***
Жемчуг по-прежнему наблюдает за Грэгом и Розой издалека, за что ловит молчаливый упрёк от Аметист, которая также обделена вниманием старшей подруги, но слишком горда, чтобы навязываться. Однако присмотр за Розой — давняя привычка Жемчуг, одна из тех немногих, от которых она не избавилась со времён принадлежности Родному миру. Времён, когда Белый Алмаз строго-настрого наказала ей следить за младшим Алмазом, оберегать от ошибок; когда Жёлтая закатывала глаза на проделки Розовой и большинство поручений отсылала напрямую её Жемчужине; когда Голубая смотрела с опаской на отношения своей сестры с прислужницей, словно чуя неладное. «Сколько судеб изменило одно желание Алмаза…» — думает Жемчуг с горькой усмешкой на лице. Какое чудо — невиданную ранее свободу! — сумела подарить им Розовая. Какое чудо она собирается явить этому миру сейчас… Месяц — очень ничтожный срок по меркам самоцветов, но конкретно эти девять месяцев растягиваются в вечность. Жемчуг прочла всевозможные материалы о рождении человеческих детей и всё равно боится: откуда ей знать, как всё пройдёт в случае с Розой? Но она должна быть рядом, просто на всякий случай, если вдруг что-то пойдёт не так… Никто не может быть ближе к Розе, чем она. Глаза всё равно выдают Жемчуг с головой: она паникует, безумно боится, когда Роза хватает её за руку и уводит в специально подготовленную комнату. — П-почему бы не позвать Гранат? Она же тоже!.. — пытается как-то отбрыкаться Жемчужина, но та смотрит с мольбой. — Только ты… — произносит она ослабленным голосом. — Я верю тебе больше всех… «Почему у тебя такой вид, словно ты умираешь?» — паникует Жемчуг ещё сильнее. — Просто… побудь рядом. — Не говори это так, словно ты прощаешься, — она сжимает кулаки, на что Роза лишь вымученно улыбается. — Послушай, Жемчуг… — О, нет… нет-нет-нет… — Мне уже тяжело держать свою форму… — Ты знала это с самого начала, ведь так? Зачем тогда решилась?! — Не с самого начала, — тихо смеётся Роза. — Всего пару месяцев назад поняла… Жемчуг боится даже касаться её, словно одно касание — и Роза исчезнет, растворится навсегда и навеки. — Это был глупый эксперимент, его пора прекратить! Роза качает головой в знак отрицания и гладит себя по животу. — Он будет жить… — Но должна жить ты!!! — Пожалуйста, присмотри за этим ребёнком… — Почему ты всегда делаешь только то, что ты хочешь?! — кричит Жемчуг уже в пустоту. Яркий сияющий свет ослепляет её, но она упорно пытается что-то рассмотреть. Постепенно свет меркнет. Детский плач практически оглушает своей неожиданностью.***
— Ты заработала право на собственную Жемчужину, — столь значимую новость Жёлтый Алмаз сообщает Яшме лично. — Твои заслуги отметили абсолютно все твои командиры, а также я сама. За свою жизнь Яшма видела много Жемчужин: трёх, принадлежавших самим Алмазам, с десяток тех, кто принадлежал её командирам, ещё двадцать — мельком, когда высокопоставленные самоцветы проходили мимо, а маленькие помощницы следовали за ними на почтительном расстоянии. Право на получение Жемчужины сугубо добровольное: хочешь — пользуйся, не хочешь — никто не заставляет. Жемчужины появляются всего на нескольких планетах Родного мира, в специально отведённых для этого Детских садах. Их не нужно много, потому что личная Жемчуг — это прежде всего либо заслуга за верную долгую службу, за выдающиеся достижения, либо же они присваиваются по праву рождения, если самоцвет редок и полезен сам по себе. Яшме не нужна Жемчужина. Ей льстит то, что она дослужилась до такой чести, но лишней мороки на свою голову не хочется. Она сразу говорит об этом Алмазу. — Ты можешь передумать в любой момент, — понимающе кивает правительница. Её бойкая Жемчужина смотрит на Яшму менее понимающе. Той, впрочем, всё равно.***
