Футболисты бывают разные

Жить. Просто жить. Хотелось жить. Хотелось каждое утро просыпаться вдвоем и вместе готовить завтрак. Как и раньше частенько бесить друг друга и радовать какими мелочами. Мелочами, из которых строилось буквально все в этом мире. Дарить друг другу заботу и теплоту. Просто быть. Существовать. Дышать вместе. Это был солнечный осенний денек. Денис обещал приехать пораньше с тренировки и сводить тебя в ресторан. Сегодня был ровно год с того момента, как вы начали вместе жить. Ты даже отпросилась пораньше с работы, чтобы успеть привести себя в порядок. Договорились вы встретиться уже сразу за вашим столиком — да, в этом плане Черышев был пунктуален. Он заранее заказал ваше любимое место в ресторане и попросил шеф-повара поколдовать над меню. Казалось бы, этот день должен был стать одним из самых незабываемых. Денис собирался сделать тебе предложение и хранил все это в таком строжайшем секрете, что об этом знал только Головин и Миранчуки. И все, ни одна живая душа более. Это должен был быть сюрприз. А получалось все с точностью наоборот. В тот вечер мужчину весьма задержали на тренировке. И Денис не мог даже отзвониться — телефон так и остался в раздевалке. А ты ждала. За вашим столиком. Прошел час. Два. Время казалось, замерло. Ты пыталась дозвониться до Черышева, но безрезультатно. Парни из Сборной тоже не отвечали на звонки, лишь Антон Миранчук лениво пробурчал — «ты время вообще видела?». Еще через час ты повторила попытку. Головин сказал, что их отпустили уже как полчаса назад, и Денис ушел со всеми. Больше ничего ты так и не узнала. Черышев на звонки не отвечал. Смысла сидеть здесь больше не было. Как дура. Как какая-то дура прождала его, а этот [нецензурная лексика] даже трубку берет. Ты оплатила то, что было уже заказано, и вышла из ресторана. На улице шел сильный дождь, а ты зонтик естественно не брала. Слезы смешивались с каплями дождя и наоборот. Поспешно сев в машину, ты бросила на соседнее кресло мобильник и заревела, уткнувшись лбом в руль. Ты успела понадумать все самое плохое. И кто она? С кем он сейчас? Почему не берет трубку и не перезванивает? Почему? Что. Что теперь делать? Ты собиралась ехать домой, и там уже ждать возвращения этого блудного попугая. Ну, если он вообще вернется. Но в тот вечер тебе не было суждено доехать до дома. На перекрестке в левую дверцу твоего форда влетел джип, не справившийся с управлением на мокрой дороге. Звон битого стекла. Испуганный визг тормозов. Ты почувствовала только сильнейший удар в голову и все. Больше ты ничего не чувствовала. Рядом гудела сирена Скорой помощи, но ты это уже не слышала. Больше ты ничего ощущала. Темнота. Какие-то хаотичные обрывки из твоего прошлого и настоящего. Хотя, как — настоящего? Что было на тот момент настоящим? Ничего не было. Ты не могла это почувствовать. Ты ничего не могла почувствовать. Ты была в коме. Врачи ничего не могли сделать — ты дышала только благодаря искусственной вентиляции легких. Травмы, несовместимые с жизнью. Могла ли ты несколько часов предположить, что именно так все и закончится? Вряд ли. Тогда ты думала о чем угодно, кроме реальности. Денис всего лишь задержался на тренировке и попал во внушительную пробку. Разряженный телефон лежал на пассажирском сиденье. Он не забыл, он не изменил тебе. Он просто опоздал. Опоздал. — Доктор, скажите, есть ли какой-то шанс, что она выживет? — срывающимся от слез голосом произнес футболист. Да, мужчины тоже плачут. — Я не могу ничего обещать, — мужчина покачал головой, глядя на то, что теперь было лишь оболочкой, удерживающей тебя на этом свете, — травмы очень серьезные. И она не может дышать самостоятельно. Она в коме, и я не знаю, что будет. Извините. Он легко сжал плечо Черышева и вышел из палаты. Денис закрыл лицо руками. Он винил себя. Винил во всем. В том, что не приехал вовремя. Что не спас тебя. — Милая, ах если бы я только мог дышать за тебя. Жить за тебя. Я бы все отдал, чтобы ты была сейчас здесь. Со мной, живая. Прошу, живи. И беси меня, как прежде. Мне так тебя не хватает, — он заплакал, утыкаясь носом в твою руку. Так потянулись день за днем. Тебе не становилось лучше, не становилось и хуже. Ты висела где-то посередине и не могла выбраться из этого замкнутого круга. Черышев приходил каждый день, принося твои любимые