Футболисты бывают разные

«Я слышу твое сердце по ночам. Тобой пропитан каждый сантиметр. Я нахожу тебя во всех вещах.» Федя лежит на кровати в номере отеля и то блокирует, то вновь включает экран своего айфона. Глубокая ночь. Весьма миниатюрный торшер едва освещает небольшое пространство спальни и вновь затягивает в омут не самых радостных мыслей. Вы в ссоре уже как две недели — это слишком много. Антон даже перестал давать советы, как помирить совершенно несовместимое. Наверное, сейчас Смолов как никогда чувствовал эту пустоту в груди, что стала его извечной ношей после твоего ухода. Он знал, что в тот день вел себя как полный идиот и лишний раз сделал тебе больно. «Срываюсь и опять тебе звоню, Ты молчишь…» — Господи, Т/И, ты же меня убьешь! Прошу, только не молчи, — плотину наконец-то прорывает, и впервые ему становится легче, — накричи, скажи все, что обо мне думаешь. Все, что только угодно. Только не молчи, прошу. Я…я был таким кретином и придурком, когда даже на секунду подумал, что ты меня не достоина. Боже, это так мерзко звучит. Я не это имел в виду тогда. Просто все тогда были при полном параде, в своих самых дорогих платьях и украшениях, а ты…ты была самой собой. И это главное, черт возьми, Т/И. Я не хотел тебя обидеть. Слова сами сорвались с языка, ты была прекрасна, правда. Я знаю. Знаю, что мы совершенно по-разному относимся к этим званым ужинам и понтам. Знаю, что ты это не любишь. Знаю, что и я порой веду себя как самовлюбленный кретин. Ты знаешь обо мне все, черт возьми. Только ты знаешь, что кроме Федора Смолова есть еще просто Федя, который готов с тобой хоть в сарае жить! Который готов для тебя второй Панамский канал прорыть! Посвятить тебе поэму, написать роман! Станцевать калинку и петь серенады под твоим 8-м этажом, даже если не выглянешь. Даже, если не ответишь. Даже, если не захочешь меня больше видеть. Не захочешь меня в своей жизни… Я ведь не такой хороший, каким хотелось бы быть для тебя… — Федин голос проседает, и ты едва сдерживаешься, чтобы не ответить. «Я больше тебе никто; Ты больше мне ничего не простишь.» — Я хочу быть для тебя хорошим. Принцем на белом коне, который может превратить жизнь в сказку. Сделать тебя счастливой. Но у меня есть масса недостатков…и я не могу заставить тебя их полюбить. Я ничего не могу. Но ты. Ты всегда была со мной рядом, в каждую секунду, каждое мгновение, когда тучи сгущались над головой. Поддерживала всегда. Даже, когда я не забил пенальти…когда вся жизнь чуть не перевернулась с ног на голову. И ты была всегда рядом. Я…я недостоин тебя, Т/И. Слышишь? Недостоин. Я просто дурак, который упустил самое ценное в своей жизни. Безнадёжный дурак, который тебя любит. Т/И, я ведь не могу без тебя. Смолов замолкает, в этой тупой тишине слыша, как гулко бьется собственное сердце. — Я тоже без тебя не могу… Ты плачешь. Боишься наступить на эти чертовы грабли снова. Но еще больше боишься его потерять. Плохого или хорошего, принца или самозванца — любишь его. — Смолов? — Да? — Ты правда готов петь под моими окнами? Он улыбается, щелкая выключателем и погружаясь в кромешный мрак — вместе с тобой свет снова вернулся в его жизнь. И Федор больше не даст этому огоньку померкнуть. Не сейчас. — Конечно.