***
Розовой представляют её первых подчинённых — её собственных самоцветов, которые сейчас восхищённо взирают на своего Алмаза, выстроившись стройными рядами. Между ними шагают Агаты, прикрикивая на выбивающихся из строя Аметистов. На столь знаменательное событие пришла даже Жёлтая, прикрываясь тем, что ей нужно осмотреть первую пробу самоцветов и оценить их потенциал. Как описать то, что она испытывала сейчас, Розовая не знала. Она получила то, чего так давно хотела: свою планету, своих самоцветов, свою базу, — и момент был действительно завораживающий, она не спорила. Однако сейчас, глядя на всех них, она испытывала одновременно и радость, и смятение. — Твоё слово, милая, — Голубая ласково подталкивает младшую сестру к возвышению. — Это твои первые подчинённые. Скажи вступительную речь. Сотни фиолетовых глаз смотрят сейчас на неё; сотни отличных самоцветов, большинство из которых — весёлые, задорные Аметисты — готовы внять каждому её слову. Розовая узнаёт в толпе Аметист, которую она встретила радостным возгласом: «Добро пожаловать на Землю!», когда та только вышла из норы, и которая растерянно пробормотала: «Вау, это первая самая приятная вещь, которую мне кто-либо говорил». Она находит взглядом тех, с кем перекинулась всего парой слов, но всё ещё помнит каждую из них, и это волнительно. Это её самоцветы, которые пойдут за ней куда угодно, для которых её желание — закон. Восхитительный трепет, испытываемый Розовой раньше, стремительно возвращается; она ухватывается за это чувство, не желая его упускать, и с гордостью начинает: — Я рада приветствовать вас на Земле, мои драгоценные самоцветы. Я — Розовый Алмаз, это — первая планета, которую мне доверили для колонизации, а вы — мои первые подчинённые, созданные специально для меня. Уверена, для вас это большая честь, но также это большая честь для меня — быть вашим Алмазом, вашим лидером, — Розовая протягивает вперёд руки ладонями вверх. — Сегодня счастливый день, который я запомню надолго, точно так же, как запомню каждую из вас! Аметисты воодушевлённо скандируют, глядя на свою блистательно улыбающуюся правительницу, и не останавливаются даже под крики Агатов. Розовая, чувствуя энергию толпы, бьющую ключом, жестом просит их замолчать и продолжает: — Благодаря вам я стану достойнейшим Алмазом, а благодаря мне вы станете достойнейшими самоцветами! — Весьма неплохо, — выносит вердикт Жёлтая. — Вполне в твоём стиле: громко и энергично. Ты произвела отличное впечатление. — Но прошу тебя, помни о субординации, Розовая, — умоляет Голубая. — Помни, о чём я тебе говорила. — Я помню, Голубая, — уверяет Розовая. — Вы здесь надолго? Мне вам столько всего надо показать!.. — Прости, милая, у меня накопилось дел в суде. В следующий раз обязательно всё покажешь, — улыбается Голубая, спешно направляясь к телепорту. — Я пробуду ещё неделю, — пожимает плечами Жёлтая. — Есть что-то важное? — Не хочешь погулять по Земле?.. — робко интересуется Розовая. — Там же ещё ничего не построено толком, — морщится Жёлтая, усаживаясь в кресло и активируя панель управления. — Разве что проверить работу Висмутов, но пока есть дела поважнее. Она не любит органическую жизнь, а Голубая уже ушла, и потому весь план Розовой пошёл насмарку, а ведь ей так хотелось просто показать сёстрам врождённую красоту Земли, надавить на чувства Голубой и с её помощью уговорить Жёлтую… Но чем дольше она медлит, тем хуже. Нужно действовать. — Что ещё, дорогая? — устало спрашивает Жёлтый Алмаз, глядя на сидящую на её коленях Розовую. — Мне нужно просмотреть описания всех появившихся самоцветов, а их несколько сотен, если ты не помнишь. — Я… — та опускает голову. Снизу её пожирает глазами Жемчужина — она буквально чувствует её подбадривающий взгляд и, сжав кулаки, смотрит прямо на сестру. — Я не хочу эту колонию. Жёлтую начинает буквально трясти от плохо сдерживаемой злости. — А теперь ещё раз, дорогая. Пропитанный раздражением тон выбивает из Розовой почти всю уверенность, но на самом деле собеседница не собирается давать ей ни слова. — Ты доставала нас с Голубой последние восемьсот лет своими громкими требованиями дать тебе свою колонию, — чётко проговаривает она каждое слово. — Ты кричала, что хочешь свою планету и что не успокоишься, пока не получишь её. Ты практически вынудила нас в спешке искать тебе богатую ресурсами планету, готовить экспедиции, выделять на миссию лучших самоцветов. Розовая сглатывает и водит кончиком чешки по коленям Жёлтой, стыдливо отводя глаза. — Ты привлекла даже внимание Белой, и теперь говоришь, что не хочешь? Что за бестолковые капризы, Розовая?! Ты начала это дело, тебе и доводить его до конца! Если не хочешь этим заниматься… — переходит на шипение Алмаз, — то можешь забыть о планетах в принципе. Я заберу эту колонию себе. — Н-нет!.. — вздрагивает Розовая, умоляющими глазами глядя на сестру. — Я… я поняла! Прости, я не подумала… Жёлтая фыркает, переводя всё своё внимание на экраны и добавляя уже более спокойным голосом: — Надеюсь, что ты действительно сказала это, не подумав. Твоя Земля крайне богата ресурсами; это идеальное место для создания отличных самоцветов, и упускать такой шанс очень глупо.***
