Сто дней в Детройте

R, слэш, AU, UST, Hurt/comfort Хуже напарника, чем Гэвин не сыскать если не во всём мире, то в Детройте — точно. Никаких слов благодарности даже за прикрытие спины, никаких рукопожатий при встрече, даже никаких улыбок. Только издёвки, презрительное фырканье и демонстративное нежелание работать в команде. Дольше всех держится флегматик Мэттью, но и он сдаётся после того, как они с Гэвином ссорятся из-за сущей ерунды. — Он меня достал! — рявкает Мэттью так, что слышит весь отдел, но люди никоим образом не реагируют на эту обыденную фразу, продолжая заниматься своими делами. Гэвин, сидя за своим терминалом, удовлетворённо скалится. Мэттью был последним кандидатом в его напарники, после него можно будет не опасаться, что к нему приставят очередного говнюка. Гэвин всем сердцем ненавидел людей за их косые взгляды в его сторону, за мудацкие комментарии, за то, что они вечно суют свой нос туда, куда не надо. Хлопнула дверь, ведущая в кабинет Фаулера, Мэттью пронёсся мимо Гэвина, словно вихрь. — Смотри не поскользнись, — едко бросает Гэвин, и через секунду получает смачный удар в нос. Мэттью даже не даёт мужчине отшатнуться, тут же бросается на него и хватает за ворот рубашки. Ткань опасно трещит, но этот звук тонет в яростном шипении Гэвина. — Что, кроме как кулаками махать ничего не умеешь? — Схлопни пасть! — выплёвывает Мэттью. Их разнимают очень быстро, причём Гэвин отчётливо слышит, как некоторые подбадривают Мэттью. — Давно надо было врезать этому говнюку. — Может, хоть теперь успокоится. Всё это говорится шёпотом, но Гэвин слышит эти фразы, как будто их произносят в громкоговоритель. Переносица пульсирует болью, кровь стекает по губам и подбородку, под весом собственной тяжести шлёпается на белую рубашку, оставляя бордовые пятна. Гэвин облизывается, даже не морщась от металлического привкуса. Фаулер отчитывал его, как нашкодившего ребёнка. — С тобой никто не хочет работать. Никто! — мужчина покрутил колёсико мышки вниз, проверяя список своих подчинённых. — Мэттью был последним, кто мог бы стать твоим напарником, но нет! Ты устроил разборки и с ним! Гэвин стоял прямо, с настолько бесстрастным выражением лица, которое только можно себе представить, беря во внимание разбитый нос и продолжающую сочиться кровь. — Короче, я даю тебе последний шанс, — Фаулер откинулся в кресле и ослабил галстук. — Завтра утром как придёшь — сразу ко мне.  — Я могу идти? — спокойно спросил Гэвин.  — Да иди уже — отмахнулся глава полиции, и мужчина, с совершенно прямой спиной, покинул его кабинет. Вода горячая настолько, что Гэвину чудится, будто он сейчас сгорит заживо. Кожа на предплечье становится красной, даже струя воды уже причиняет боль, но кран мужчина выключает только тогда, когда глаза уже начинают слезиться. В душе он раздирает грудь, оставляя на ней красные полосы, которые от контакта с влагой тут же начинают зудеть. Пропитанная кровью рубашка заботливо отправляется в тазик, чтобы хорошенько отмокнуть, а вот разбираться со своим носом Гэвин не намерен. Он садится за компьютер, открывая очередное дело и погружаясь в него с головой. Когда проходит достаточно времени, Гэвин отправляется оттирать рубашку. От контакта со стиральным порошком ожог начинает нестерпимо жечь. Кожу словно обливают серной кислотой, и этого Гэвин перенести уже не в силах. Коря себя за слабость, он, тем не менее, оставляет своё занятие и снова отправляется за компьютер. Просыпается он за ним же, когда всё тело ломит от неудобной позы. Гэвин понятия не имеет, сколько сейчас времени, по ощущениям он заснул где-то час назад. В горле отвратительно сухо, нос противно ноет, как и все остальные части тела, зато это отвлекает мозг, и он не думает обо всех тех ужасных несправедливых вещах… Гэвин рушится на пол, тихо вскрикивая от острой боли, пронзившей локоть. Всё к чёрту, глаза закрываются сами собой. Утро будит Гэвина яркими лучами, слепящими глаза. Он поднимается, ощущая только боль, но это ничего. Обезболивающие помогли, после водных процедур Гэвин привёл себя в относительно божеский вид, и отправился на работу, где всегда должен был выглядеть, чтобы никто не догадался о его времяпровождении в свободные от обязанностей полицейского часы. Нос начал болеть сильнее, когда Гэвин приблизился к кабинету Фаулера. Мужчина неосознанно потёр переносицу, тихо зашипев. Возможно, совсем скоро придётся испытать на себе очередной удар. — А, это ты, — безэмоционально бросил Фаулер, как только завидел подчинённого на пороге. — Это вот Ричард, он будет твоим напарником. — Здравствуйте, офицер, — учтиво поклонился Ричард. У Гэвина чуть челюсть не отвалилась. Перед ним стоял, мать его за ногу, андроид! Его глаза, внимательные, но холодные, словно у сиамского кота, изучали лицо Гэвина. Наверняка он ждал ответа. — Привет, жестянка, — бросил мужчина. — Ну, пошли. Прежде, чем открывший рот Фаулер успел что-то сказать, Гэвин покинул его кабинет. Направляясь к своему месту, он краем глаза наблюдал за Ричардом. Ну, вылитый сиамец. Те же плавные движения, тот же взгляд на всех как будто чуть свысока. Остальные работники участка смотрели на андроида выпученными глазами. Их смущал не столько робот, сколько то, что он следовал за этим ушлёпком Гэвином.  — Я работаю один, — буркнул тот, плюхаясь на стул и тут же раздражённо шипя. Его пятая точка явно не забыла, как провела на таком же чуть ли не половину ночи. — Как скажете, — послушно согласился Ричард и встал за спиной, сложив руки по швам. От неожиданности Гэвин поперхнулся воздухом. Похоже, роботы и впрямь умнее людей. Только вот насколько они крепкие? Случай выяснить это представляется очень быстро. Фаулеру просто не терпится протестировать Ричарда в поле, так что уже через полторы недели Гэвин отстреливается от группы бандитов, как делал тысячи раз до этого. Надо сказать, что все эти рабочие Гэвин вёл себя, как обычно, то есть, как мудак. Он принципиально не называл Ричарда по имени, обращаясь к нему не иначе как «Железка» или просто «Эй!». В основном, отправлял его сварить себе кофе и несколько раз «случайно» проливал напиток на андроида и, разумеется, ни разу не забрал его домой на ночь, хотя большинство офицеров предпочитали забирать своих напарников. И вот теперь, когда они с Ричардом были в стрессовой ситуации, Гэвин не сомневался, что андроид вспылит и покажет свою сущность. Чтобы добиться этого наверняка, он продолжает гнуть свою линию. — Не лезь, железяка! — вопит он, когда Ричард высовывается из укрытия, целясь в одного из противников. — Но я должен вам помогать, — протестует андроид, пряча голову от града пуль. — Без тебя справлюсь! — рявкает Гэвин. Пуля входит в плечо с оглушительным чавканьем. От обиды и боли Гэвин хочет расплакаться, но стоит только Ричарду протянуть к нему руки, как он тут же скалится. — Пошёл нахер, — сквозь стиснутые зубы цедит Гэвин. — Но, офицер, вам нужна помощь, — настаивает Ричард, отшатываясь от руки, пролетающей в миллиметре от его лица. — В жопу себе эту помощь засунь, — Гэвин, зажимая рану рукой, неловко поднялся и, пошатываясь, побрёл вперёд, смутно припоминая, где стоит машина. Боли слишком много даже для него. Гэвин приваливается к стеклу, прикрывая глаза. Он настолько устал, что даже раненое плечо не может заглушить эту усталость. Хотя, может, это обморок. Гэвин вздрагивает, когда двигатель заводится. Почему-то перед глазами всё расплывается.  — Вези меня домой, — говорит он Ричарду прежде, чем провалиться в короткое забытьё. Вся дорога помнится урывками, промежутки между которыми постепенно становятся всё дольше и дольше. В следующий раз Гэвин очухивается на собственной кровати. О, это давно забытое чувство! Тело мужчины даёт ему понежиться около секунды, а потом боль снова возвращается. Гэвин прокусывает губу, делая себе только хуже и вскрикивает, потому что это тоже оказывается очень больно. Он закрывает глаза, которые жжёт от выступивших слёз, а когда снова открывает глаза, то снова не может сдержать испуганного писка. Ричард нависает над ним, заглядывая своими сиамскими глазами прямо в душу.  — Не дёргайтесь сильно, иначе будет больнее, — спокойно говорит он. — Можете сжать зубами, так будет легче. Гэвин вообще нихрена не понимает, так что когда в его губы мягко тычется ладонь, обмотанная полотенцем, то мужчина лишь отворачивается. Впрочем, он тут же меняет своё решение, как только Ричард начинает доставать пулю. Гэвин тут же вгрызается в ткань. Ему кажется, что мышцы в плече разрывают в разные стороны. Ткань под зубами жалобно трещит, пока Гэвин терзает её, корчась в судорогах. Что-то опускается на его грудь, удерживая на месте, так что Гэвину остаётся только посильнее стиснуть зубы.  — Дышите глубже, — сосредоточенно советует Ричард, и Гэвин покорно начинает сопеть, как паровоз, хотя с искалеченным носом сложно вдыхать больше кислорода. — Почти всё, — ободряюще, даже как-то ласково говорит андроид. — Вы молодец. Последняя вспышка боли прошивает Гэвина насквозь, краем уха он слышит глухой удар пули об пол, а потом обмякает. Он весь перепачкан в кровавой слюне, сквозь рану на прокушенной губе всё ещё сочится кровь. Ричард сноровисто накладывает повязку на повреждённую руку, а затем вытирает рот Гэвина, мягко пресекая все его попытки сделать это самостоятельно. Потом он помогает мужчине выпить несколько таблеток болеутоляющего и, обойдя кровать, ложится рядом с Гэвином.  — Без рук, — вяло сопротивляется тот, когда Ричард аккуратно заключает его в объятья. Вот чёрт, это слишком приятно. Тело андроида не холодное, но и не горячее, идеально тёплое.  — Вы должны пообещать мне кое-что, — без прелюдий начинает Ричард. Гэвин держит язык за зубами, опасаясь сболтнуть что-то, что навсегда отвратило бы от него андроида.  — Что обещать? — сонно моргая, спрашивает Гэвин.  — Больше не лгите.  — Ты о чём? — сон подступает слишком быстро.  — Вы ведь лжёте всем вокруг и, прежде всего, себе, — терпеливо начал объяснять Ричард. — Вам нужна помощь, а не самолечение. Вы построили вокруг себя целую стену из вранья, но это вам не поможет. Вы должны сказать правду. И я вам помогу. Хорошо?  — Хорошо, — ответил Гэвин, уже соскальзывая в сон. Ричард мягко поцеловал его в щёку и приготовился бдить над Гэвином целую ночь.