Сто дней в Детройте

PG-13, AU, Любовь/ненависть Учиться в музыкальной школе — то ещё удовольствие. Постоянные концерты, когда ты мотаешься в автобусе полдня, потом надеваешь бесконечно неудобный дурацкий костюм, стоишь в ботинках, которые жмут. А ведь ещё, по мимо твоей специальности ты учишь кучу ненужных и бесячих вещей, например, сольфеджио, которое Гэвин ненавидел всей душой, потому что играл на виолончели, в скрипичном ключе не разбирался вообще и на дух не переносил тех, кто в этом шарит. Особенно выскочку Ричарда Камски. Все-то его хвалили, ставили в пример, он был просто эталоном хорошего поведения и прилежной учёбы. Гэвин злился. Злился так, что аж зубы сводило и руки чесались накостылять этому прилизанному придурку. Только вот к Ричарду было не подкопаться. Обычно ведь как — перед взрослыми такие ребята юлят, а от однокашников им достаётся по первое число, но Ричард сломал систему. Он давал всем списывать, забалтывал преподавателя на пол урока, травил смешные анекдоты и всегда был таким милым. Даже с Гэвином. особенно с Гэвином. И это бесило, бесило до глубоких полукруглых бороздок на ладонях. — Давай, проходи, я подержу дверь. — Ты слышал? Сегодня занимаемся на цокольном этаже. — Могу поделиться ластиком. Гэвин держится из последних сил. Как будто последний конский волос на смычке. Вот-вот порвётся. Это случается после новогоднего концерта, когда администрация, учителя, ученики и родители остаются в зале, где накрыты столы для фуршета. Гэвин не хочет учавствовать в этом всём, его мамы и папы всё равно на празднике нет, они убежали сразу же после выступления сына. Так было нужно, Гэвина предупредили, но всё равно было обидно. Он залез с ногами на подоконник, привалившись к холодному стеклу. Небо было чёрным, невысокие сугробы поблёскивали в тусклом свете фонарей. Несколько размытое отражение появилось настолько внезапно, что Гэвин вздрогнул. Как будто с другой стороны окна выплыл призрак. Естественно, это было не так. — Я принёс тебе мандаринку, — улыбнулся Ричард. — Бери. Гэвин сглотнул, смотря на оранжевый шарик в крепких пальцах. Они были такие только на правой руке, которыми Ричард нажимал на клавиши трубы. Гэвин уже давно это заприметил. — Почему ты сидишь тут? — Рич шагнул вперёд, все ещё протягивая мальчику фрукт. — Не твоё дело, — огрызнулся Гэвин, плотнее прижимаясь к стеклу. — Уходи. — Зачем ты так? — тихо спросил Ричард. — Я ведь просто хочу с тобой дружить. Что? Дружить? Гэвин закусил щёку изнутри. Не может быть. — Врёшь, — выплюнул он. Ричард мотнул головой, сделал ещё шаг. Гэвин нахмурился. — Я не вру, — мальчик продолжал приближаться. — я всё это время пытаюсь с тобой подружиться, но ты почему-то… — Да отвали ты от меня! Гэвин сам не понял, откуда в нём взялась такая злость. Он упруго оттолкнулся от подоконника, прыгнул прямо на Ричарда, повалил на пол. Что-то неприятно хрустнуло, Рич выгнулся, заскулил прямо Гэвину в ухо. Тоненько, несчастно. Слёзы прочертили узкие дорожки по вискам, спрятались в тёмных волосах. Водопад сожаления обрушился на Гэвина, словно он стоял под огромной дамбой и её прорвало. Он забормотал бессвязные извинения, заливая лицо Ричарда и своими слезами. Это оказалось переломом. Несмотря на травму, Ричард всё же закончил музыкальную школу, ту же самую. Он никому не сказал, что это Гэвин толкнул его, это осталось тайной. Он потом, кстати, извинялся вплоть до выпускного и Ричард его простил. А когда все собрались в зале, последовал за ним на улицу.  — Не боишься, что я тебе ещё что-нибудь сломаю? — Гэвин поковырял землю носком кеда. Ричард помотал головой.  — Два раза в одну реку не войдёшь.  — Тогда зачем пришёл? Гэвину играть в безразличие становилось с каждой секундой всё сложнее. Хоть он и получил прощение, чувствовал себя не очень-то хорошо. Было бы легче, если бы Ричард от души ему вмазал, но воспитание не позволяло ему это сделать. А, может, что-то другое, но Гэвин предпочитал не думать об этом, потому что так становилось ещё хуже.  — Отец уезжает в Сан-Франциско, — Ричард вздохнул, а потом почему-то отвернулся от Гэвина, у которого от этих слов неприятно потянуло в животе. — Меня забирает с собой. Я уезжаю, Гэвин. Так ещё повторил, как будто Гэвин с первого раза не понял.  — Навсегда? — упавшим голосом спросил он.  — Не знаю, — честно ответил Ричард. Помолчали. Тучи висели низко, в воздухе пахло дождём. У Гэвина защипало в носу.  — Ты мне будешь писать? — вопрос вырвался совершенно внезапно, Гэвин прикусил язык, но было уже поздно.  — Конечно! — с жаром ответил Ричард. — И позвоню! И вообще, как освоимся, я… Гэвин вдруг резко повернулся, схватил ричарда за шею и поцеловал в щёку. Потом отпрянул, с тоской поглядел прямо в глаза.  — Ты мне обязательно пиши, — прошептал Гэвин.  — Хорошо, — таким же шёпотом ответил Ричард. Потом вдруг запустил руку в карман брюк, достал оттуда кулончик на шнурке и надел Гэвину на шею.  — Это, чтобы ты не забывал меня, — как всегда тепло улыбнулся Ричард. На следующий день он уехал, и они с Гэвином больше не виделись.