***
— Тут написано, что надо делать двойные швы, если пациент ведёт подвижный образ жизни, — Себастьян отвлёкся от учебника и, покосившись на парня через плечо, уточнил, — Ты точно знаешь, что делаешь? Ян, потратившись сорок минут на то, чтобы в принципе решиться взять в руки иглу, только скрипнул зубами: он понятия не имел что делать после вдевания нитки и уж точно не желал появления дополнительного отвлекающего фактора в лице вредного кота, получившего возможность говорить и потому не упускающего шанса открыть рот. Так что он просто прикрыл глаза и медленно досчитал до десяти, потом до двадцати и так далее. На отметке «сорок» его начало немного отпускать, а к «восьмидесяти» даже перестали дрожать от злости руки. — Эй, ты там вслепую, что ли, действовать собрался?! — раздалось над самым ухом. — Нет, просто пытаюсь успокоиться, — терпеливо пояснил Ян, — Нужно сконцентрировать до того, как начать шить. Иначе не получится. — Ты так перед каждым действием застываешь? — Нет, я никогда раньше никого не зашивал, — и торопливо добавил, — Живого. — Знаешь, это немного пугает. — И меня, — признался Ян, — Слышал, что врачи для тренировки рук зашивают виноградинки, но всё никак не было времени потренироваться. — И теперь вместо фруктов ты будешь зашивать меня… — задумчиво пробормотал Себастьян, — Ладно, плевать, всё равно через неделю даже следа не останется. Представь, что я — огромная кровоточащая виноградина, которая пришла на приём. Вот я стою перед тобой, такой большой и сочный, кровь на пол капает, и надо как можно скорее обработать меня анестетиком и осторожненько соединить края ранки, иначе будет крайне прискорбно, потому что я умру тут у тебя и буду лежать, вонять и разлагаться… Вместо виноградины Ян мысленно представил, как зашивает брюнету рот. Помогло. — Ай! — отреагировал на первое же касание иглы «пациент», дёрнувшись всем телом, — А поаккуратней нельзя? — Это хирургическая операция, а не тайский массаж! Если бы можно было обойтись без боли, я бы с радостью так и сделал! — То есть, ты обколол меня обезболивающим, чтобы сделать процедуру менее болезненной? Ян поджал губы. Задумчиво посмотрел на рваную рану, пересекающую чужую спину, будто прицениваясь. И, тяжело вздохнув, пошёл за обезболивающим…***
Собачники оказались крайне дружелюбными ребятами, обожающими собираться по выходным и я, тайно радуясь проявленному ко мне доверию, сразу же согласилась присоединиться к «барбекю у Рича», несмотря на то, что совершенно не была знакома с этим самым «Ричем». Девушка, с которой мы болтали у ограды площадки, то и дело отвлекалась на двух мопсов, жмущимся к её ногам, норовя оттолкнуть их в сторону остальной толпы резвящихся животных. — За что ты их, боятся же, — наконец, не выдержала я, покосившись на золотую молнию, с визгом носящуюся среди испуганно отпрыгивающих с его траектории сородичей, добавила, — Всё же собаки разные. — Ага. И мои не любят выходить из дома. Дай им волю: на ковёр бы гадили, а мне убирай, — она села на корточки и приказала, — Парни, два круга и домой! — мопсы двинулись прочь от нас, прижимаясь к забору и периодически рыча друг на друга, обошли всю площадку и опять уселись рядом, — Нет, два круга подряд или домой ещё час не пойдём! — пригрозила им хозяйка, — А будете лениться — вообще найму человека для выгула, чтобы каждый день сюда приводил! — и, когда псы, тяжело вздохнув, снова отправились в путь, пояснила, — Эти двое — те ещё притворщики и хитрецы, всё сделают ли бы с кресла не вылезать! — Ты с ними прямо разговариваешь… — А чего бы и не разговаривать, если они понимают? — она удивлённо приподняла бровь, — Или ты имеешь что-то против? — Нет, просто поразилась. Это же, выходит, тебе и поводок не нужен… — А вот тут ошибочка, — девушка продемонстрировала толстый ремень с кольцом, который где-то в середине разделялся на две половины, — Собака в городе сама не справится, тут хоть вой, хоть играйся, хоть уговаривай: она светофоры не различает, прохожим в ноги кидается, машины опасностью не считает. Короче говоря, если кто-то должен защищать твоего питомца, а если не ты — то кто? — Может, ты и права… — А твой где? — Вон, бесится, — я указала пальцем на Гарри, который как раз выкопал небольшую ямку в песке и рухнул туда на спину. — Не, я про поводок. — О, мне он не нужен. Мы, вроде как, отлично