнатого там, позволив соседям вызвать людей из ближайшего приюта, которые заберут пса? Как буду потом объяснять Гарри причину нахождения собаки там? А если нет, то кто ещё сможет позаботиться о бедном животном, которое даже собственный хозяин вынужден оставить? Разве что Ян, но можно ли просить его о таком? Да и в любом случае собаку для начала придётся впустить. — Кто тут у нас такой хорошенький? — раздалось у самой двери голосом пожилой соседки, — А что это тут у нас в пакетике? — пёс рыкнул, защищая своё пропитание и тон старушки сразу стал более скандальным, дверь содрогнулась от её визга, — Анна, несносная девчонка, немедленно открывай и убери свою псину из коридора! Не дай бог он тут нагадит или чем-то заразит моих малюток! Руки среагировали быстрее мозга: несмотря на все сомнения, я уже втаскивала собаку за ошейник в прихожую под невольное бормотание женщины, которая считала себя самой сведущей в вопросах воспитания и вообще чего угодно на свете, что могло быть упомянуто в разговоре. Кроме этой блаженной уверенности, она также выделялась особой любовью к кошкам, коих держала порядка двух десятков и, несмотря на их размеры, неизменно величала каждую «малюткой». Меня она любила лишь временами — когда удавалось рассказать рецепт, или нагрузить «просьбой для бедной старушки», или «посодействовать маленькой скидочке в этом дорогом месте», проще говоря — мы конкретно не ладили, когда встречались в любом месте, кроме моей работы. Иногда мне кажется, что уволившись я вполне могу заработать врага на всю жизнь. — Простите, я просто искала ключи, — высунулась я и, только увидев её поражённое лицо, вспомнила о своём необычном голосе и многочисленных пластырях на лице и шее, — Пострадала в пожаре. — Но у нас ведь не было пожа… — дверь отрезала оставшуюся часть фразы, за что я была ей крайне благодарна. Собака, придерживаемая снятым с ручки тонким ремешком поводка, покорно застыла у ног, с интересом осматриваясь. Наконец, она шумно втянула носом воздух и сделала первый шаг, несмело двигаясь в сторону дивана, перед которым застыла, обнюхивая низ обивки. Топающая за ней девушка, казалось, совершенно не стесняла изучающего новый дом будущего жильца, который мельком заглянул в спальню и, обойдя по дуге кухню, направился прямо в ванную, где забрался в ванну и сел. — Эм… — выпустив поводок, развела руками я, — Как бы «Добро пожаловать, устраивайся на новом месте, чувствуй себя как дома» и прочее… Ты же у нас пёс, да? — животное довольно громко гавкнуло, за стеной раздался недовольный голос, повествующий о необходимости «усмирить свою шавку», но я лишь привычно пропустила комментарий мимо ушей, — Твой хозяин немного странный парень, так спешил, что даже не зашёл, чтобы тебе всё здесь показать и успокоить. Ты боишься? — вместо ответа он вытянулся, опуская голову поверх лап, — Не бойся, всё будет хорошо. Уверена, вы с Себастьяном подружитесь, когда он вернётся из ветеринарной клиники. И вот это заставило пса разом повеселеть: подорвавшись, он выскочил на пол и закружился вокруг меня волчком, то и дело подпрыгивая, словно намереваясь начать танцевать. Я засмеялась: после того испытания, что выпало на последние дни, после страха за Себастьяна, который так и не объявился, после утаившего болезнь кота Яна и постоянной боли, терзающей горло и голову подобно голодному зверю, эта золотая вспышка радости показалась исцеляющим нектаром. Пёс выскочил в комнату и тонкие лучики света, пробивающиеся через неплотно задёрнутые шторы, запутались в его светлой шерсти. Я застыла, впервые замечая, насколько животное красиво: золотистый ретривер, одна из самых привлекательных собак в мире, как такое чудо попало ко мне в дом? Как вечной неудачнице Анне удалось вытащить выигрышный билет и вместо какого-нибудь недружелюбного забияки получить нового друга. Это было настолько невероятно, что показалось даже нереальным. Облокотившись о дверной косяк, я прикрыла глаза, боясь, что всё окажется видением и растает от неловкого движения. Холодный мокрый нос ткнулся в ладонь, горячий язык прошёлся по коже. Милый пёс, доставшийся волею небес, жаждал моего внимания. Ещё один источник добра? — Как мы тебя назовём, малыш? — поморщившись от хрипа в голосе, собака отступила, однако принюхалась и снова ткнулась в ладонь, — Тайсон? Рик? Бони? Или… Лорд? — от каждого из озвученных имён пёс неизменно приходил в восторг, так что пришлось крепко задуматься, подбирая что-то необычное для необычного питомца, — Крайслер? Мда, это уже слишком… Ну, посмотрим, может твой хозяин приложил что-то вроде письма с инструкциями на случай внезапных проблем и там есть твоё имя? Это было бы неплохим вариантом…***