Чем больше розового оттенка, тем хуже. Даже без присутствия младшего Алмаза поблизости Белая начинает испытывать желание выйти из комнаты, пойти просто поболтать с другими Алмазами, но это абсолютно неприемлемо. Идеальному самоцвету, в спектре которого есть все цвета, не пристало нуждаться в обществе других. — Зачем тебе быть идеальной? — как-то раз недоумевающе спросила Розовая. — Потому что… — собиралась ответить Белая, но младшая её перебила: — Нет-нет! Не «почему», а «зачем»? — Чтобы привести нашу идеальную империю к процветанию. — Если ты всегда такая хмурая, — задумчиво говорила Розовая, — то зачем нам идеальная империя? — и, спрыгнув с коленей Белой, выбежала из комнаты, словно не желая слышать ответа.***
Показывать слабости не в духе Жёлтой: её буквально коробит от одного представления об этом, и Голубая знает это как никто иной. Распространённое мнение, что Алмазов невозможно победить, слегка ошибочное: просто их слабые места трудно обнаружить и ещё сложнее — использовать, но за свою жизнь те повидали всякое. Голубая выгоняет прочь обеих Жемчужин и присаживается на самый край кровати, на которой лежит Жёлтая. — О звёзды, вот зачем ты пришла?.. — бормочет дрожащими губами Жёлтая, разрываемая головной болью и жуткой лихорадкой. — Я уже всё уладила, скоро станет лучше… — Ты лежишь уже третьи сутки, Жёлтая, — Голубая качает головой. — Прошу тебя, дай мне посмотреть. Больную прошибает очередной озноб, но она всё равно стоит на своём: — Я очистила свой камень, на нём не осталось следов этой дряни… — Ты же понимаешь, что это не так! Планета, на которой недавно высадилась Жёлтая, чтобы поставить заключительную точку в войне с её обитателями, оказалась пренеприятнейшей. А всё из-за извергающихся гейзеров, расположенных по всей её поверхности и полных отвратительной липучей чёрной жидкости, которая приклеивалась к самоцветам почти намертво, нарушая нормальное функционирование физической формы. Планету следовало разрушить уже хотя бы за это. Вот и на Жёлтую попала совсем крохотная капля, которую она поспешила стереть, но, видимо, сделала это не до конца и теперь упрямо отказывалась признавать свою ошибку. — Доверься мне, — улыбается Голубая, ласково поглаживая сестру по щеке. — Тебе станет лучше. Воистину настоящее доверие — подставиться под разрушительную силу другого Алмаза, который должен бережно удалить чёрную заразу и при этом не повредить сам камень. Безупречно точная работа, которую в своём нынешнем состоянии Жёлтый Алмаз сама с собой проделать не могла. Она идеально очищала камни своих солдат, искусно манипулируя молниями на самых кончиках пальцев, и вот пожалуйста — прокололась именно на себе, на своём собственном камне. Но Жёлтая не боялась довериться Голубой. Она боялась признаться себе, что не справилась. — Переворачивайся на спину. — Голубая, прошу!.. — Ты не в порядке, и мне очень больно на это смотреть, — печально шелестит Голубая и мягко давит ей на плечо, заставляя развернуться. — Я ни за что не поврежу твой камень, не волнуйся… Поворчав ещё немного для приличия, Жёлтая неловко выпутывается из спасительного одеяла и поддаётся давлению сестры. Стоит ей лечь на спину, как Голубая не даёт опомниться: садится сверху, сжимая её бёдра своими, склоняется над жёлтым ромбом и осторожно оглаживает его пальцами. «Близко, — мелькает первая мысль при виде серебряных волос, падающих водопадом по обе стороны от неё. — Как же она близко…» — Нашла… — шепчет Голубая, испуская плотный синеватый поток мягкой энергии. — Здесь совсем немного… Лихорадка отступает стремительно, унося с собой и дрожь по всему телу, и головную боль. Голубая приподнимается совсем немного, смотря на Жёлтую нежным взглядом: — Я же говорила, что всё будет хорошо. «Как же ты близко…» Силы возвращаются нехотя, но Жёлтая всё равно делает попытку сгрести Голубую в охапку и повалить рядом с собой — впрочем, не слишком успешно, из-за чего сестра лишь заливается смехом. — Ну уж нет, теперь тебе точно нужно лежать смирно и отдыхать. — Я как раз собиралась этим заняться, — мурлычет в ответ Жёлтая, но и вторая попытка терпит крах. Голубая смеётся ещё громче. — Ах, мой полководец, — наигранно вздыхает она, — неужели вы так ослабли, что… Рыкнув, Жёлтая предпринимает третью попытку — и преуспевает. У Голубой очаровательно синеют щёки, когда та трётся носом об изгиб её шеи. — Щ-щекотно… — Это за то, что опять меня дразнила. — Опять? — Уже забыла про свой идеальный способ заставить меня слушаться? — Ох, и правда… — Ты не заслуживаешь пощады. — Только не щекочи бока, Жёлтая!..