***
Нового ухажёра Розы зовут Грэг. Жемчужине вовсе не обязательно запоминать их имена, но почему-то именно Грэг прочно отпечатывается в её памяти, заставляя её презрительно фыркать: в этом нет никакого смысла, этот паренёк не удержит на себе внимание Розы даже на пару месяцев. Никто не может быть ближе к Розе, чем Жемчуг. Никто не может быть ближе к Алмазу, чем его Жемчужина. Она делает даже ставку сама с собой: неделя или две? Может, три? Гранат говорит что-то о новом искажённом самоцвете и его вероятном местоположении, зовёт с собой Жемчуг и Розу. Первая соглашается сразу, а вот Роза складывает ладони перед собой и извиняется: — Обещала Грэгу погулять сегодня. Вы справитесь без меня? — Конечно, — пожимает плечами Гранат и идёт за Аметист. Ухажёра Розы по-прежнему зовут Грэг. Прошло уже две недели, а он до сих пор держится. Мысленно Жемчуг даже хвалит его. Раньше Грэг приходил к ним редко, гораздо чаще Роза уходила к нему. Сейчас они любят сидеть на берегу и подолгу болтать: Роза заливисто хохочет, Грэг рассеянно потирает затылок и смеётся вместе с ней. Иногда он играет на гитаре, а она ему подпевает. Иногда она танцует, а он любуется этим танцем. Жемчуг тоже любуется, но издалека. Это ненадолго, как успокаивает она сама себя. Столь несовершенные создания, как люди, не сравнятся с самоцветами. Грэг приходит к ним всё чаще, а ведь прошёл уже месяц. Месяц — это много для людей, невольно присвистывает Жемчуг. Конечно, в сравнении с вечностью самоцветов месяц — лишь песчинка на этом бескрайнем берегу. В редкие минуты абсолютного уединения Жемчуг гордится собой: успех восстания в немалой степени и её заслуга, хотя больше её будоражит мысль о том, что она, хрупкая маленькая Жемчужина, делит вечность на отдалённой планете со своим Алмазом, в то время как другие Алмазы и не подозревают об этом. Хрупкая маленькая Жемчужина обошла Алмазов, похитила их сестру… иронично и смешно. Теперь хрупкая маленькая Жемчужина дороже Розовому Алмазу, чем все остальные вместе взятые, поэтому её не волнует какой-то человек по имени Грэг. Человек по имени Грэг приходит к ним спустя два месяца, продолжает играть для Розы, кокетничает и всё так же веселит её, заставляя Жемчужину недовольно хмуриться. Она с удивлением замечает, как спокойно к нему относится Гранат и как равнодушна Аметист, хотя раньше и они его не жаловали. Грэг даже уговаривает их записать совместное видео, в чём его полностью поддерживает Роза. Никто не возражает: Гранат достаёт свою клавитару, Аметист приносит барабаны, и первые репетиции проходят как по маслу. Одной Жемчуг всё это крайне не нравится. Злобный внутренний голосок подсказывает ей избавиться от этого человека как можно скорее, но у неё есть идея получше. Нужно просто поставить его на место. Показать, кем он на самом деле является и кем никогда не будет. И Жемчуг показывает в лучшей своей манере: она умеет грациозно, красиво танцевать; она умеет делать всё, что нужно уметь делать Жемчужине; она умеет даже больше — она умеет сливаться, а это уже очень много значит для самоцветов. Самодовольство её бьёт через край, выливается потоком желчных слов: — Ты просто временный, ты же знаешь, да? Грэг тяжело вздыхает. — Нет, не знаю, Жемчуг. — Конечно, не знаешь, — продолжает глумиться Жемчужина, не в силах остановиться. — Ты ничего не знаешь о Розе. — Но я знаю, что она любит меня! — Послушай, мистер Юнивёрс. Роза находит тебя очаровательным, потому что ты человек. Вот и всё. В лучшем случае ты для неё просто новинка. — Откуда в тебе столько уверенности? «Даже не знаю, — думает она злобно. — Наверно, потому что до тебя я отбила её у Алмазов». — Люди не умеют сливаться, — беззаботно произносит она и начинает плавно двигаться в танце. — Так могут только самоцветы. Жаль, но ты — не самоцвет. — Да ладно?! А пробовал ли хоть один человек слиться с самоцветом?! Жемчуг резко останавливается. — Н-нет… — Тогда я попробую, — воодушевлённо улыбается Грэг. Жемчужина презрительно фыркает в ответ, но не находит аргументов против. Она действительно не знает, может ли человек слиться с самоцветом, но отчего-то уверена, что нет. Люди не могут слиться с самоцветами. Грэг только что доказал это наглядно, но они с Розой продолжают танцевать и смеяться, и этот смех такой искренний, такой весёлый. Они продолжают говорить, практически не замолкая, хотя у них ничего не получилось и оба поняли — они совершенно разные. Жемчуг шокированно смотрит на счастливую Розу и не менее счастливого Грэга, на то, как они стараются заново узнать друг друга, и ничего не понимает. Она не понимает, почему в уголках глаз собираются слёзы, почему у неё такое ощущение, словно что-то утекает сквозь её пальцы. Что-то очень важное. Что-то, что она уже не сможет вернуть.***
