Песня
20 июня 2020 г. в 19:21
В то утро Диаваль проснулся как обычно недалеко от дерева Малефисенты, здесь было его любимое место — оно было скрыто высокой травой, а охапки опавшей листвы делали его почти уютным. Здесь же была его любимая ветка для сна — устойчивая и скрытая от ветра, удобная и совершенно ненужная сейчас — последнее время летать не приходилось.
Десять лет прошло с начала его службы Малефисенте, и он даже боится начать считать, сколько из них он был вороном, вряд ли наберется и десятая часть. Нельзя сказать, чтобы он полюбил быть в человеческом теле, но он привык к нему, в конце концов, именно оно принесло ему его самую важную драгоценность — воспоминания. То что пришло как далекие видения и полузабытые сны, давно стало частью его самого. Вероятно, Саат бы им гордился.
Он провел руками по волосам и уставился на небо. Сегодня будет снег. Волшебные болота на то и волшебные, чтобы здесь погода была как в сказке — всегда мягкая и влажная, с легким инеем и приятным солнцем, а вот за стеной колючек будут настоящие сугробы.
В сухой траве он заметил краешек крыла болотной феи, созданье острожно поглядывало на него, готовая в любой момент скрыться. Прошло десять лет, а местные все еще не считали его за своего. Слишком долго он разгуливает в облике человека. А людей здесь не любят.
— Что-то хочешь сказать? — он уставился прямо на фею, приглашая ее к диалогу.
— Малефисента сегодня не пойдет в лес. Останется здесь, — голосок феи подрагивал, всем было не по себе, когда разговор шел о Малефисенте.
— Спасибо, приглядывай за ней, — он постарался дружелюбно улыбнуться феечке, но от нее уже осталось только легкое мерцание в воздухе.
Малефисента не появлялась уже несколько дней. Последнее время это случалось с ней все чаще. Периоды заботы об Авроре сменялись затяжными заключениями на Болотах, которые фея проводила в одиночестве, допуская к себе только пару феечек и то на минуту. После нескольких недель затворничества Малефисента просто возникала перед Диавалем с самого утра, и они отправлялись к Авроре. Конечно, она ничего не объясняла, ведь всегда легче превратить собеседника ворона, когда он начинает задавать вопросы, чем ответить ему. И на том спасибо.
Он снова посмотрел на небо. Из низких серых облаков начали падать снежинки, не долетая до самого высокого пика Болот, они исчезали. Пожалуй, стоит выйти на прогулку.
Уединение Малефисенты давало ему время для себя. Сначала он тяготился долгим одиночеством. Будь у него крылья, он бы с радостью изучил округу, может быть не возвращался на болота по нескольку дней. Человеком он был слишком заметен, он не решался уходить далеко от леса — боялся, что встретит крестьян или патрули. Его пугала перспектива такой встречи, знакомый лес выглядел непривычно с земли: раньше каждое дерево было укрытием, а теперь везде таилась опасность.
Делая небольшие вылазки в лес, боясь сделать лишний шаг и пройти чуть дальше по тропинке, он проклинал Малефисенту и ее власть над ним. Она не только превращала его, исцеляла, творила из ничего одежду и щедро наделяла жизненной силу, она также защищала его. Ее сила казалась бесконечной и непобедимой, стоя за ее плечом он не только ничего не боялся, он ощущал необоснованное превосходство. Легко быть смелым в тени Малефисенты.
Первая же одинокая прогулка в лес убедила его в собственной беспомощности: он был слаб, заметен и медлителен. Только две вещи помогали ему двигаться вперед — украденный нож и мысли о Саате. Костяная рукоятка ножа приятно нагревалась в его руке, а от мыслей о хозяине теплело на душе.
