Сладости и гадости

      После того как Бакуго заснул, Тодороки перебрался за стол и включил ноутбук, намереваясь скоротать время до рассвета. Количество непрочитанных писем в его электронном ящике грозилось перевалить за трёхзначную цифру. Как минимум три четверти этих посланий касались рабочих моментов. Последний месяц Тодороки откровенно забивал на работу и любые контакты с внешним миром, а теперь пришла пора расплачиваться. Ведь он пообещал взяться за дела компании со всей серьезностью и не собирался отступать от данного обещания. Теперь ему было ради кого стараться.       В том, что Отец также будет выполнять свою часть договорённости, он не сомневался. Энджи Тодороки был человеком слова. И раз он согласился в обмен на «достойное поведение» наследника ослабить контроль, значит можно было вздохнуть с облегчением.       Конечно, их разговор выдался нелёгким. Тодороки казалось, что он всё еще слышит возмущённый бас Отца, от которого мобильник мог расплавиться в любую секунду.       — Ты сломал телефон, чтобы уйти от разговора, Шото, но мы ещё не закончили! — без предисловий проревел из трубки Энджи.       — Если это единственное, о чём ты хотел поговорить, то я отключаюсь, — Тодороки ожидал чего-то подобного, поэтому поначалу ему удавалось держать себя в руках.       Но Отец был одним из тех, кто способен довести до бешенства даже собеседника с куда бóльшим запасом терпения.       — Ты снова проявляешь неуважение! Разве я плохо к тебе отношусь? Или делаю недостаточно? Неужели этот мальчишка-оборотень так важен для тебя?       У Тодороки неприятно похолодело в груди. Как много знал Отец об их отношениях с Бакуго? И конкретно о нём самом?       — Это не неуважение. Это моя личная жизнь, которая никак тебя не касается…       Слова «личная жизнь» сработали подобно красной тряпке, которой помахали перед носом крайне неуравновешенного быка.       Тодороки нарезал круги по комнате, не в силах вставить ни слова. Отцу всегда удавалось заставить его почувствовать себя виноватым, даже если объективных причин для этого не было. Когда гневные проповеди сменились первосортным драматическим монологом, Тодороки отчаянно захотелось сломать и этот телефон тоже. Но он, сцепив зубы, выслушал всё, что вывалил на него собеседник. Потому что пришло время расставить все точки над «i».       — Отец, я всё понимаю, — ему наконец-то удалось вклиниться в бурный словесный поток. — Точнее, пытаюсь понять. Я верю, что ты желаешь мне добра, — говоря это, он не кривил душой. Энджи не был злодеем, он действительно заботился и о своём наследнике, и о всех членах клана — как умел. — Но твои методы… Так не может продолжаться. Знаю, сейчас ты мной недоволен. Как и я тобой. Но я готов над собой работать, чтобы стать тем наследником и сыном, которого ты хочешь видеть. От тебя требуется всего лишь не лезть в мои отношения и не пытаться контролировать каждый мой шаг. Так мы оба окажемся в выигрыше. Но если этот вариант тебя не устраивает, — Тодороки никогда не прибегал к угрозам для достижения желаемого, но следующие слова произнёс без малейших угрызений совести, чувствуя, что поступает правильно, — то я найду другой выход из положения. Который наверняка тебе не понравится. Ты знаешь меня и должен понимать, что я сделаю так, как считаю нужным. В любом случае, от него я не откажусь — ни сейчас, ни после. Это не обсуждается. Но тебе выбирать, разрешится всё миром или нет.       Он замер посреди комнаты, напряженно вслушиваясь в шуршащую из трубки тишину.       Отец долго молчал, словно надеялся, что взбунтовавшийся наследник одумается и возьмет свои слова назад. Но упрямство, как втайне подозревал Тодороки, было их фамильной чертой, если таковые вообще могли прослеживаться через энное количество поколений.       И по прошествии времени до него донеслось хмурое:       — Я обдумаю твои слова.       Тодороки вежливо попрощался и нажал отбой. Он достаточно хорошо изучил характер Отца, чтобы понимать: если бы тот посчитал предложение неприемлемым, то не замедлил бы об этом сообщить, причём в весьма несдержанной форме. Будучи прирождённым бизнесменом, Энджи знал, какие сделки принесут стопроцентную выгоду, а какие — нет. И сделка, предложенная его наследником, относилась к числу первых.       Размышляя об этом, Тодороки на автомате просматривал письмо за письмом. Он честно старался «не маньячить», но его взгляд то и дело перемещался с экрана ноутбука на Бакуго, тихо посапывающего на диване. Во сне тот перевернулся на другой бок и теперь его лицо было обращено к центру комнаты. Иногда он хмурился, что выглядело просто очаровательно, хотя Тодороки предпочёл бы, чтобы сон его гостя был безмятежным.       