друг друга и так понимаем. — Погоди-ка… — внезапно напряглась девушка, — То есть, вон тот паралитик — твой? — и, стоило мне обернуться, чтобы увидеть пса, ползущего на двух передних лапах и волочащего за собой по земле заднице, добавила, — Он или паралитик, или знатный тролль. — Что? Вместо ответа мне указали на собаку рядом с Гарри, которая, приняв это поведение за игру, тоже радостно гавкала, волоча задние лапы. — Они играют, — пожала плечами я, — Разве собаки не должны играть? — Это — собака Рейчел, ей в прошлом ноги на велике переехали, — и, когда какая-то женщина бросилась к собаке с криками «Боже, Дафна, не надо с ним играть, он псих!», добавила, — Сколько он уже у тебя? — Первый день? — То есть… — она нахмурилась, — Ты проделала путь до собачьей площадки без поводка или намордника, чисто на энтузиазме от самого… — я назвала улицу, и собеседница даже присвистнула, — Да ещё и с этим, — она постучала пальцем по горлу, увитому бинтами, — Ого, детка, да у тебя самый настоящий дар! В первый день, с незнакомым псом через весь город и без особых жертв — чистая удача! Стоило ей обратить внимание, в ту же секунду вернулась позабытая боль. Я скривилась и через силу прошипела: -Неа, я — полная неудачница, — и, сворачивая разговор, позвала, — Гарри! — пёс дёрнулся, повёл ушами и, заметив машущую рукой хозяйку, припустил в нашу сторону, походу дела сбив с ног несколько других животных, — Пора домой, мне завтра рано вставать на работу, а я пока даже не придумала, куда тебя на это время деть! — Можешь в приют на время подвинуть, — пожала плечами девушка, — Или договориться с кем-нибудь из друзей, пусть погуляют, пока ты занимаешься делами. — Ну уж нет: приют — дорого, а друзья работают в ту же смену, так что просить бесполезно. Так что придётся либо запереть тебя дома, либо договориться с Яном. Но ты ведь будешь хорошим мальчиком, правда? — Гарри гавкнул, — Вот и хорошо! — Слушай, ты если не занята завтра… — меня придержали за локоть, — Можно я к тебе своих тюфяков заведу, чисто на десять минут. Мне бы только сделать так, чтобы они замыкались в круге «кресло-миска», а без остального обойдусь… — О чём ты? -Ну… ты могла бы… поговорить с ними… может, внушить, что надо больше бегать, меньше есть, слушать меня, когда я что-то говорю или хотя бы реагировать сразу… — Извини, ты приняла меня за кого-то другого, — я виновато улыбнулась, — Никогда не занималась дрессировкой, и тем более — «внушением». Просто люблю этого красавца, а он — любит меня…***
Зашили криво. Двойной ниткой. Крестиком. Осматривая свою спину, Себастьян только фыркал и недовольно кривился, но так ничего и не сказал. Ян, в этот момент отмывающий трясущиеся руки от крови в раковине рядом, был ему благодарен — он не слишком хорошо себя контролировал и потому собеседник рисковал нарваться на драку, от которой швы точно разойдутся, придётся зашивать снова, а это опять мыть руки, да и обезболивающего осталось не так чтобы много, и вообще… — Ладно, сойдёт, — наконец, заключил Себастьян, — А теперь я обернусь в кота, и ты разберёшься с ним. — Что? — Кошачья ипостась тоже пострадала, там шерсть сожгло немного, надо вычесать грязь и кровь, промыть раны на лапах, дать таблетку чего-нибудь от отравления дымом… — принялся перечислять пациент, с которым Ян уже, вроде как, закончил, — И вообще, ты же хочешь, чтобы Анна ничего не узнала? А как она может не догадаться, когда у неё кот весь покалеченный? — Мне казалось, твоя мохнатая сущность в полном порядке, ведь явился-то ты именно в ней… — Я пришёл в менее пострадавшем виде, — прервал его размышления вслух брюнет, — Тем более, что человеческая сторона не была бы допущена внутрь дома, знаешь ведь — Анна крайне чувствительна к запаху крови. — Не знал… — Ого, — парень улыбнулся, — Выходит, вы не настолько и близки, раз ты не в курсе её маленьких бытовых особенностей! — «Бытовых особенностей»? Не понимаю… — Слушай, я живу с ней, но это не даёт ровно никаких преимуществ, кроме ежедневного наблюдения, как ещё не до конца проснувшийся человек пытается приготовить себе завтрак. Анна не может даже яйцо сварить, чтобы не забрызгать плиту, раковину и прилегающую стену. Она, в принципе, не сильно наблюдательна от природы, однако одинокая жизнь приучила постоянно прислушиваться к происходящему за пределами дома, принюхиваться и не выключать свет на ночь. Вы ведь встречались, неужели… — Нет. Мы… — Ян на секунду замер, пытаясь подобрать правильные слова, — Мы не были настолько близки, чтобы обсуждать подобное. — То есть… пара свиданий, посиделки дома перед телевизором и… всё? — Себастьян как-то хитро улыбнулся, — Только не говори, что ты никогда не мечтал позвать её в ресторан отеля с потенциальной ночёвкой. Потому что если это так, — он сделал тяжёлый вздох, — То ты — полный идиот…***
