***
Себастьян приходит ближе к ночи. Высматривающая его с самого обеда Анна замечает высокую фигуру в чёрном с массивной сумкой наперевес и тяжело выдыхает. Ей кажется неправильным, что именно он, чужой в общем-то человек, занимался утрясанием мелких формальностей и разбором вещей в её доме, пока они с Гарри гуляли по улицам и ели мороженое. Заселившись в районе часа дня, сразу же пообедали в ближайшем ресторанчике, после чего опять прогулялись — и она постоянно смотрела в конец улицы, надеясь на скорый приход. Но Себастьян появляется уже после того, как первые фонари озаряют улицу своим желтоватым свечением. Гостиница — трёхэтажный дом в самом сердце города, с радостью предоставляющий за довольно скромные деньги двухкомнатные «семейные» номера с большими окнами — расположена не слишком удачно, так что его приближение становится видно лишь когда парень уже подходит к дверям. Анна поворачивается, чтобы предупредить Гарри, но тот на секунду замирает и вдруг говорит: — Себастьян здесь. Поднимается на лестнице. Откуда он узнал, каким чутьём смог определить, что это именно тот самый человек, если самой девушке потребовалось прищуриться, чтобы опознать в закутанном в кожу человеке своего знакомого? Думать об этом не хочется — слишком сонной себя ощущает Анна, словно вместе с домом потерявшая саму себя, слишком усталой и слишком открытой перед этими двумя малознакомыми парнями. Если подумать, она ведь почти ничего не знает о Гарри, кроме того, что тот назвал пса своим именем и обладает достаточным запасом денег, чтобы без проблем содержать собственный питомник, однако всё равно предпочёл отдать собаку ей. А Себастьян… они говорили на свидании, но Анна, хоть убей, не может вспомнить, чтобы парень даже одной фразой обмолвился о своём прошлом. В дверь стучат — достаточно тихо, чтобы это было едва различимо на фоне общего шума открытого окна и включённого телевизора, но достаточно громко, чтобы Гарри бросился открывать, впуская в номер тяжело ступающего парня. — Я всё убрал и даже оттёр ванну, — говорит как-то вяло и ставит сумку на пол возле двери. — Теперь осталось только оформить всё в полиции — им нужно твоё личное присутствие — и купить новую мебель. Думаю, до конца недели управимся. — Ты… — она хочет спросить насчёт того, сколько вещей уцелело, насчёт потенциально сохранённых денег или страховки (весьма скромной, но всё же) однако останавливает сама себя и опускает голову. Ей надо спросить хоть что-нибудь, чтобы не выглядеть эгоисткой, не считающейся с чужими трудами и временем, правда — не так-то просто найти в себе на это силы. Осознание того, что даже собственный дом не может быть достаточно надёжным убежищем, заставляет мелко дрожать от страха за жизнь и покой. Поэтому Анна только кивает в знак приветствия и отворачивается обратно к окну. Словно без слов поняв её боль, Себастьян подходит ближе и обнимает со спины, опуская голову на плечо. В его руках отчего-то на миг становится чуть спокойней. — Как ты тут? Его тёплое дыхание касается щеки и это приятно согревает, заставляя все страхи отступить. Анна смотрим на стремительно погружающийся в ночную мглу город, в котором тут и там вспыхивают пожарами розово-золотые фонари, и позволяет себе вздохнуть полной грудью. Она здесь, она жива и даже есть люди, желающие о ней позаботиться, а значит… — Всё в порядке.***
— На что ты рассчитываешь? Себастьян поднимает голову, отрывая взгляд от ровной стены противоположного дома. Гарри, в этом освещении уже не выглядящий как ходячее солнце, стоит рядом, смотря в лицо. От его серьёзности сигарета в пальцах мягко вздрагивает, но не успевает выпасть — кошачьи рефлексы позволяют без малейшего труда ловить предметы. Зная это, он частенько развлекается подбрасывает разных вазочек, когда терпеливо ожидает Анну с работы… точнее: «ожидал», потому что теперь у них нет ни дома, ни вазочки, оставшейся лишь обломками под ботинками решивших поживиться уродов. — О чём ты? Вопрос вырывается сам собой. Гарри встряхивает головой, отчего его рыжие кудряшки рассыпаются по лбу, и поводит глазами, словно указывая на обстановку вокруг: маленький гостиничный номер в крохотном городке, затерявшемся на карте страны. Себастьян хочет ответить, что