Судя по измождённому виду, последние недели выдались для Бакуго нелёгкими. Тодороки не сомневался, что рано или поздно они вернутся к этой теме и тогда, быть может, Бакуго расскажет, почему так отчаянно пытался оттолкнуть его. Но сейчас ему хватало возможности просто наблюдать за спящим на его диване оборотнем. Понимая, как непросто такому гордому парню прийти и извиниться, Тодороки смог по достоинству оценить поступок Бакуго. Поступок этот говорил о многом. Как и признание.       Бакуго влюблен в него.       От одной лишь мысли об этом по телу Тодороки прокатилась волна тепла. А он-то считал, что давно утратил способность ощущать подобное. Но нет, вот оно, это чувство — снова и снова растекается по коже ласковым океаном. И всё из-за Бакуго…       Тодороки приказал себе собраться и сосредоточился на разборе почты. К тому моменту, когда между портьерами начали просачиваться первые лучи солнца, он просмотрел все письма и чувствовал себя слегка дезориентированным из-за потока новой информации. Вдогонку к старым письмам прилетело несколько свежих посланий от Ииды, который либо инстинктами идеального секретаря почуял возможность наконец-то запрячь обленившегося наследника, либо действовал по прямому приказу Отца.       «Быстро же меня взяли в оборот», — подумал Тодороки.       Он закрыл крышку ноутбука, поплотнее задёрнул занавески и пошёл будить Бакуго. Опустившись на корточки, Тодороки мягко коснулся его щеки.       В ответ Бакуго издал недовольный стон и, не открывая глаз, просипел:       — Кофе.       Тодороки ничего не оставалось, кроме как покорно спуститься на первый этаж и запустить кофемашину. Через пять минут он услышал шаги на лестнице. Бакуго, взъерошенный и заспанный, возник на пороге кухни. Потянулся, зевнул и босиком прошлёпал к стойке, на которой уже дымилась чашка крепкого кофе.       — Спасибо, — он сонно посмотрел поверх чашки, сделал глоток и удовлетворенно прикрыл глаза.       Тодороки почувствовал, как в кармане завибрировал телефон. Похоже, поставить переадресацию электронной почты на мобильник было не такой уж хорошей идеей. Он бросил взгляд на экран и нахмурился. Так и есть, очередное письмо из офиса. На этот раз от Мидории.       — Проблемы? — поинтересовался Бакуго, поглядывавший на него из-под наполовину опущенных век.       — Меня по горло нагрузили работой, — пожаловался Тодороки. — А теперь еще придётся присутствовать на открытии клуба одного из членов клана.       — Отмазаться никак?       — Не тот случай, — коротко ответил Тодороки. Он не собирался объяснять, почему не может увильнуть от неприятной обязанности. Ему казалось, что Бакуго вряд ли обрадуется, если узнает о его сделке с Отцом. В конце концов у всех были свои секреты.       Бакуго пару минут молча пил кофе, а потом спросил:       — И когда ты должен быть на этом сборище?       — Завтра.       — Завтра Хэллоуин.       И правда. Тодороки совсем позабыл об этом празднике. Теперь ему стало понятно, почему на открытие надлежало явиться в маскарадном костюме. Классическая костюмированная вечеринка в честь Хэллоуина. Он бросил полный ненависти взгляд на телефон, который по-прежнему держал в руке. Прояснилась и причина, по которой приглашение ему передал Мидория, а не Иида. Его личного помощника подставили под удар на случай, если Тодороки выйдет из себя.       — Открытие будет в формате хэллоуинской вечеринки, — убитым голосом добавил он.       Прихлебнув из чашки, Бакуго заявил:       — Я могу пойти с тобой.       От удивления Тодороки едва не выронил мобильник.       — Ты это всерьёз?       — Ну да, — Бакуго встал, подошёл к нему и притянул за воротник футболки, которую Тодороки надел, чтобы не нервировать гостя видом зашитой раны. — Вообще-то я не фанат вечеринок, но раз уж тебя так перекорёжило, то придётся выручать. Будешь мне должен.       Тодороки порывисто заключил его в объятия.       — Я тебя люблю, — очень серьёзно сказал он, глядя в ухмыляющееся лицо.       — Ха, ещё бы!       Несколько минут они целовались, стоя посреди кухни. Это был ленивый утренний поцелуй с привкусом кофе.       Чуть позже Бакуго покинул особняк, отказавшись от предложения Тодороки отвезти его домой.       — Пробегусь, — отмахнулся он. — Шмотки верну, когда постираю.       — Можешь их оставить.       — Нет уж, я такое носить всё равно не стану.       Тодороки печально вздохнул. Ему понравилось видеть Бакуго в своей одежде.       — Жаль.       — Ты такой романтик, — Бакуго уловил направление его мыслей и поглядел на него с сочувствием, словно на неизлечимо больного.       — Правда? Никогда об этом не задумывался. Это плохо?       — Не критично, пока ты не начал дарить мне цветы или делать ещё что-нибудь стрёмное.       — А какие твои любимые?       Теперь Бакуго смотрел на него чуть ли не с ужасом.       — Шутка, — пояснил Тодороки. И тут же получил локтем между рёбер.