Каждый раз, запахивая плащ и делая шаг за терновую ограду Болот, он мысленно приглашал Саата на прогулку: чтобы поделиться мыслями, чтобы попросить совета, чтобы не чувствовать себя одиноким. И образ хозяина всегда появлялся в его памяти: немного хитрая улыбка, задорный огонек в темных глазах, руки в следах ожогов, знакомый запах пряностей и хлора. «Ну что, Диаваль, — как будто слышал он его голос, — кого бы нам напугать сегодня?». «Как бы не испугаться самому», — отвечал он сам себе, тихонько пробираясь через лесные заросли и напряженно прислушиваясь.
Сейчас лес уже не был проблемой. Он выучил все тропинки и укромные поляны, знал как пройти вдоль тракта незамеченным и куда укрыться, если услышишь топот королевской стражи. Он даже вполне сносно научился лазить по деревьям — удивительный навык для ворона, но очень полезный. Теперь он мог уходить в лес на сутки и больше, мог обеспечить себе пропитание, когда волшебная сила Болот заканчивалась, или устроить временное убежище. Иногда у него даже получалось забыть, что он связан с Болотами и Малефисентой, и представить себя обычным путником или охотником, в такие моменты ему даже казалось, что можно было бы выйти к людям, но он вспоминал испуг убитого им стражника и продолжал избегать человеческого жилья.
Диаваль глубоко вдохнул воздух, насыщенный влагой — мельчайшими каплями, что остались от растаявших снежинок. Тролли сейчас, наверное, блаженствую в жирной глиняной жиже, феи сладко спят в гнездах и дуплах, а сильфы парят в воздухе, распевая хором печальную балладу о китах, потерявших память от песен глубинной ведьмы.
Над ним как раз проплыл один воздушный великан и стряхнул с хвоста целый ливень капель. Стоило поторопиться, если посидеть так еще полчаса, плащ промокнет окончательно, а развести на Болотах огонь не представляется возможным.
С каждым шагом сквозь терновую ограду воздух становился прохладнее, влажные звуки болота — падающие капли, чавкающая под ногами грязь — уступали место ледяной звонкости и хрусту. Чем дальше он уходил от Болот, тем больше становилось снега. Мягкие белые подушки накрывали ели с головы до ног, кусты прятались под снежным одеялом и становились похожими на стадо безмолвных белых слонов. Снег сыпал без перерыва огромными снежинками, так что Диаваль видел всего на десяток шагов впереди себя, и деревья выходили ему навстречу неожиданно, как будто из-за угла.
Глаза не различали границы между землей, воздухом и небом, а уши не могли вычленить ни одного звука — все терялось в тихом шуршание падающих снежинок, слой за слоем, укладывающихся на землю и ломающих свои острые пики.
Диаваль замер, наслаждаясь тишиной. Он чувствовал себя особенно отделенным от всего, как будто снежная пелена была непреодолима для Малефисенты, Болот и плохих воспоминаний. Зима укроет его с головой, как вековую ель, и спрячет навсегда. Он глубоко вздохнул и вызвал в памяти образ Саата. Улыбка, глаза, поднятая бровь — еще секунда и скажет что-то смешное или колкое. Тепло разлилось внутри как от глотка вина. Ну если он вспомнил спиртное, значит Саат точно рядом как никогда. «Привет, — тихо прошептал он, — смотри какая красота. Сегодня я хочу показать тебе эту красоту».
У него было несколько воспоминаний, к которым он любил возвращаться. В первую очередь, он любил вспоминать одну особенно веселую встречу с друзьями, когда они показывали фокусы по очереди, но победил, конечно, Саат: Диаваль тогда смог безошибочно решить все математические примеры, предложенные товарищами хозяина. Еще была поездка на юг, когда они не разлучались целых три месяца, засыпали у костра, слушая байки незнакомцев, исследовали горные пещеры, зарисовывая примитивные рисунки при свете факела, слушали песни в уютных тавернах, окна которых выходили прямо в море: ветер здесь свободно гулял между столиками как завсегдатай. Сейчас посреди снежного безмолвия он не мог даже представить того ласкового ветра, что перебирал его перья, того нежного солнца, которое сделало лицо его хозяина бронзовым и почти неузнаваемым.