Себастьян вошёл без стука. Во-первых, судя по тому, что окна в квартире не горели, Анна или уже давно легла спать (что нормально, учитывая уровень её травм и общую усталость), или отлучилась в магазин (что тоже было совсем неудивительно — уезжая, они на пару подчистили холодильник). Во-вторых, в век высоких технологий и существования дверного звонка стучаться было просто глупо. В-третьих, странно стучать, когда залезаешь через приоткрытую форточку и ты — кот. Кое-как просочившись через зафиксированную щёлку, он мягким движением стёк на подоконник и потянулся, разминая спину. Несмотря на обилие движения, мышцы до сих пор ощущались каким-то тяжёлыми и медленными, что злило и успокаивало одновременно. В конце концов, тело же должно плавно отходить от отравления, правильно? В спальне кто-то чихнул. Себастьян повёл ушами, думая о тёплой со сна Анне и её радости от своего преждевременного возвращения домой. Больше всего хотелось наплевать на всё и, запрыгнув на кровать, свернуться клубком, чтобы энергия хозяйки текла через тело, исцеляя и наполняя силой, но Ян сказал больше пить, так что он спрыгнул на стол и, абсолютно не скрываясь, прошествовал к вазе. Плещущаяся в миске вода, приятно манящая своей прохладой, судя по запаху, ещё не была сменена, а пить тухлятину он намерен не был. Один толчок лапой и ваза опрокинулась, вываливая какой-то небольшой букет и образуя на столе маленькую лужицу. Себастьян опустил голову к самой поверхности и уже собирался попробовать… — Ты что тут забыл? — сильные пальцы впились в загривок, поднимая в воздух. Захотелось заорать от ужаса и внезапности, но вместо этого парень лишь зло воззрился на непонятно как оказавшегося в чужом доме парня. Тот, кудрявый и пахнущий детским мылом, выглядел не настолько презентабельно, чтобы Анна добровольно согласилась пустить его в дом. Разве что из жалости… К сожалению, Себастьян подобных не чувств не питал: он оскалился и, когда его приблизили к лицу, уверен махнул когтями по чужой щеке, покрытой едва ощутимым пушком. — Твою ж… — бросив внезапно оказавшееся животное на пол, завопил чужак, — Ау, до крови разодрал! Вот же тварь… — Сам тварь! — отозвался из своего угла Себастьян, решивший, что гость слишком опасен и стоит обращения даже в его состоянии, — Какого ты тут забыл?! — Что за… — парень, сделав несколько шагов, щёлкнул выключателем и брюнет поморщился: Анна наверняка среагирует на свет, теперь придётся или объяснять, как он попал в дом, или становиться обратно животным на глазах у незнакомца, — Ты… Ты… Ты — Себастьян? — Да. И я тут живу. А ты откуда взялся? — он прислушался и, не поймав ухом суетливых шагов, уточнил, — И где Анна? — Она ушла за кормом. — Не неси чушь, у меня ещё полно… — Не для тебя. — А для… Вот чёрт! — наконец, заметил вторую миску рядом со своей Себастьян, — Она, что, с ума сошла? Второе животное? И так же еле концы с концами сводим! — он резко замер, — Так… А ты кто и зачем сюда явился? — Я как бы… теперь тут живу… — Подумал бы, что Анна за неимением лучшего сдала комнату, но волею судьбы она у нас только одна, так что этот вариант разумно отметём. Ты — врач? — Нет. — Пришёл проверить целостность газовой трубы? — Нет. — Ну, тогда даже не знаю… сантехник? — Нет. Странно, что ты меня не помнишь. Мы встречались в 1987 году. — Меня тогда ещё на свете не было, — решительно мотнул головой Себастьян, — И вообще, даже наше потенциальное знакомство — которое невозможно по вполне себе реальным причинам — не объясняет суть твоего нахождения здесь. — А как ты тогда объяснишь, что только что превратился из кота в человека? — Туше… — пришлось согласиться брюнету, — Но я просто не совсем стандартным способом вернулся домой, а ты пытаешься грабануть квартиру. Так что мы в чуточку разных положениях, не находишь? — Зачем мне грабить дом, в котором я собираюсь жить? — Потому что жить тут