***
— Мой Алмаз… У Розовой глаза горят праведным гневом, и она не сдерживает себя в удовольствии вдарить кулаком по стене. — Пока я буду править, значит… — шипит она, пугая Жемчужину своим поведением. Она старалась, как могла: доносила свои мысли до равнодушных сестёр, не желающих слушать её мнение; с помощью образа Розы Кварц показала всю решимость восставших, саботировала работу Детского сада… Ей приходилось жертвовать своими самоцветами, и неважно, на чьей они были стороне! Розовая любит всех своих подчинённых одинаково, вне зависимости от их убеждений. Она устала от смертей. Она устала от сестринского игнорирования их равного статуса. И устала от их вечного контроля. — Пойдём, Жемчуг. У нас очень много дел. Пока она будет править, колония будет завершена. Если она откажется от правления — колония перейдёт к Жёлтой. И почему это всемогущие Алмазные правительницы не предвидели третьего исхода?***
Жемчуг в ужасе смотрит на Розового Алмаза, не в силах сдержать слёзы, но та настроена решительно. — Вы серьёзно собираетесь?.. То есть… прошу вас, подумайте ещё раз! — Всё закончится! — активно убеждает её Розовая. — Это будет так просто! — Но ведь должен быть другой выход! — Голубой и Жёлтой плевать, ты же сама слышала. Это «колония Розового Алмаза», — передразнила сестёр Розовая. — Нам пора закончить эту войну. — Это безумие… — Жемчужину пробивает на нервный смех. — Ваш статус… моё предназначение… всё потеряет смысл! Всё изменится… Знакомые задорные искорки блестят в розовых глазах, а на лице Алмаза расцветает заговорщическая улыбка: — Я знаю. Захватывающе, не правда ли? То, для чего она была создана, для кого она была создана, скоро не будет иметь значения. Представления и фантазии Жемчуг о том, что она — потерянная Жемчужина, сбежавшая из Родного мира на Землю и нашедшая Розу Кварц, станут её реальностью, её предысторией — единственным, что у неё останется. — Это мой мир, Жемчуг, — продолжает Розовый Алмаз. — И раз он действительно мой, то я хочу подарить его Кристальным самоцветам, а не Родному миру. Я хочу жить здесь рядом с людьми, рядом с моими самоцветами… я хочу жить здесь рядом с тобой. Щёки стремительно заливает голубой румянец, а вселяющие надежду слова опьяняют сознание, заставляя вспомнить о тех временах, когда Розовый Алмаз радостно смеялась только в присутствии других Алмазов, и о далёкой мечте маленькой Жемчужины, неосознанно ревнующей свою хозяйку к её сёстрам. Они разыграют эту сценку, заставив всех вокруг думать, что Розовый Алмаз разбита, выиграют войну и на целую вечность останутся только вдвоём, на этой уединённой планете. — Хорошо, — решается Жемчуг, сжимая рукоять меча. Вечность, разделённая с Розовым Алмазом, с Розой Кварц, стоит любого безумного поступка.***
Жёлтая перепроверяет отчёты по несколько раз, видит даже одну видеозапись, отчаянно сжимает подлокотник с такой силой, что по всему креслу идут трещины. Это ошибка. Такого просто быть не может. Свита Розовой трепещет перед ней, на дрожащих ладонях подносит пузырь с расколотым розовым камнем, и у Жёлтой мутнеет перед глазами. — Где остальные осколки? — спрашивает она, взмахом руки телепортируя пузырь в свои покои, на что свита переглядывается с явным беспокойством. — Где остальное?! — Ж-жемчужина Голубого Алмаза сказала отдать часть ей, м-мой Алмаз… Голубая. Неконтролируемая искрящаяся волна расползается вокруг, разрушая физические формы всех находящихся поблизости самоцветов. Жёлтая едва не сшибает все двери на своём пути, направляясь к Голубой, и уже издалека замечает самую тёмную синюю ауру, какую только видела в своей жизни. Её собственная физическая форма едва держится в этом плотном мареве, сквозь которое она упорно идёт и, не тратя времени на консоль, выносит дверь в покои сестры с ноги. Голубая сидит посреди комнаты, прижимая руки к груди, и громко всхлипывает. Горечь, тоска, скорбь, отчаяние, безысходность — безумный коктейль эмоций льёт Жёлтой прямо в душу, заставляет слёзы течь по щекам непрерывным потоком. Она падает на колени перед несчастной, обнимает её и крепко прижимает к своей груди. — Это мы виноваты… — сквозь плач слышен тихий шёпот. — Это только наша вина… «Это моя вина», — хочется возразить Жёлтой, но она молчит, позволяя Голубой выплакаться хоть немного, позволяя ей цепляться за свои плечи. — Её раскололи из-за нас! Грубые пальцы зарываются в белоснежный шёлк волос, а губы судорожно целуют в лоб, в нос, в солёные влажные щёки. Слёзы Голубой даются так же тяжело, как потеря Розовой, и Жёлтая не знает даже, как её успокоить, что говорить, как поступать. Эмоциональная боль, к которой она так не привыкла, словно царапает камень изнутри, отдаётся в ушах омерзительным скрежетом и облачается в совсем другое чувство — бешеную ярость. Ярко отпечатавшиеся в памяти осколки розового камня складываются в имя «Роза Кварц», но Жёлтой мало только этого имени. Она не успокоится, пока не уничтожит всех Кристальных самоцветов и