И, конечно, самое любимое воспоминание: Саат сидит за рабочим столом, одна рука в волосах, а вторая быстро пишет что-то на пергаменте. Он поднимает глаза, смотрит на Диаваля с нежной улыбкой, тянется к нему и гладит по перьям: «Давай засыпай, друг, нам же завтра нужно столько всего сделать. Парочку проклятий и не менее трех исцелений, как минимум! Отдыхай». Каждый раз перед сном Диаваль воспроизводил это воспоминание в мельчайших деталях: как лежали волосы хозяина, какие были чернильные пятна на пальцах, сколько еще осталось свечи. Потому что если представлять себе очень-очень подробно каждую деталь, то можно незаметно уснуть и увидеть во сне, как Саат продолжает сидеть за столом, а не слышать стука в дверь, не видеть огненного шара, не падать с башни снова и снова.
Сегодня Диаваль решил не углубляться в воспоминания, а лучше поделиться чем-то новым. Он начал рассказывать о песнях сильфов. У духов воздуха на каждую погоду было по печальной песне, и каждая была каком-либо образом связана с морским млекопитающим — китом, дельфином, тюленями и так далее. Диаваль подозревал, что это неспроста, но спросить не мог — медлительные великаны не жаловали его точно так же как и все остальные жители Болот. Но слушать песни не запрещали, и теперь Диаваль пустился вполголоса пересказывать Саату песни сильфов.
У него было две любимые. Первая о китах, потерявших память из-за песен владычицы глубин — очарованные мелодией они уплыли в такую пучину, что уже не вернулись назад. Прекрасная королева запрягла их в свою колесницы и разъезжала по дну, подгоняя призраков китов песней о солнце. Вторая была как ни странно тоже о песне, но ее исполняли морские коровы, голоса их было настолько чарующими, что мореплаватели бросались в воду и погибали, пожираемые сладкоголосыми сиренами. Диаваль неплохо помнил, что представляли из себя млекопитающие из отряда сирен, и эта песня всегда ставила его в тупик: мало того, что морские коровы были просто не способны на пение, так еще и питались водорослями. Обсудить это с сильфами никак не удавалось, так что он с удовольствием делился своими наблюдениями с призрачным Саатом.
— В общем, — заключил свой рассказ Диаваль, — у сильфов вся мифология связана с морскими млекопитающими, что мне кажется, крайне подозрительным. Разве что это можно объяснить первородной связью воздуха и воды, о которой мы читали в труде Кристобаля Великого. Тогда можно сделать предположение, что существуют морские духи, связанные с воздухом, это бы соответствовало общему закону о симметрии…
Диаваль наслаждался своим монологом. Он много раз видел, как хозяин слушает рассказы друзей, и теперь представлял его таким: глаза полузакрыты, весь погружен в себя, но еле заметно кивает головой в знак внимания. О, что за удовольствие вот так делиться с хозяином своими мыслями! Радость недоступная для ворона: он мог поделиться своим телом, зрением или воспоминаниями. Но рассказать историю, не забыв ни одной детали, передать наблюдения, сделать логический вывод — это бесценное удовольствие даже для самого ученого ворона на планете.
Он затягивал историю, вдавался в подробности и добавлял еще примеров, чтобы его история не заканчивалась как можно дольше, потому что после того, как он остановится и переведет дух не будет ни вопросов, ни одобрения, ни даже кивка головой — будет только тишина.
Но в этот раз тишины не было, вместо этого он услышал завывания ветра. Ватное молчание снегопада сменилось резкими порывами и пургой. Диаваль оглянулся вокруг и с ужасом понял, что не знает, где находится. Угадывался лес, но белая пелена скрыла все ориентиры, даже шпили замка и высокую терновую стену. Это было ужасно глупо — потеряться в знакомом лесу, увлечься рассказом и забыть о том, что нужно следить за тем, куда идешь. На секунду он опять почувствовал, как его накрывает ощущением беспомощности, но на панику просто не было времени — нельзя было переждать непогоду посреди леса.