ни на что больше не рассчитывает, кроме покоя и нескольких лет где-нибудь рядом с Анной, даже в образе кота, накричать или даже просто попросить заткнуться, уже открывает рот, но… втягивает дым, наслаждаясь ощущением пустоты внутри, и выпускает его круглым колечком. А потом просто пожимает плечами. — Те люди, что пришли к Анне, они… — не отстаёт Гарри. — Они ведь искали тебя, верно? — Да, — голос хрипит, как будто он уже пару лет не разговаривал. А может, так и есть, с этой суматошной жизнью легко не заметить подобную мелочь. — И что теперь? Уедете? — Себастьян снова кивает, на этот раз — менее заметно, но этого, слава Богу, вполне хватает внимательно следящему за реакцией парню. — Бросите всё, что ей дорого из-за твоей ошибки, станете очередными бездомными скитальцами, парочкой сумасшедших, потерявших всё кораблей без порта приписки? По-твоему, это нормально? — Гарри… — шепчет он, не в силах выразить сразу и горечь от грядущего поражения, и радость от возможности просто сбежать от грозящей опасности, защитив Анну и себя самого. Ему нужно рассказать всё или молчать вообще, а это настоль же сложный выбор, как и между жизнью и смертью. Поэтому Себастьян просто выдыхает новое колечко и, глядя как оно уплывает в небо, золотясь в рассеянном свете ближайшего фонаря, как мантру повторяет: — Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, Гарри, — словно это в силах помочь сделать верный выбор и избавить от проблем в случае ошибки. — Гарри… Какой же ты ещё несмышлёный ребёнок, честное слово… — парень тушит сигарету о подоконник и, бросив её вниз, закрывает окно. Уже довольно холодно, Анна не должна ещё и заболеть… — Один раз влюбился, будто глупый щенок, провёл… сколько, кстати, пятьдесят или сорок?.. лет рядом с одним человеком и почувствовал себя равным этим двуногим, примерив на себя их заботы и дела. А меж тем мы — другие, более цельные, более сильные и, соответственно, более прочные по сути своей, и не должны погрязать в людях, уподобляясь их глупому «люблю». Мы живём достаточно лет, чтобы знать — любое существо по сравнению с нами лишь детёныш, не способный увидеть мир целиком, которой вдобавок ещё и умрёт раньше. Слишком рано, если говорить точно. Болезненно рано и ужасающе внезапно. Он замолкает, смотря на ошарашенное лицо собеседника, который ждал гневной отповеди, а получил — философские заключения отпетого эгоиста в кошачьей шкуре. Но Себастьяну не до того, насколько сильно безмозглого щенка тронула его речь, у них всех осталось не так много времени, чтобы предаваться раздумьям. — Я видел Басти. На секунду Гарри теряет дар речи: его кудряшки вздрагивают, почти вставая дыбом, а клыки удлиняются. Они оба знают, что обычно означает появление Басти в городе и сколько людей в конце выживает. Так что либо они уедут отсюда в ближайшее время, либо их жизни не будут стоить, в сущности, ни-че-го. — Как она… — Египетский контейнер, — отвечает Себастьян раньше, чем его собеседник успевает закончить вопрос. — Помнишь, все говорили о том, что есть способ сдержать превращение и заодно — заточить любого из нас навечно. Так вот: выходит, это не такая уж и правда. Контейнер метр на метр, не слишком большой, но обитый двадцатью слоями металла и потому слишком тяжёлый для транспортировки, три почти микроскопических отверстия для воды и одно — для воздуха и вывода мочи. «Всё в одном», как говорится, Древний Египет и правда отлично знал своё дело: их ловушка выдержала почти триста лет и ещё три месяца, пав под руками обычных людей. — Откуда ты… — Я видел её. Ну, не её саму, естественно, иначе не сидел бы сейчас перед тобой, — он жмёт плечами, хотя хочется обнять себя руками и визжать от смеси ужаса и вины. — Когда те люди заговорили — а случилось это довольно быстро, учитывая мои навыки — они поведали о квартире, где прячется их подельник, четвёртый нападающий. Разумеется, закончив с ними, я отправился туда, — Себастьян достаёт пачку и постукивает по ладони, раздумывая над тем, стоит ли закурить снова, или тогда запах точно впитается в одежду, и Анна снова будет кривить носом. — Конечно, всё не настолько просто, как кажется на словах: пришлось изрядно попетлять, прежде чем нашёлся нужный дом. Не слишком хорошо