цветы. Они всегда стояли на тумбочке рядом. Всегда живые. Всегда свежие. Всегда для тебя. Он не мог смотреть на твои впалые щеки и темно-фиолетовые веки. Но любовь. Любовь не давала все оставить именно так. Он не мог отпустить тебя, не мог перестать держать за руку и целовать пальцы. — Все, что угодно. Только живи. Прошу живи. Денис почти что не ночевал дома, теперь его домом была твоя палата. Он схуднул, перестал улыбаться и стал менее общительным. Одноклубники уже опустили руки и больше не трогали футболиста. Все прекрасно понимали его чувства. И он тоже. Впервые за столько лет Черышев ясно понял, что ему нужно в этой жизни. Ты, только ты и футбол. Да даже без футбола он мог прожить, а без тебя — нет. Не мог. — Мы не можем ее так мучить. Ей тяжело, поймите. Организм слишком слаб, — врач внимательно посмотрел на футболиста, — прошу вас, подумайте над этим. Мы не можем ее вечно тут держать в таком состоянии. — Я не могу. Я не готов ее отпустить, — Денис закрыл глаза, стараясь сдержать слезы, — только не сейчас, если есть хоть один шанс на то, что она будет жить. Он не мог. День за днем. Ночь за ночью. Час за часом. Он сидел у твоей кровати, подперев подбородок ладонями, и молчал. Иногда рассказывал, как прошла тренировка и что снова натворили на сборах Миранчуки. Говорил, что ваш кот уже с ума сходит, не находя тебя в квартире. Говорил, что без тебя невыносимо даже появляться дома, но нужно кормить Феликса. И снова он приносил тебе свежие цветы, меняя каждый раз для них воду в вазе. Черышев-старший лишь сокрушенно качал головой, видя как страдает его сын. Ты не приходила в себя уже месяц. За это время столько всего произошло, и каждый раз Денис рассказывал, как прошел очередной матч и как он забил очередной гол. После каждой тренировки парень первым делом мчался к тебе в надежде. В надежде на что? Ничего не происходило, от этого становилось только все более тошно. Неужели именно так и должно все закончиться. Неужели это конец? Такой глупый и совершенно неоправданный. Он в одночасье потерял все самое главное в этой жизни. Одноклубники как могли старались поддерживать друга, но даже это мало что меняло. Ты не приходила в себя — это оставалось неизменным. Здесь могло помочь только чудо. Чудо, которое весьма заставляло себя ждать. И что, что делать? В тот вечер Денис остался ночевать в вашей квартире. Ему нужно было все обдумать — время стремительно уходило. Может врач был прав, и не стоит держать против ее воли? Он сидел как обычно в гостиной, глядя, как колышутся шторы из-за открытого окна. Сначала медленно, а потом все с большей и большей амплитудой. Черышев не предал этому особого значения, но потом снова обратил свой взгляд на шторы. Не было такого сильного ветра, который бы заставил их так развеваться. Денис специально подошел к балкону, чтобы в этом удостовериться. И верно — такого просто не могло быть. Необъяснимая тревога сжала в железных тисках его сердце. Футболист подхватил с тумбы ключи от машины и выскочил из квартиры. Он спешил в больницу, боясь, как бы не случилось самое ужасное. Это было не объяснимое чувство страха и беспокойства. В больнице стоял какой-то переполох, а у Дениса ноги буквально подкашивались. Что. Что случилось. Быстрым шагом он прошел все коридоры и замер у твоей палаты. Там столпилось так много народа, что означать это могло только одно. Что-то случилось. Рядом рыдала медсестра на плече у врача, и кто-то нес уже сухие цветы от нее. Черышев глубоко вздохнул и толкнул дверь — сейчас он был готов к любому повороту событий. Но так он только думал. На деле же оказалось обратное. — Долго же пришлось тебя ждать, — ты слабо улыбнулась, качая головой. Живая. Самая настоящая. И с упреками, вечными упреками. Он так и не смог тогда ничего ответить. Черышев не мог поверить тому, что видит сейчас. Это казалось каким-то волшебным сном. Чем-то невероятным и потрясающим. Врач сказал, что ты быстро идешь на поправку, и бояться нечего. — Я тебя люблю, — прошептал Денис, целуя тебя в лоб, — прости. Прости, что ты из-за меня попала в аварию. Прости, что никак не мог тебе помочь. Прости. Он плакал. — Здесь никто не виноват. Ты дышал за меня, любимый. Ты жил за меня, — ласково проговорила ты, проводя пальцами по его волосам, — я слышала каждое твое слово. Каждое. Я тоже люблю тебя.