Он решил искать королевский тракт. Конечно, он сделает большой крюк, но дорога приведет его практически к Болотам. Королевский тракт тянулся от города через лес, окружавший Болота, разрезая долину пополам. Диаваль примерно помнил, где он последний раз видел солнце и надеялся, что двигаясь на запад, он рано или поздно наткнется на дорогу. Он никогда не выходил на тракт, но у Малефисенты было много параллельных путей, так что он надеялся сориентироваться по особенностям дороги и верстовым столбам.
Движение через лес давалось с трудом, ноги вязли в сугробах, около стволов деревьев образовались ямы, куда он проваливался почти по пояс. Снег забивался в глаза и уши, плащ заледенел и почти не спасал от холода. Пурга была настолько сильной, что сильные порывы холодного воздуха чувствовались даже среди деревьев. Диавалю не раз приходилось пережидать такие бури в виде ворона, но тогда ему хватало дупла или достаточно густой кроны, чтобы укрыться. Сейчас же ему некуда было спрятать, он мог только приказывать своему телу двигаться вперед, борясь за каждый шаг.
Короткий зимний день уже закончился, когда стена деревьев внезапно расступилась, и он почти выпал на дорогу. Диаваль застыл посередине тракта, пытаясь сориентироваться, но темноту метели сменили ранние сумерки, а выглянувшая наконец-то луна осветила только ровное полотно снега, уходящее в темноту. Оба направления тракта выглядели одинаково незнакомыми.
Больше сопротивляться панике было просто невозможно: метель сменилась морозом, и он слышал, как стучат зубы, ноги промокли так, что пальцев он уже не чувствовал, а желудок сводило от голода. Впереди его ждала долгая зимняя ночь, и единственное на что он мог рассчитывать — костер из мокрых веток. Почему Малефисента не может явиться из небытия сейчас? Он бы продал ей жизнь второй раз за возможность превратиться из злого и замерзшего человека в обычного мокрого ворона. Какой смысл обладать воспоминания и логическим мышлением, если твое тело не может пережить несколько часов в снегу?
Диаваль поднял лицо к луне и громко с чувством выругался на латыни, примерно теми же словами, что и хозяин, когда он ронял очередную круглодонную колбу на пол.
— Ой! — где-то совсем рядом воскликнул женский голос. — Дядюшка Шумус, там кто-то есть!
У Диаваля перехватило дыхание, и он застыл на месте. За поворотом дороги виднелось какое-то движение.
— Эй! — снова крикнул женский голос, — идите скорее сюда, подбросим до деревни! А то околеете здесь, пока доберетесь до жилья. Мы ведь подбросим доброго человека, дядюшка? — это уже было сказано тихим и ласковым голосом ребенка, который не ждет отказа. В ответ послышалось низкое басовитое бормотание.
Диаваль почувствовал, как жар по всему телу вытесняет холод — предложение девушки было спасением, но он меньше всего хотел бы встречаться с людьми. Но что делать? До Болот несколько часов пешком по снегу, ведь похоже о сейчас намного ближе к жилой местности, чем предполагал. Диаваль застыл с рукой волосах в попытке все быстро обдумать, но мысли только скакали от одной смертельной опасности к другой.
— Эй! — снова раздался голос, — у вас там все хорошо? Дядюшка, может сходите посмотрите, как он там? Вдруг помощь нужна?
Встречаться с хозяином баса Диавалю не хотелось. Он набросил капюшон и ринулся к повороту дороги.
За кустами стояли небольшие сани, нагруженные дровами. Целая гора аккуратных поленьев была так высока, что Диаваль увидел только кусок меховой шапки возницы. Зато сзади на настиле примостилась девушка, закутанная в плотный шерстяной плащ, украшенный тесьмой. Она улыбалась ему и приветственно махала рукой. Ворону ничего не оставалось, как поплотнее натянуть капюшон и усесться рядом.