Сладости и гадости

      — Шото-сан?.. Шото-сан!       Тодороки моргнул и посмотрел на Мидорию, сидящего напротив. Их разделял узкий длинный стол, предназначенный для совещаний. Сейчас в переговорной не было никого, кроме них. В собраниях акционеров, которые здесь проводились, Тодороки ни разу не участвовал и не собирался. В окружении древних вампиров, выглядящих как мужчины-бизнесмены в самом расцвете сил, ему всегда было крайне неуютно. К тому же для выполнения тех немногочисленных обязанностей, которые он согласился взять на себя, вполне хватало присутствия его личного помощника.       — Ваша стопка документов почти не уменьшилась, — деликатно попенял ему Мидория, указав на кипу бумаг, которые необходимо было просмотреть.       Тодороки вздохнул и откинулся на спинку кресла. Его взгляд бесцельно блуждал по потолку, а мысли по-прежнему витали очень далеко от офиса и рабочих моментов. В том, что работа сегодня не шла, не было ничего удивительного. Он то и дело выпадал из реальности, уходя в свои мысли так глубоко, что собеседникам приходилось в прямом смысле пытаться до него докричаться.       — Мидория, — позвал он. — Если человек не звонит, не пишет, сбрасывает входящие — и так почти две недели подряд, — что это может значить?       Его помощник сдавленно кашлянул. С ответом он не торопился.       — Ясно, — пробормотал Тодороки, когда пауза затянулась. — Это значит, что меня отшили, верно?       — Шото-сан, — начал Мидория полным жалости голосом, от которого стало только хуже.       — Всё в порядке, — перебил Тодороки. Выпрямившись, он пододвинул к себе стопку документов. — Я закончу с бумагами в течение часа, если буду работать один.       Мидория понял, что его выпроваживают, кивнул и поднялся из-за стола. Но перед тем как покинуть переговорную, он на несколько секунд задержался у порога.       — Я не знаю, что именно вас беспокоит, — мягко сказал он. — Но моя мама всегда говорит: «что ни делается, всё к лучшему». Может быть, то, что этот человек отдалился от вас, тоже к лучшему?       Когда он вышел за дверь, Тодороки задумчиво провёл рукой по лицу. Мысль о том, что прекратить общение с Бакуго — к лучшему, просто не укладывалась у него в голове. Там и без того накопилось слишком много мыслей.       Сначала Тодороки беспокоился. Вспыльчивый характер Бакуго способен довести до беды, а чем еще, если не бедой можно было объяснить это внезапное молчание? Расстались они на хорошей ноте, и Тодороки чувствовал себя счастливым при мысли об их близости, придавшей отношениям бо́льшую весомость.       Неужели Бакуго не разделял этих чувств? Теперь-то Тодороки знал, что причиной молчания были не свалившиеся на буйную голову беды. Об этом рассказал Киришима, по-свойски заглянувший в особняк, чтобы вернуть одолженную одежду. Он пришел в тот момент, когда Тодороки, не знавший, как связаться с Бакуго, уже начал тихо паниковать. Киришима развеял его тревоги, терпеливо ответив на все вопросы в обмен на чашку горячего кофе. Как оказалось, Бакуго был в полном порядке, он с головой ушёл в учёбу, а в свободное время пропадал в местном спортзале, совмещавшем тренажёрку и бокс.       — Я не понимаю, — сказал тогда Тодороки, успокоенный и растерянный одновременно.       — Чувак, мы с Бакуго знакомы не один год, но я понимаю его в лучшем случае через раз, — Киришима утешающее улыбнулся. — Иногда мне кажется, что он и сам себя плохо понимает. Просто дай ему время, ладно? Пусть придёт в себя, оправится…       — Оправится? С ним что-то не так? Он заболел?       Киришима усмехнулся.       — Можно и так сказать.       — Что это за болезнь? — Тодороки снова встревожился. — Что-то, чем болеют оборотни?       Теперь его гость откровенно веселился.       — Не-а, — выдавил он сквозь смех, — таким болеют и люди. Да и вампиры, думаю, тоже, — он как-то по-особенному посмотрел на Тодороки.       Не понявший смысла ни его слов, ни взгляда, Тодороки молчал.       Киришима залпом допил кофе и хлопнул по столешнице.       — Не кисни, приятель. Бакуго перебесится, я уверен.       Тодороки кивнул, искренне надеясь, что так всё и будет.       С того дня прошло чуть меньше недели. Сколько еще времени требовалось Бакуго, чтобы «прийти в себя», «перебеситься» или чем он там занимался? Тодороки не мог похвастаться ангельским терпением. Он и так прождал достаточно долго.       