разбираюсь в расположении номеров на улицах в здешних трущобах, знаешь ли… — решив всё-таки закурить, вкладывает между губ сигарету и оглядывается. Зажигалки не видно, как и спичек. Приходится просто запихнуть сигарету обратно в пачку и прикрыть глаза. — Вероятно, это меня и спасло. Басти мелькнула в конце улицы, прямо под фонарём. Я не видел её лицо, однако знаю — она. Сразу узнал, ещё по неуловимому запаху крови с сахаром, что иногда приходит во снах. Мы никогда не были особо дружны, но неплохо общались, так что я знаю её логику. Она явилась в нужную мне квартиру и всё там разнесла, сорвав с петель дверь. Значит — мы искали одного человека, значит — рано или поздно она выяснит, что я здесь, значит — Анна не в безопасности, как бы я ни прятался. — А может, она не станет нападать? — Басти? — улыбается Себастьян. — Вижу, кто-то не слишком хорошо знает историю таких, как мы. Просто для справки: именно Басти придумала как убивать нас, она же разработала способ оставаться в человеческом обличье. И, если мне не изменяет память, также послужила прототипом для половины женских персонажей античной мифологии. Гера, Афродита, Артемида с её луком и охотой, чёрт бы их побрал! А также ещё полсотни имён, о которых памяти почти не осталось, но которые «сильно послужили истории развития человечества». — И всё же… — Гарри, она явится за мной. Даже вопросов нет о том, узнает ли запах среди общего аромата города или начнёт ли принюхиваться, уловив знакомые нотки. Начнёт и узнает, как уже однажды узнала и едва не поймала. У меня просто нет возможности остаться. — А Анна? — Она пахнет мной. Басти может казаться наивной или через чур порывистой, но она не дура: быстро сообразит, что мой запах остался лишь в определённых местах и сделает правильные выводы. — Но ведь Анна не виновата, она даже не знала! — И Мария не была виновата, но разве это причина оставить её в живых? — тихо бурчит Себастьян и всё-таки решает закурить. — Огоньку не найдётся? — Правда сейчас можешь думать о спичках и зажигалках, когда в соседней комнате спит человек, у которого ты отнял дом, а теперь — отнимаешь жизнь, собираясь навсегда увезти её из родных мест, лишив знакомых людей? — Не думал, что ты сентиментален, — парень улыбается. — К тому же, сдаётся мне, ты протестуешь лишь потому, что рискуешь в случае чего сам остаться тут в гордом одиночестве, наедине с Басти, которая наверняка учует на тебе мой запах. Угадай, станет ли она убивать одного из своих, чтобы мне насолить? — Ты… ты… ты не сделаешь этого! — Смотря что конкретно ты имеешь ввиду, — Себастьян хочет говорить равнодушным тоном, но перепады голоса выдают его страх с головой: прямо сейчас парень готов разрыдаться или впасть в истерику от всей «красочности» внезапно открывшихся перспектив. — Если то, что я подставлюсь сам, позволив Басти отомстить, и тем самым успокою её требующую кровавой расправы душу, то ты заблуждаешься, это совсем не мой стиль. А если то, что однажды утром ты проснёшься в пустом номере с когтистой лапой на шее, а мы с Анной будем за тысячи километров отсюда… что ж, есть реальный шанс, что мне удастся уговорить девушку бросить всё и отправиться к чёрту на рога в компании человека, чьего прошлого она не знает. И если это случится — и не надейся, что мы, как хорошие друзья, предупредим тебя заранее. А теперь… не будешь ли ты так любезен всё-так подать мне чёртову зажигалку?..***
Просыпаться не так тяжело, как ожидалось. Открыв глаза, первым делом я вижу расположившегося на крохотном диванчике в ногах Гарри, чьи рыжие кудряшки до сих пор иногда заставляю втихаря смеяться. Дальше, в двух поставленных друг напротив друга больших креслах, спит Себастьян, который напрочь перегораживает выход из помещения. В окно заглядывает солнце, парни блаженно сопят, думать не думать ни о каких проблемах, а мне отчего-то весело. Видимо, пошёл отходняк после вчерашней апатии, когда приходилось не только на ситуации, но и на саму себя смотреть будто со стороны. Выспавшись и смирившись с тем, что в ближайшее время придётся поселиться на работе, я готова к новым свершениям, тем более — у меня есть два помощника. Один из «помощников» вдруг завозился и, перевернувшись на спину, совершенно по-собачьи