ты не будешь? — Нет, буду. — Назови хоть одну причину. — Попробуешь что-то сделать, и я расскажу Анне, что ты превращаешься в кота, что станет причиной… — …тут же выставить тебя отсюда, — улыбнулся парень, — Мы не в шестнадцатом веке, тут никто не верит в оборотней, магию и смену сущности. Это осталось в далёком прошлом, где — к счастью — никто из нас не жил. — Не притворяйся. Мы оба знаем, что жизнь «в далёком прошлом» была не настолько плоха, как думаю историки. По крайней мере, нам она подарила шанс на практически вечную жизнь. — О чём ты… — сражённый внезапной догадкой, Себастьян замер на месте, и лишь спустя полную минуту, прикрыв глаза ладонью, пробормотал, — Только не говори, что ты тоже… — Да, «тоже». — Ну я же просил! — Просил или нет, это дела не меняет. Мы оба превращаемся в животных и способны существовать вне зависимости от течения времени вокруг. Мы не стареем, не умираем после ранений — даже самых тяжёлых — и не открываемся обычным людям, — внезапный собеседник делает паузу и Себастьян замечает в его облике знакомые черты, — Ты ведь не открылся этой женщине? — «Девушке», — машинально повторяет брюнет, силясь вспомнить где раньше видел этого человека, — Ты… мы уже раньше встречались, говоришь? — Да. В 1987 году, в Канаде. — Канада… — задумывается парень, почёсывая то место, где по идее должен быть хвост, — Возможно. Но мы виделись ещё, совсем недавно. — Оу, ты помнишь? — рыжий улыбается, отчего у него на щёчках появляются небольшие ямочки, — Я заметил тебя ещё в подворотне, но не решился подойти в облике человека, ты был… занят. — О да, я был крайне занят, — кивает Себастьян, — И ты всё равно умудрился всё испортить. Почему именно Анна? — Она мне понравилась. Была милой, весёлой и очень одинокой. Слишком одинокой для человека с семьёй. На мгновение я даже подумал, что она могла бы принять меня человеком… — А потом? — А потом стало очевидно, что она не ищет отношений. Не люблю навязываться, так что решил не вторгаться в уже состоявшуюся жизнь… — И потому вломился в дом, где уже есть один питомец? — прервал чужую речь брюнет, — Тебе тут не рады и… Вспомнил, ты — тот странный парень, что пытался втюхать Анне собаку. Выходит, всё же удалось? — Как видишь, — разводит руками тот, — Кстати, я — Гарри, а ты… — Себастьян, — бурчит парень и косится в сторону окна, — Раз уж явился, изволь жить по устоявшимся правилам. Всё же, мы привыкли находиться в квартире только вдвоём и не станем терпеть твои выходки. Итак, правило номер один: не превращаться перед Анной. — То есть, она не в курсе? — Нет. Хозяйка пребывает в блаженном неведении и я намерен сохранять это как можно дольше. Правило номер два: особо не портить ничего в доме. В принципе, можно пожевать подушку, но непоправимого вреда наносить нельзя — её зарплаты не хватит на замену дивана, а жить с торчащими углами или пружинами — не сильно-то приятно. — Хорошо. Что-то ещё? — Разумеется. Правило номер три: ни в коем случае не превращайся на открытой улице или в публичном месте — в городе везде камеры, которые фиксируют происходящее. Если хочешь — потом покажу тебе место, где можно без опасений перекидываться раз за разом, но пока — держи себя в руках. Правило номер четыре: ты мне уступаешь. Я — кот, ты — пёс, ты больше и потому должен заботиться о «брате своём меньшем», а не оттирать его необъятной задницей. — Нормальная у меня задница. — Увы, по сравнению с кошачьей, — Себастьян качает головой, — Остальные правила больше для моего спокойствия и уверенности в завтрашнем дне: защищай Анну, защищай дом, не бросайся на людей, на провоцируй аварии в доме, не веди себя слишком подозрительно — если потребление воды резко возрастёт, она запросит расшифровку со счётчика и тогда проблемы будут у нас обоих — или слишком адекватно — ты всё же животное, нельзя пользоваться человеческими вещами как человек. — Почему ты ничего не говоришь насчёт гостей? — Каких ещё гостей? Ты — собака, ты не можешь позвать гостей, уж точно не в этот дом. — Но почему? Мне ведь иногда хочется… — Хорошо, если очень хочется, можем вызвать шлюх. Но не сегодня — Анна скоро придёт. — Ты вызываешь в этот дом проституток? — кажется, Гарри на секунду теряет дар речи, — Она же тебя обожает, как ты можешь?! — Я — мужчина, у меня есть свои потребности. А теперь выключи свет, наша хозяйка вернулась…