Как воспитывать человеческих детей? Жемчуг следует абсолютно всем инструкциям, описанным в книгах, но такое ощущение, что авторы этих книг специально описывали ровно противоположные методики. И пока она пытается найти общий язык с маленьким мальчиком, с ним совершенно спокойно общается Грэг, Аметист втайне подбрасывает его к самому потолку под заливистый детский смех, а Гранат умеет находить слова, чтобы он не буянил. Не получается только у одной Жемчуг. Словно весь мир сговорился против неё. Она чувствует, как потихоньку сходит с ума: от тоски по Розе, от невыносимого чувства одиночества, которое пришло вместе с её уходом, от того, что вместо Розы теперь это… это… несносное маленькое органическое создание. Самое обидное, что никто не удивился подобному исходу. — Я предвидела, что так будет, — изрекла Гранат. — Это решение Розы, — сказала Аметист таким тоном, словно это очевидно. — Она всё рассказала мне, — признался Грэг. «Это должна была быть я! — хочется отчаянно выкрикнуть Жемчуг. — Я её Жемчужина! Почему я узнала всё в последний момент?!» Она запирается в своей комнате, потому что это становится невыносимо. Ненависть к людям разрывает изнутри: если бы не люди, если бы не Грэг… Розе не пришла бы в голову такая дурацкая мысль, как рождение ребёнка. «Ты просто неудачница, Жемчуг», — горько смеётся она про себя. Через столько пройти бок о бок с Розой и вот так глупо потерять её… весь Родной мир посмеялся бы. Гранат едва удаётся вытащить её из комнаты на очередную миссию по поимке повреждённых самоцветов, потому что: — Жемчуг, нельзя же вечно сидеть в этой комнате. «Можно», — хочется ответить Жемчуг, но она молчит. На миссию их провожает любопытный детский взгляд.***
Стивен растёт буквально на глазах, Жемчуг просто не успевает следить за его ростом. Гранат то и дело намекает, что её участие в воспитании также необходимо, но она чувствует, что без опоры вот-вот потеряет равновесие, — если уже его не потеряла. Этот мальчик — не Роза и никогда ею не будет, а Жемчужине жизненно необходима именно Роза. Жизненно необходима твёрдая опора. Гранат не принимает никаких возражений, поручая Жемчуг обучение Стивена, хотя бы самое начальное. На вопрос, почему именно ей, отвечает: — Потому что ты лучше всех подходишь на роль учителя. Она ни разу не учитель, ни разу не наставник, но эта ложь, навязываемая самой себе, как-то отходит на второй план. «Следи за Розовым Алмазом и не позволяй ей совершать глупости», — сказала Белая маленькой Жемчужине много тысяч лет назад. Следить за Стивеном оказывается… не так уж и сложно. Не сложнее, чем аккуратно оберегать Розовую от ошибок. Постепенно Жемчуг втягивается в обучение, вживается в роль учителя, что выходит у неё и впрямь хорошо: она не только объясняет мальчику арифметику, но и приучает к порядку, дисциплине. Новая роль нравится ей всё больше и больше, а улыбка Стивена так сильно напоминает улыбку Розы, что иногда Жемчуг забывается, но быстро берёт себя в руки. — Пожалуйста, присмотри за этим ребёнком… Стивен — не Роза и никогда ею не будет, но каким-то образом у Жемчуг получается видеть в нём опору и смысл жизни. Этот мальчик такой же беззаботный, такой же беспечный, как его мать. Он такой же дружелюбный, такой же добрый; он такой же и одновременно очень другой. — Мама очень красивая… — говорит однажды маленький Стивен, глядя на портрет Розы, тычет в него пальцем и спрашивает у Жемчуг: — Какой она была? Гранат ощутимо напрягается, когда слышит опасный вопрос, но Жемчужина мягко улыбается и отвечает: — Чудесной. Она была чудесной… Мальчика этот ответ вполне устраивает.***
— Опять ты льёшь слёзы, дорогая… — Прости, — вымученно улыбается Голубая, стирая влагу со своих щёк. — Просто случайно вспомнила… это неважно. Важно — потому что Жёлтой всегда важны её слёзы, потому что она всегда ценит мимолётный проблеск улыбки на лице сестры. А плачет она сейчас, поскольку опять летала на Землю, прочитав, скорее всего, отчёты о состоянии Кластера, который должен вскоре пробудиться. Жёлтая привычно притягивает к себе Голубую, обнимает, позволяя ей уткнуться носом в своё плечо. — Скоро всё будет кончено, — обещает она, отчего Голубая всхлипывает и возражает: — Не всё. «Всё», — словно висит в воздухе одно слово, которое Жёлтая не произносит вслух.