подставил солнечным лучам пузо. Себастьян из своего тёмного угла проворчал что-то неразборчивое, но явно неодобрительное. Вторя ему, Гарри перевернулся снова, но на этот раз — не настолько удачно, потому что рухнул вниз, застонав от боли уже с коврика. — Там тебе и место, щенок, — моментально отреагировал брюнет. Ну просто идиллия. За завтраком, который двумя голосами из трёх было решено провести в номере, Гарри внезапно вынес весьма странное, на заманчивое предложение, заставившее меня серьёзно задуматься над тем, куда движется моя жизнь. — Анна, как ты смотришь на то, чтобы временно переселиться ко мне? — спросил он и заботливо похлопал по спине закашлявшегося на последних слова Себастьяна. — Я недавно нашёл чудесный домик в Канзасе. Два этажа, лестница со ступенями среднего размера, газ и водопровод, круглосуточная охрана территории и, что главное — собачья площадка прямо во дворе. Вы с Гарри вроде неплохо ладите, так что мне хотелось нанять тебя для слежки за ним на круглосуточной основе, так сказать. Что думаешь? — Ну, у меня ведь здесь дом… — Себастьян займётся восстановлением, — улыбается рыжий и упомянутый Себастьян давится кофе повторно. — А ещё он может договориться на твоей работе, на учёбе и даже по поводу оплаты счетов. Он у нас в этом талантливый, так сказать, «лучший переговорщик столетия». — Не знаю. Надо подумать. — Подумай-подумай, ты только скажи: на какое число взять биллеты на поезд? — Ч-что? — Ну, если сейчас на следующую неделю возьмём, то дешевле выйдет. Или ты считаешь, что лучше пораньше, в ближайшие три дня? — Гарри, я не понимаю, с чего такая спешка… — С учётом этого нападения, мне бы не хотелось оставлять Гарри в данном городке. В конце концов, он — самое ценное, что у меня есть, да и… — И чем пушистой заднице повредит то, что его дом теперь будет с нормальным ремонтом и обновлённой мебелью? — вопрошает Себастьян и на это раз давится уже Гарри. По счастью — не смертельно, потому что собеседник с размахом стучит его спине. — Думаю, твой пёс счастлив будет остаться с Анной, даже если они отправятся на Аляску. Так что запихни идеи насчёт внезапного переезда себе в… Они переругиваются, а я смотрю на эту пару и думаю о том, как быстро моя жизнь, расписанная ещё в далёком детстве, когда шагу нельзя было ступить без позволения бабушки, превратилась в сидение номера отеля и выбор между поездкой в Канзас в лице персонального помощника с собакой и нормальной специальностью и дальнейшей вполне себе обычной жизнью. Что именно послужило толчком для развития чего-то вроде… Гарри? Неужели, всё было глупым совпадением, строящимся на вероятности столкнуться с ним во время той вечеринки, если не стоившей мне жизни? Или это было заранее предрешено кем-то свыше и теперь мне нужно только согласно кивнуть, чтобы получить полную свободу и человека рядом? — Ну хоть ты скажи этому идиоту, план ведь совершенно дурацкий! — резкий возглас заставил меня оторваться от размышлений и снова вернуться в комнату, где в ожесточённом споре чужие люди пытались решить мою судьбу. — Анна, он ведь полный идиот, его предложение — чушь, ты не должна даже задумываться над тем, чтобы согласиться! — Знаешь, позволь мне самой решить, что я должна, а что — нет…***
Ян начал звонить девушке домой ещё ранним утром, надеясь, что хотя в это время она окажется дома. Всё же Анна никак не желала видеться ему этакой тусовщицей, готовой бросить работу и учёбу из-за внезапно подвернувшихся биллетов «к морю», к тому же — зима стремительно вступала в свои права и городок уже кое-где укрылся снегом, кто в такое время вообще отправляется в путешествие? Но позвонивший Себастьян не потрудился объяснить, а телефон в квартире Анны не отвечал, так что… Он звонил с пяти до десяти утра, и только потом решился — накинул плащ и выдвинулся в сторону её дома, собираясь если не удостовериться, что парень соврал, то хотя бы убедиться, что девушка реально приняла это ненормальное решение по собственной воле. Ну, или выступить «рыцарем в белых доспехах», если это не так и один темноволосый гад сумел каким-то образом на неё надавить. Однако всё оказалось куда ужасней… Ян несколько раз обошёл практически лишённую вещей квартиру и только тогда