***

      На следующий день Тодороки сидел за столом в кабинете, сосредоточенно разглядывая пригласительные на открытие клуба. Вместо двух — для него и Бакуго — их было четыре.       Всё началось с утреннего визита Мидории, привезшего пачку документов, которые в силу конфиденциальности нельзя было отправить по факсу. Второй целью его приезда было снятие швов, во время которого между «доктором» и «пациентом» произошел доверительный диалог.       — Случилось что-то хорошее? — спросил Мидория, ловко орудуя пинцетом и ножницами.       — Как ты догадался?       Мидория пожал плечами, словно ответ был очевиден.       — У вас приподнятое настроение, вы не раздражаетесь из-за той кипы бумаг, что я привёз, — начал перечислять он. — Да и необходимость присутствовать на открытии клуба не вывела вас из себя, хотя вы терпеть не можете такие мероприятия.       Тодороки посмотрел на него с уважением — надо же быть таким наблюдательным.       — Это из-за Бакуго, — признался он.       Нахмурившись, Мидория на мгновение замер, а потом продолжил заниматься швом.       — Могу я кое-что сказать на правах вашего друга? — спросил он после нескольких минут молчания. Получив в ответ кивок, осторожно продолжил: — Когда я узнал о вашем знакомстве с Каччаном, это встревожило меня. В школьные времена он относился к тому типу ребят, которых называют проблемными. И встретившись с ним снова, я понял, что за прошедшие годы он не изменился. В лучшую сторону так точно. Я не знал, в каких вы отношениях, но опасался, что он может втянуть вас в неприятности. И еще несколько дней назад я был уверен, что мои опасения оправдались. Отрицайте это, если хотите, но вы страдали, — он посмотрел на Тодороки с вызовом, но тот спорить не стал. — А потом мы столкнулись в районе оборотней, и я сразу понял, что привело вас туда.       — Но не подал виду.       — Не хотел вас нервировать. Вы и без того выглядели так, будто вот-вот сорвётесь. Но когда мы с Киришимой сидели в кафе, он мне намекнул, что вы и Каччан... — Мидория смущенно запнулся. — В общем, после этого для меня всё встало на свои места. И теперь, видя вас таким, я понимаю, что беспокоился зря. Мне стыдно за свои подозрения, поэтому я решил всё вам рассказать и извиниться, — он отложил инструменты и опустил голову. — Простите меня.       Из услышанного Тодороки понял примерно половину. Он не имел ни малейшего представления, за что Мидория извиняется и как в такой ситуации нужно себя вести. Не придумав ничего лучше, он ободряюще похлопал помощника по плечу. Этот жест Тодороки позаимствовал у Киришимы, который казался наиболее социально адаптированным существом из всех, кого он знал. Магия жеста сработала — Мидория поднял голову и слабо улыбнулся.       — Спасибо, что заботишься обо мне, — поблагодарил Тодороки без малейшей иронии.       Мидория что-то пробормотал и принялся собирать инструменты с кофейного столика. Он явно был польщен.       И в тот момент Тодороки почему-то показалось уместным пригласить его на открытие клуба.       А потом, пока Мидория закутывался в длинный шарф, ему позвонил Киришима. Тодороки, ставший невольным свидетелем их разговора, решил, что присутствие дружелюбного оборотня могло бы разрядить обстановку, если бывшим одноклассникам вдруг станет некомфортно в обществе друг друга. Ведь от него самого в таких ситуациях было мало толку...       Так выглядела цепочка событий, которая привела к четырем пригласительным. И теперь Тодороки ломал голову над тем, как объяснить это Бакуго.