не разорвёт их дрянную планету на кусочки. Две разные ауры переплетаются между собой, и Голубая распахивает глаза от изумления, ощущая её состояние как своё собственное. Они скатятся до мести… как смешно и глупо… — Прошу тебя, Жёлтая, эта планета принадлежала ей… — А теперь её оккупировали дефектные самоцветы. — Мы же не будем… мы не можем, Жёлтая… — Голубая опять всхлипывает. — Тшш… не беспокойся об этом. — Я знаю, ты хочешь уничтожить её! — Посмотри на меня, — она лишь замотала головой. — Посмотри на меня, Голубая! Под заплаканными глазами залегли тёмные тени, заставляя Жёлтую чувствовать себя ещё более виноватой; она быстро снимает с себя перчатки, гладит сестру по щекам, стирает горячие слёзы и беспорядочно шепчет: — Мне жаль, что так вышло, но… не отводи взгляд, умоляю… Мы Алмазы, Голубая, и сейчас все самоцветы будут смотреть на нас. Нельзя оставлять Землю без внимания и спускать подобное с рук. В течение многих тысяч лет они были только вдвоём, не считая отдалённой Белой, которая требовала от Алмазов лишь пользы и результативности. Их нервные косые взгляды в сторону друг друга переросли в короткие разговоры; короткие разговоры — в откровенность; откровенность — в привязанность; привязанность — в то, что они имеют сейчас; то, чему Жёлтая не может дать определения. Последние семь тысяч лет были наполнены розовой бурей, ворвавшейся в их жизнь слишком внезапно; бурей, что разбавляла их привычные будни неожиданными сюрпризами, вечными криками и капризами; бурей, к которой они обе привязались так же сильно, как и друг к другу. Но сейчас они снова одни. Розовый цвет, приносивший радость совсем недавно, впивается колючими шипами в их камни. «Я не могу потерять ещё и тебя…» — слышит Жёлтая отчаянные мысли сестры, которая вцепилась мёртвой хваткой в её плечи, и клянётся ни за что не допустить такой ошибки, потому что потери Голубой она и сама не сумеет выдержать.***
У Белой великолепная разведка, а её знания относительно самоцветов безупречны. Расколоть Алмаз каким-то мечом — ну что за глупость, как в это можно поверить? Выходка Розовой, которая послушно вела себя в последнее время, превзошла все ожидания Белой, и препятствовать их маленькой проказнице в её новой игре она не захотела. Однако, как и в случае с любым проступком, за этим должно было последовать наказание. У каждого действия имеются последствия, уж это Розовая должна уяснить, собирается она возвращаться в Родной мир или нет. Белая уверена, что она вернётся. Не сейчас, но позже, и Верховная правительница готова подождать. Розовая — самая слабая из Алмазов; неудивительно, что ей захотелось почувствовать себя на пьедестале почёта. Пусть поиграет. Успокоится. Уяснит, что в несовершенстве невозможно быть счастливой, потому что идеал объединяет в себе всё, — и пресловутое счастье в том числе. Белая терпелива, она подождёт. И за это время сделает империю ещё более величественной.***
Она расколола Алмаз, потому что так было правильно. Она расколола его, чтобы прекратить войну, и все это понимали, но всё равно чувствовали себя немного неуютно. Расколоть сам Алмаз… за такое им самим не избежать раскола в случае проигрыша. Они — мятежники и предатели, и Родной мир не простит им подобного, но этот поступок показал решимость Кристальных самоцветов. Он показал, что самоцветы способны бороться без своего Алмаза, и даже более того — они способны этот Алмаз уничтожить. Количество переметнувшихся самоцветов поражало воображение, хотя, казалось бы, они совершили самое тяжкое преступление, какое только можно вообразить. Гранат с гордостью рассказывает о том, сколько побед они одержали в последнее время и как далеко сумели продвинуться благодаря расколу Розового Алмаза. Роза слушает её с умиротворённой улыбкой на лице, сидя на берегу моря и глядя на горизонт. Жемчуг смеётся над очередной шуткой Гранат, которую Роза пропускает мимо ушей, поднимая взгляд чуть выше, к вечернему небосводу. — А потом мы такие: «Бу!», ха-ха, видела бы ты их лица, — активно жестикулирует Гранат. — Они удирали со скоростью света, крича что-то об эвакуации! — О, да, я помню, Снежинка мне уже рассказывала, — Жемчуг вытирает проступившие от смеха слёзы. — Эм… Роза? Что-то не так… что-то… — Гранат… — хмурится Роза и настороженно косится на слияние. — Что ты сейчас сказала? — Что мы их напугали до мокрых… — После этого! — уточняет она в панике, поднимаясь с песка и обхватывая Гранат за плечи. — Эвакуация? — Да, они кричали что-то об эвакуации, что Алмазы приказали срочно покинуть планету. Здорово, правда? — Гранат пытается улыбнуться, но при взгляде на перепуганное лицо Розы выходит очень плохо. — А… а что такое? — Нам нужно срочно вернуться на ба… — Роза бросает взгляд в небо, замечая яркую вспышку, мелькнувшую за много тысяч километров от них, — базу… Время. У них уже нет времени. Розовый щит возникает перед ней в мгновение ока, и в последний момент она успевает притянуть к себе Гранат и Жемчуг.