В дверь переговорной постучали. Тодороки внезапно осознал, что количество документов в стопке уменьшилось лишь на треть. Он снова потерял счёт времени и забыл о работе. Не то чтобы его мучила совесть, но доставлять проблемы своему помощнику он не хотел.       — Дай мне еще двадцать минут, — сказал он, склонившись над бумагами с твёрдым намерением поработать.       Но вошедшим в переговорную после стука оказался не Мидория. Широкие плечи, втиснутые в лаконичный костюм, идеальный пробор и внимательный взгляд из-за стёкол очков. Иида Тенья, секретарь основателя клана, источал настолько строгую ауру, что рядом с ним любой чувствовал себя провинившимся школьником. Иида неустанно напоминал наследнику компании, что тот вопиющим образом пренебрегает своими обязанностями и чуть ли не позорит фамилию Тодороки. Разумеется, всё это было облечено в уважительную форму и делалось исключительно во благо.       Появление секретаря не обрадовало Тодороки. Он вопросительно посмотрел на Ииду. Тот держал в руке трубку радиотелефона, принесённую, судя по всему, из его кабинета.       — Тодороки-сан, — Иида почтительно протянул телефон. — Господин желает говорить с вами.       — Я же просил не называть меня так, — машинально огрызнулся Тодороки. Он всем сердцем ненавидел такое обращение. Единственным, кому подходило это подавляющее «Тодороки-сан», был Энджи Тодороки, хозяин всего и вся, «господин». А он был всего лишь Шото в своей прежней жизни и не хотел становиться подобием Отца в новой.       Иида проигнорировал его недовольство, как делал это всегда. Он многозначительно замер с протянутой трубкой. Тодороки тихо скрипнул зубами. И удивился — раньше ведь так не делал. Похоже, он невольно перенял это у Бакуго.       Взяв телефон, Тодороки дождался, пока Иида выйдет за дверь, и коротко произнес в трубку:       — Слушаю.       — Шото, — голос Отца прогрохотал с неотвратимостью надвигающегося поезда. — Почему ты игнорируешь мои звонки и не отвечаешь на сообщения в мессенджере?       — Я был занят, — с ходу соврал Тодороки. — О чём ты хотел поговорить? Это нечто настолько срочное, что ты решил натравить на меня Ииду?       — Не дерзи. Нам нужно обсудить твоё поведение. В последнее время оно значительно ухудшилось. Ты окончательно наплевал на дела компании, не посещаешь мероприятия, а теперь еще и заводишь сомнительные знакомства. Для моего наследника это неприемлемо.       Тодороки непроизвольно сжал трубку пальцами.       — О каких знакомствах ты говоришь?       — Оборотни, — обвиняюще донеслось из динамика. Тодороки несложно было представить, как Отец хмурит брови и гневно раздувает ноздри. — Ты якшаешься с теми, кто еще вчера был нашим природным врагом. К дьяволу договор, они по-прежнему не приносят нам ничего, кроме проблем…       — Ты что, установил за мной слежку? — Тодороки не верил своим ушам. Это уже слишком. Даже для Отца. Хотя нет, если подумать, это было как раз в его стиле. Тотальный контроль. Никакой демократии в его царстве.       — Ради твоего же блага, — Энджи попытался говорить мягко, но после сказанного ранее это уже не работало. — Шото, нельзя забывать, кто ты. Ты — лицо кровной ветви клана. Имидж важен, ведь мы в первую очередь бизнесмены.       — Но ты же ведешь дела с фирмами, которыми владеют оборотни.       — Это другое! — трубка снова взорвалась гневным рёвом. — Мы можем сколько угодно изображать лояльность ради плодотворного сотрудничества, но водить их в свой дом…       — Значит, особняк тоже под наблюдением.       — Если ты сам трезво посмотришь на ситуацию, то поймешь, что должен немедленно разорвать эти неподобающие отноше-       Хрясь!       Чёрный пластик треснул в руке Тодороки и осыпался на стол осколками вперемешку с какими-то проводками. Он посмотрел на то, что осталось от трубки. Вряд ли это нанесёт серьезный ущерб многомиллионной компании, зато ему стало на одну сотую процента легче.       Выйдя из переговорной, Тодороки увидел Ииду, поджидавшего его у автомата с кофе.       — Телефон сломался, — бросил Тодороки, проходя мимо. На сегодня с него хватит работы. Его терпение было на исходе, и он собирался сделать то, что стоило сделать намного раньше.