— Тише ты, не колбасу режешь! — зашипел Себастьян, когда лезвие, соскочив, рассекло кожу рядом с раной, — Или руки из задницы растут? Ян подобрался, но покорно кивнул, принимая довольно обидные обвинения: несмотря на то, что вокруг было полно полноценных медиков, справляться с «котом знакомой» он вызвался сам и, помня, что за это не платят, никто не решился противиться. Поэтому парни, запершись в самой маленькой из полностью оборудованных комнат — которая размером больше походила на кладовку — принялись торопливо изучать все ранения. Голый по пояс Себастьян, и до превращения являвший собой прискорбное зрелище, после него стал поход на жертву дорожно-транспортного происшествия, пробившую головой лобовое стекло и совершившую «лёгкий флирт» с асфальтов метров на пять. Его голова, сейчас замотанная в несколько тряпок, была полностью покрыта шрамами и синяками и, пожалуй, было бы проще найти место, где повреждений нет. Что удивляло: всё же именно она приняла на себя большую часть удара. Руки и плечи в основном изобиловали мелкими порезами, скорее всего — заработанными во время побега с места событий через окно. Левая нога, которая пострадала во время падения уже где-то позади пляжного домика, в очереди стояла первой и, вытащив из ступни огромную занозу, Ян выдохнул: с этим он ещё хоть как-то мог справиться, а что делать с — к примеру — переломом, в принципе не представлял, так что «пациенту» несказанно повезло. — «Повезло»? — вспыхнул Себастьян, когда ему это озвучили, — Может, для следующего раза ты просто попробуешь лучше изучить вопрос, в не будешь надеяться на высшие силы? Ян снова промолчал. Брюнет имел право злиться: он не соглашался на то, чтобы его сюда привезли и начали лечить, честно говоря — он вообще ни на что не соглашался, всё было решено за него, причём в момент, когда сопротивляться не было сил. По сути, их и сейчас не появилось, просто Себастьян, получив изрядную дозу обезболивающего и немного придя в себя, в который раз проявил характер. — Почему ты вообще по пояс голый? — наконец, решился задать давно вертевшийся на языке вопрос Ян, когда заклеил очередную рану, из которой осторожно вытащил осколок стекла, — И как ты умудрился не умереть, прожив с такими ранами больше суток? — Во-первых, я крайне живучий, — самодовольно начала парень, но, получив ощутимый тычок в бок, скривился, тут же сменив тон, — Во-вторых, во время превращения я всегда сохраняю то, что было на мне в прошлый раз. Проще говоря: если нарядиться в клоуна, превратиться в кота, пролезть через ограду сумасшедшего дома, а потом обернуться обратно, то можно добавить несколько фобий в копилку уже содержащихся там людей. Так что, когда я стащил с себя горящую рубашку, а потом принял другую форму, то сохранил только штаны, — он мрачно покосился сначала на разрезанную до колена левую штанину, следом — на сильно потрёпанную правую, и заключил, — Ну, я хотя бы попытался. — То есть, если у тебя будет какое-нибудь украшение на шее, в принципе, его даже на металлоискателе не обнаружат? — Я никогда не думал об этом… — Таким образом можно провезти через границу оружие, наркотики или ювелирные изделия, которые потом продаются за большие деньги… — пробормотал Ян, — А, если ты будешь держать что-то в руках, то в момент превращения… — Оно либо упадёт на землю, потому что я его отпустил, либо — буду чувствовать его вес в кошачьем обличье и ходить как пьяный. — А, если это будет что-то живое? Я не говорю о человеке, а… к примеру, попугай. Сможешь превратиться, держа попугая в руках? — Мы могли бы попробовать… Но точно не сейчас… И… ты точно уверен, что хочешь стать ветеринаром? По мне, так задатков контрабандиста намного больше. — Это — клиника моих родителей, — обвёл глазами помещение Ян, — Они ждут, что я пойду по их стопам, стану врачом или управляющим, открою ещё несколько клиник, превратив нашу небольшую преуспевающую сеть в огромную компанию с филиалами по всему миру. Вероятно, они не потерпят внезапной смены рода деятельности и… Парень замолчал, что-то обдумывая и одновременно обрабатывая мелкий ожог обеззараживающим перед заклеиванием. В повисшей тишине особенно удачно прозвучал звонок телефона в приёмной, на который никто не ответил. Видимо, дежурная сестра в очередной раз устроилась спать в подсобке, плотно закрыв дверь. Но выходить для проверки не хотелось — не стоило демонстрировать своего «личного пациента» всей клинике. — «И»? — подбодрил собеседника Себастьян, — Собираешься договаривать или как? — Не думаю, что вообще стоит об этом говорить, — отмахнулись от него, — Повернись другим боком, обработаю там и приступим к зашиванию. — А ты умеешь зашивать? — удивился брюнет, — Никогда бы не подумал. — Умел бы — не учился бы сейчас этому на специальных курсах по субботам, — макнув иголку в специальную жидкость и придерживая пациента, чтобы не сбежал, отозвался Ян, — Кстати, я же почти ничего о тебе не знаю. К тому же, согласно статистике, разговоры помогают пережить сложные жизненные ситуации. — К сожалению, я не стремлюсь пережить этот момент, а наслаждаюсь им в полной мере, — едко раздалось в ответ, — К тому же, ты со всеми пациентами говоришь? — Ага. — И с хомячками? — Ты… — Ян осёкся от неожиданности вопроса, — Почему мы вообще об этом говорим? — Потому что, согласно статистике, разговоры помогают пережить сложные жизненные ситуации. А вообще… тут довольно много всего… я имею ввиду — из лекарства, — Себастьян с интересом покрутил головой, — Как думаешь, что из этого может ускорить выздоровление Анны? — Без понятия, надо посмотреть в справочнике. А теперь расслабься и давай попробуем сделать всё в первого раза…