Время приносит успокоение, дарит спасительное забытьё. Для Жёлтой не становится сюрпризом донос разведки о том, что корабль Голубого Алмаза движется к Земле, — напротив, эта весть как-то… успокаивает. Голубая не в силах забыть Розовую, игнорировать воспоминания о ней, в отличие от Жёлтой, и это так похоже на неё, так отлично показывает её характер, что на душе становится теплее. Ещё немного, успокаивает себя Жёлтая, и одно наследие Розовой будет уничтожено. Шаг за шагом она сотрёт её существование со страниц истории, создаст хотя бы иллюзию их былого счастья, когда всё было прекрасно: когда были лишь она, Голубая и Белая. Когда Розовой и в планах не было. Она сможет обратить взор сестры в будущее, забрать её из лап прошлого, и всё будет снова хорошо. Она знает абсолютно всё, что произошло здесь почти шесть тысяч лет назад. Она самолично приказала расколоть всех самоцветов, которые допустили подобное, пустила в расход практически всю свиту Розовой, перед этим выбив из каждого всё, что он знал о преступлении, всё, что он успел увидеть. Наказания никогда не приносили ей успокоения, не дарили покой — лишь усмиряли злость, помогали выплеснуть ярость. Голубая знает, что здесь произошло, так, словно сама присутствовала в момент гибели сестры, но единственное, чего она не понимает, — как вся чёртова свита Розовой не заметила присутствия среди них Розового Кварца? Как все они проморгали главу восстания, которая была практически под самым носом?! Раскол — самое невинное наказание, которое избрала Голубая за такой проступок. Жёлтая прекрасно знает, что та умеет делать намного, намного хуже, если захочет. Она умеет давить, выпытывать правду всеми возможными путями; она может заставить самоцветы умолять об уничтожении, а затем направит на исправительные работы, вынудит преступника жить дальше и сожалеть о содеянном долго, очень долго. Но это не поможет Голубой. Никогда не помогало. Страдания свиты Розовой не вернут сестру, и всё, что сейчас остаётся, — это смириться с её гибелью.***
Роза проводит с Грэгом куда больше времени, практически не участвует в вылазках Кристальных самоцветов, заставляя Жемчужину кусать губы от бессилия. Она пытается говорить с ней — бесполезно. Она пытается спорить, но как Жемчужина может спорить со своим Алмазом? Жемчуг готова кричать и умолять, но знает, что это не поможет. Роза счастлива, но счастлива не с ней — опять, снова. Отчаяние растёт в груди в геометрической прогрессии, достигает своего пика в момент, когда Роза радостно сообщает о том, что собирается попробовать завести ребёнка. Жемчуг не знает, как реагировать на это заявление. Она не знает, реально ли это, однако Роза выглядит воодушевлённой и говорит, что у неё есть пара идей на этот счёт. Жемчуг не помнит, как оказывается перед кораблём Розового Алмаза, улучив момент, когда Гранат слишком занята, а Аметист весело болтает с Грэгом и Розой. Она смотрит на корабль и не понимает, зачем пришла сюда, — она же клялась никогда не возвращаться к прежней жизни. Есть пара способов связаться с Алмазами — коммуникатор на Лунной базе и панель управления на корабле Розовой. Всего пара кликов, одна фраза, и Жемчуг уверена: Голубая и Жёлтая бросят абсолютно все свои дела и бросятся к Земле. Всего пара кликов, одна фраза… …простое желание сделать всё Грэгу назло. Жемчуг не уверена, ждёт ли её раскол, или Голубая смилуется, бесконечно обрадовавшись возвращению Розовой, да и плевать она хотела на такую мелочь. Она смотрит в небо, чуть зажмурившись от яркого солнечного света, и ненавидит себя за бесполезность. Она забрала Розовую у других Алмазов, а простой человек в свою очередь забрал Розу у неё. Иронично и смешно. Хрупкая маленькая Жемчужина навсегда останется хрупкой маленькой Жемчужиной в глазах своего Алмаза — незаметным интерьером, вечным помощником, но не более. Она стирает с щёк слёзы, всхлипывает и садится на горячий песок. Если её Алмаз будет счастлива без неё — так тому и быть. Жемчужина знает, как сильно её возненавидит Розовая, если она сейчас свяжется с другими Алмазами, как будет проклинать её, и это кажется ей самым страшным проклятьем, невыносимым наказанием, которого она не выдержит.***
Роза не врёт, когда говорит Грэгу, что ни за что не вернулась бы в Родной мир. Она взаправду не желает возвращаться обратно, но в глубине души всё равно скучает — пусть и не по дому, но по любимым сёстрам. Появится ли в её отсутствие новый Алмаз? Как скоро забудут её Жёлтая и Голубая? Задумываться о том, как они поживают без неё, тяжело; Розовая старается думать об этом как можно реже. Её любовь к Грэгу занимает в последнее время все мысли, забивает голову; эта любовь абсолютно иная, не такая, как любовь к сёстрам или к Кристальным самоцветам, — она пьянит и мешает связно думать, толкает на безумные поступки. Как, например, рождение ребёнка. Органическая жизнь полна разнообразия. Долговечность её заключается не в бессмертии отдельных особей, а в бесконечном цикле жизни и смерти, смене поколений, и одна мысль о том, что Розовая сможет привнести во Вселенную нечто уникальное, особенное, своё… Она сможет по-настоящему создать новую жизнь, не забирая чужую.