поверил, что Анна действительно покинула дом. Всё: вазочки, тумбочки, кружки и даже чайник, всегда радостно подмигивающий ему своим красным бочком с полок — теперь исчезло. Как и сама девушка. Словно кто-то методично отскрёб каждую стену, а кое-где — даже отодрал порванные кошачьими когтями обои, только бы избавиться от малейших следов проживания тут. Не зная, как справиться с собой, он сел на почти что выпотрошенный диван и уставился на место, где раньше стоял телефон. Естественно, она не отвечала — торчащий из стены провод не доходил до маленького столика, раньше бывшего место для телефона. Который тоже исчез. Анна уехала? Вот так просто? Неужели, в её жизни появилось что-то настолько важное, что ради него не жалко бросить жизнь целиком, никого не предупредив? Это Себастьян, поэтому поздним вечером в ресторан позвонил именно он? Или… или с ней что-то случилось и сейчас девушка лежит связанная в каком-то подвале, моля о помощи, но уверенные в её отъезде друзья даже в полицию не обратятся? А что могут полицейские: грустно развести руками и посоветовать сначала опросить друзей? Или… Или он может прямо сейчас написать заявление о пропаже человека, а лучше — позвонить Саре и прийти в участок вместе. Как самые ближайшие её друзья, они будут звучать уверенней, да и… Ян задумчиво погладит растерзанную диванную подушку и представил, какими глазами будет смотреть лучшая подруга Анны на внезапно появившегося под дверью коллегу и насколько сложно будет убедить её в серьёзности происходящего. Ведь не расскажешь же ей, что Себастьян — темноволосый и зеленоглазый вполне себе обычный человек, которого она неоднократно видела — на самом деле и не человек вовсе, а кот, поселившийся в доме её подруги. А если и расскажешь — потом девушка точно никуда с тобой не пойдёт… Телефон загудел в кармане, и парень нахмурился. В такое время ему могли звонить разве что родители, но у них сейчас как раз разгар приёмного часа, да и… «Сара» — высветилось на экране, и Ян тяжело вздохнул. Что ж, всё решилось само собой, теперь осталось лишь подчиниться происходящему, плывя на волнах судьбы… «плывя на волнах судьбы»? Что за хрень? Откуда это вообще взялось в его голове? — Привет, — слишком радостно для человека, которому предстоит отработать восемь часов в ресторане, улыбаясь каждому клиенту вне зависимости от его вежливости, начала разговор Сара и тут же, как она это обычно делает, приступила к причине звонка. — Слушай, у меня срочно нарисовалось семейное дело, ты не мог бы подменить на сегодня? А то Анна не отвечает, а мне надо срочно… Видимо, ему следовало так же радостно согласиться, но всё, что парень смог сделать: потереть переносицу и посетовать на то, что Саре, как всегда, не до кого, кроме её царственной персоны. — Как давно ты с ней виделась? — Ой, давно. А что? — видимо, заставить кого-то начать думать головой сложнее, чем пишут в умных книгах: Ян поморщился, но постарался звучать не слишком раздражённо. Ему совсем не улыбалось вместо помощи получить дополнительные проблемы. — Просто я звонил ей вчера вечером и сегодня — с раннего утра. Но она то ли не хочет разговаривать, то ли находится слишком далеко от телефона. Это странно… — Ну, Анна у нас известная любительниц внезапно сменить поведение. Целый год может покорно кивать, а потом в один день — «никаких больше подмен и деньги чтобы завтра же принесла», а телефон поставит на беззвучный, — пожаловалась Сара, которой собственные проблемы были важнее чужой жизни. — Мы после этого и не общались толком. Пару раз сходили до работы вместе, потом — на то дурацкое двойное свидание, а сейчас… даже и не помню, когда в последний раз встречала её на улице… — Хорошо. Спасибо. И… я не смогу тебя подменить — весь день до самого вечера расписан. Извини. — Да ничего, сейчас Кире позвоню или кому-нибудь ещё… Сара отключилась, а Ян ещё несколько минут просто смотрел на потухший экран, думая о том, что с такими друзьями и правда можно не волноваться. Ведь они просто не заметят твоего исчезновения, с головой погрузившись в собственные проблемы. С одной стороны, это даёт свободу при принятии решений, с другой — надо ли вообще с кем-то общаться, если твёрдо знаешь, что, в сущности, никому и не нужен?..