***

      На следующий день Тодороки осуществил задуманное. Адрес Бакуго ему известен не был, но он помнил дорогу до университета. Поглубже надвинув бейсболку, он медленно ехал по району оборотней. К его удаче, октябрьское небо плотно затянуло тучами. Но даже если б солнце светило вовсю, Тодороки это не остановило бы. Он больше не мог бездействовать. Один раз Бакуго уже провернул этот трюк — исчез из его жизни без объяснений, не оставив надежды на новую встречу. Тогда всё разрешилось благодаря случайности, неосознанно активированному «зову», но в этот раз он должен был взять решение проблемы в свои руки.       Припарковавшись так, чтобы видеть главный вход в университет, Тодороки приготовился к ожиданию. На сайте учебного заведения он узнал расписание занятий — оно не сильно разнилось у всех факультетов, — и нарочно приехал к тому времени, когда заканчивались пары у студентов, уходящих домой раньше всех. Теперь оставалось только внимательно следить за выходящими из университета. Тодороки надеялся, что Бакуго окажется среди них.       Время шло, группы студентов одна за другой покидали здание, рассеиваясь по близлежащим улочкам, но Бакуго так и не появился. Тодороки то и дело сверял время с расписанием на сайте. Почти все факультеты уже разошлись по домам. Надежда встретить Бакуго таяла на глазах.       Внезапно рыщущий взгляд Тодороки зацепился за знакомое лицо. К своему удивлению, через дорогу от университета он увидел Мидорию. Его личный помощник шёл по улице так уверенно, словно бывал здесь десятки раз. Тодороки знал, что в подростковом возрасте Мидория учился в одной школе с оборотнями, но прежде ему не приходило в голову, что эта школа могла находиться в том же районе, где жил Бакуго.       Опустив стекло, он окликнул Мидорию. Тот не сразу понял, откуда его зовут. Пришлось выйти из машины. После этого Мидория чуть ли не бегом ринулся к нему. Одетый в объёмную куртку с капюшоном, с ярким рюкзаком на плече его помощник походил на школьника.       — Шото-сан, как вы здесь оказались? — Мидория глядел на него округлившимися глазами.       — Я по делу, — уклончиво ответил Тодороки. — А что ты забыл в таком месте?       — Навещал тётушку. Конечно, не родную тётушку — ведь она тоже оборотень, — но я называю её так, потому что она сама попросила. Когда мы жили неподалёку, мама дружила с ней, и они до сих пор перезваниваются, но в последнее время тётушке нездоровится, поэтому по просьбе мамы я отнёс ей немного микстуры, сделанной по особому дедушкиному рецепту, он ведь лечил не только вампиров, но и оборотней, — прервавшись, Мидория глубоко вдохнул, чтобы восполнить недостаток кислорода. Осознав, что снова начал тараторить, он смущенно дёрнул себя за меховую отделку капюшона. — Простите, я совсем вас заболтал.       Тодороки, давно привыкший к этому, покачал головой, мол, всё в порядке.       — Так какое дело привело вас сюда? — снова полюбопытствовал Мидория. — Я многих здесь знаю, вдруг смогу помочь.       Вмешивать его Тодороки не хотелось. Во-первых, дело слишком личное, а во-вторых, он не был уверен, что их с Бакуго встреча не перерастёт в драку, как это уже случалось. А там, где сталкиваются лбами вампир и оборотень, хрупкому человеку не место. Тодороки приготовился вежливо свернуть эту тему и распрощаться с Мидорией, но его самого внезапно окликнули.       — Эй, Тодороки! Эй! — энергичный голос Киришимы, стоящего на ступенях университета и размахивающего руками, прокатился по всей улице.       Тодороки, на которого тут же уставилось несколько проходивших мимо оборотней, коротко махнул в ответ, надеясь, что это заставит Киришиму замолчать. Тот действительно перестал выкрикивать его имя и уже через секунду стоял рядом с ними.       — Крутая тачка, — похвалил он блестящий седан цвета мокрого асфальта, на котором Тодороки приехал. — Давно не виделись, — это было сказано уже самому Тодороки. Затем Киришима с интересом посмотрел на его помощника. — А это кто?       Мидория, растерявшийся при виде такого шумного парня, беспомощно обнимал рюкзак.       — Изуку Мидория, — представил Тодороки. — Мой друг и коллега.       — Ого, друг Тодороки, ничего себе! — Киришима вцепился в руку Мидории так внезапно, что тот чуть не уронил рюкзак. — Меня зовут Киришима. Эйджиро. А я нигде не мог тебя видеть? У меня хорошая память на лица, — будучи почти на голову выше, он наклонился, чтобы разглядеть лицо нового знакомого.       — Н-нет, вряд ли, — промямлил Мидория. Он слегка порозовел и попытался отодвинуться, но его рука всё еще была в цепкой хватке оборотня. — Приятно познакомиться, Киришима-кун.       — Давай без этого. Просто Киришима. Я вспомнил, где видел твоё лицо. В выпускном альбоме Бакуго. Правда, там у тебя были дорисованы бараньи рога…       — В альбоме Бакуго? — переспросил Тодороки.       Одновременно с этим Мидория удивленно выдохнул:       — Ты знаком с Каччаном?       Пауза.       Тодороки переводил взгляд с Мидории на Киришиму. Он запутался.       Потребовалось несколько минут, чтобы всё разъяснилось. Теперь он знал, что какое-то время Мидория проучился в одном классе с Бакуго, и они, мягко говоря, не ладили — ни в школьные времена, ни на данный момент. Мидория признался, что разговаривал с Бакуго в тот вечер. Он не вдавался в подробности, но Тодороки и сам догадался, что помощник проговорился о его ране, после чего бывшие одноклассники разругались. Это объясняло плохое настроение Бакуго.       — Как тесен мир, — с видом философа сказал Киришима, подводя итог ситуации. — Ну что, ребята, поехали?       — Куда? — удивился Мидория.       Вместо Киришимы ему ответил Тодороки.       — К Бакуго.       Они погрузились в машину, где Мидория откинул капюшон и с видимым облегчением подставил замёрзшие щеки теплым струям воздуха — водитель предусмотрительно включил для него обогрев.       — Почему Бакуго не был на лекциях? — спросил Тодороки у занявшего соседнее сиденье Киришимы.       — Взял отгул. В смысле, прогуливает. Учитель Айзава с него шкуру спустит.       — Вот как.       Киришима ободряюще ему подмигнул.       — Не волнуйся, Бакуго будет рад тебе. Он всё это время ходил сам не свой.       Не найдя слов, Тодороки просто кивнул и молчал, пока они не подъехали к дому Бакуго.       — Я позову его, — Киришима вылез из машины и побежал к дому.       — Мне лучше уйти, — сказал нервно ёрзающий на сиденье Мидория. — Каччан не обрадуется, увидев меня с вами. Да и я не горю желанием с ним общаться.       — Прости, что втянул тебя в это, — Тодороки поймал его взгляд в зеркале заднего вида.       — Я втянут в это уже давно, — покачал головой Мидория. — Как заметил Киришима, мир тесен.       Он захлопнул за собой дверцу и обошел машину, встав так, чтобы она оказалась между ним и домом Бакуго. Казалось, Мидория одновременно занял оборонительную позицию и приготовился к отступлению. Тодороки подумал, что его помощнику, должно быть, несладко приходилось в школьные времена. Хорошо, что в их фирме Мидорию наконец-то оценили по достоинству. Чувствовалось, что он мог добиться больших успехов в деле, которое для себя выбрал.       Киришима вышел из дома минут через десять и выглядел так, будто его только что спустили с лестницы. Но при этом он улыбался и показывал поднятые вверх большие пальцы.       — Бакуго сейчас выйдет, — отчитался он.       — Спасибо, — искренне поблагодарил Тодороки, к тому моменту тоже покинувший салон и поджидавший у границы опоясывающего дом газона. От Мидории он узнал, что оборотни очень трепетно относятся к своей территории, и не хотел разозлить родителей Бакуго вторжением.       — Я ухожу, — сказал подошедший к ним Мидория. Он вежливо кивнул Киришиме. — Был рад знакомству.       — Уже уходишь? — Киришима жалобно поглядел на него. — Я хотел пригласить тебя выпить кофе. Тут неподалёку есть отличное кафе. Думал, ты расскажешь мне, каким Бакуго был в школе. Я-то учился в другом районе и познакомился с ним уже после выпуска.       Тодороки, наблюдавший за этой сценой, понял, что его помощник заинтересовал Киришиму. Общительный оборотень смотрел на Мидорию горящими глазами и явно не собирался так легко отпускать нового знакомого.       Поколебавшись, Мидория сдался и робко ответил:       — Хорошо.       Киришима просиял. Пожелав Тодороки удачи, он поманил Мидорию за собой, и они пошли вниз по улице, оживленно переговариваясь. Тодороки смотрел им вслед, пока они не свернули за угол.

***

      Вскоре из дома вышел Бакуго. Он быстрым шагом пересёк двор и остановился в паре шагов от визитёра. Засунув руки в карманы, он смотрел на Тодороки прищуренными воспалёнными глазами. В целом вид у него был нездоровый и какой-то загнанный. Тодороки на мгновение показалось, что на него смотрит одичавший волк-одиночка, который размышляет, вцепиться ему в горло или снова скрыться в лесной чаще.       — Уходи, — негромко сказал Бакуго.       — Почему? — Тодороки не понравилось то, как он отвёл взгляд, избегая смотреть в глаза. Это причиняло боль и раздражало так сильно, что бушующий внутри шторм вырвался наружу неконтролируемым потоком слов. — Почему я должен уйти? Почему ты ни с того ни с сего отталкиваешь меня? Почему мне приходится осаждать твой дом, чтобы поговорить с тобой? Что происходит?       — Уходи. Здесь нечего обсуждать. Ничего не происходит. Просто уйди и больше не пытайся связаться со мной.       — Бакуго, — Тодороки протянул руку, но тот отпрянул и обжёг его взглядом, от которого внутри что-то оборвалось.       — Проваливай! Катись отсюда, хренов кровосос! — Бакуго сорвался на крик. Его трясло. — Как же ты не понимаешь, чёрт. Я не хочу больше видеть твою рожу, — он отвернулся, стиснул кулаки.       Несколько секунд посмотрев на его ссутулившуюся, дрожащую от сдерживаемого гнева фигуру, Тодороки молча развернулся и пошёл к машине.       Он шёл медленно, но не в надежде, что его окликнут, а из-за внезапно обрушившейся на него усталости. Еще ни разу с тех пор, как Отец обратил его, Тодороки не чувствовал себя по-настоящему уставшим. Он даже успел забыть, каково это — когда тяжесть собственного тела пригибает к земле, мысли в голове замедляются, а мир теряет краски, словно выцветшая фотография.       Сев за руль, он очень аккуратно вывел машину с улицы и поехал по району, соблюдая всевозможные правила дорожного движения — как всегда. В сумерках подъехал к особняку, загнал машину в гараж, после чего вошёл в дом и запер за собой дверь. Все действия выполнялись на автомате, отточенные привычкой. Не раздеваясь, Тодороки лёг на диван в своей комнате и несколько минут смотрел в потолок. Потом закрыл глаза и для надёжности прикрыл их сгибом локтя.       Минуты шли, но ничего не менялось. Не уходили тяжёлые мысли, реальность не сменялась спасительным забытьем. Один в огромном пустом доме, он задыхался, хотя давно перестал испытывать потребность в кислороде.       Впервые за девять лет Тодороки пожалел, что не способен уснуть.