***
Семнадцать расколов за месяц — это слишком много. Голубой Алмаз возвышается мрачной тенью над провинившимся самоцветом, пугая бедняжку ещё сильнее. В зале суда слишком темно — лишь откуда-то издалека сияет одинокий тонкий лучик света, позволяя разглядеть очертания гордо сидящего Алмаза. Подсудимая впервые решается поднять глаза, но по виду правительницы не может сказать, что её ждёт. В зале суда всегда темно, однако никто не смеет спросить, почему. Ни одного окошка, всегда погашен свет. На судье вечно тёмно-синее одеяние, и каждый преступник ощущает исходящую печаль, не понимая, его ли вина в том, что Алмаз грустна, или на то воля случая. Изумруд не знает, что сказать в своё оправдание. Из-за неё разбился уже третий корабль, и пауза перед вынесением приговора затягивается. Почему-то хочется плакать, и вместо печали Изумруд ощущает тоску по кому-то потерянному. Она позволяет себе дерзость, без разрешения стирая непроизвольно проступившую слезу. Голубая Жемчужина продолжает неподвижно стоять, несмотря на стекающие по её щекам слёзы. Может, все подчинённые Голубого Алмаза привыкли к подобному, но Изумруд служит не ей, она служит сиятельному Жёлтому Алмазу, а Жёлтый Алмаз как солнце: она уверенно освещает путь своим самоцветам и указывает дорогу. Когда слушаешь поручения Жёлтого Алмаза, тебя переполняет уверенность в будущем; когда стоишь перед Голубым Алмазом — начинаешь оборачиваться назад, думать о прошлых ошибках. Окружающая тьма давит, а молчание добивает. Неожиданно распахивается дверь, и краем глаза Изумруд замечает, как вздрогнула Голубая. Непривычный свет ослепляет — в проёме стоит Жёлтая. Подобно яркому солнцу, она врывается во мрак комнаты, разгоняет темноту, хлопком в ладоши зажигая свет. — Как здесь темно, — морщится Алмаз. Изумруд смотрит на неё широко распахнутыми глазами. Голубая, словно растерявшись, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, пока уверенные шаги Жёлтой рассекают значительное расстояние до её кресла. — Жёлтая… — выдыхает в конце концов Голубая. — Что ты… — Сорок четвёртое заседание за этот день, Голубая, — Алмаз берёт сестру за руку, тянет её на себя, отчего та едва не вскрикивает. — Слишком много для тебя, пойдём. Капюшон слетает с лица, являя миру заплаканные усталые глаза. — Невиновна, — бросает напоследок Жёлтая, уводя Голубую, — чего бы она там ни натворила. Жёлтый Алмаз — как ясный солнечный день, думает Изумруд, а Голубой — как безлунная ночь. Её правительницы так прекрасны и так замечательно гармонируют друг с другом, что она даёт себе твёрдое обещание никогда в жизни не подводить их.***
«Наконец-то», — фыркает Перидот, когда один из робоноидов шлёт ей сигнал подтверждения. Она сидит без дела, кажется, целую вечность. — Вся эта техника ужасно устарела, — брюзгливо бормочет она себе под нос, проверяя рабочие инжекторы. — Ну, не знаю… — вдруг раздаётся из динамиков чужой голос. — По-моему, классные штуки. Перидот перенаправляет экран, мгновенно прекращая свою работу. Какое-то странное… очевидно, органическое создание. — Привет, я Стивен! Перидот хмурится, делает новую запись: — Очевидно, Детский сад на Земле засорён какими-то… Стивенами. — Эй, если приглядеться, я не такой уж плохой! — весело продолжает незнакомец. «Не пытается что-то разрушить, видимо, идёт на контакт. Следует получить больше информации», — анализирует сложившуюся ситуацию Перидот и как можно небрежнее спрашивает: — И сколько ещё Стивенов находится на данном участке? — Оу, ну… только я. Вздох получается то ли облегчённым, то ли разочарованным. Конечно, хотелось бы увидеть больше этих Стивенов, чтобы отчёт получился точнее, но пока хватит и одного — мало ли что. — Хорошая новость… — бурчит Перидот, глядя на свои данные. — Так, скажи мне: каким образом Стивены сместили людей с позиции доминирующего вида? — О, нет, людей здесь много! Мой папа, Конни, Ларс и Сэйди, почтальон, Лукус… вроде бы… Много людей! Перидот удовлетворительно кивает, делает дополнительные пометки. У людей появились подвиды? В любом случае, информация ценная, следует сохранить. — Теперь моя очередь спрашивать. А что ты такое делаешь? — интересуется Стивен. — Продолжаю то, что мы не закончили, — пожимает плечами Перидот. Конкретно этот Стивен ей уже не нужен — только работе мешать будет, — поэтому от него следует избавиться. Но едва механическая рука замахивается на человека, как её тут же отбрасывает в сторону другой самоцвет. — С-самоцвет?! Точно ведь самоцвет, слияние — Перидот видит два камня на его ладонях. Рядом тут же встают ещё два самоцвета: чья-то Жемчужина и Аметист, судя по всему. — Ещё один?! Но Красное Око не обнаружило самоцветов на этой планете! — паникует Перидот. — Как такое… как вы?.. — Только потому, что мы уничтожили его! — зло произносит Жемчужина, заставляя её в спешке перепроверять данные. — Ч-что сделали? Но в архивах сказано, что самоцветы были выведены с Земли!.. Так, минуточку… Она потеряла несколько десятков робоноидов, и хотя Жёлтый Алмаз распорядилась насчёт того, чтобы ей выдавали их пачками, среди Перидотов уже пошёл слушок, что она некомпетентна и не способна справиться даже с послушными робоноидами. А тут всё так просто оказалось… — Так это вы ломали моих штепсельных робоноидов? — взъедается Перидот, для которой постепенно раскрывалась причина всех её неудач, связанных с Землёй. — Телепорт в Родной мир — тоже ваших рук дело? И этот ваш странный символ?! А-р-р!.. — кулаки сжимаются сами собой. — Да почему вы ломаете оборудование?! — Потому что мы — Кристальные самоцветы! Мы всё ещё живы и по-прежнему стоим на страже Земли и всех её живых существ! Связь обрывается неожиданно — неполадки с электропитанием. Вне себя от ярости, Перидот строчит новый отчёт Жёлтому Алмазу. Робоноиды в её случае не помогут, необходима военная поддержка.***
Когда Ляпис только улетала из Родного мира, подчиняясь приказу Голубого Алмаза, она не предполагала, что вернётся спустя… пять тысяч лет. Огромная прорва времени, и Ляпис солжёт, если скажет, что не скучала по родине. Но сейчас здесь всё… другое. Гораздо больше солдат, гораздо больше дисциплины, гораздо меньше свободы. Она помнит, что к подобному всегда стремилась Жёлтая, а Голубая усмиряла её пыл, говорила, что в столь жёстком контроле нет никакой необходимости. «Что здесь произошло?..» — в панике оглядывается вокруг себя Ляпис, когда её куда-то ведёт Топаз. Незнакомые технологии, новые самоцветы, перестроенные здания… Их встречает Жёлтая Жемчужина, приподнимает одну бровь, оглядывая Ляпис. — С Земли? — спрашивает она, раскрывая перед собой полупрозрачный экран, на котором что-то записывает. — Д-да… — Назовите свой идентификационный номер. — Я… не помню его. Жемчужина отвлекается от экрана, недоверчиво смотрит на гостью. — Что значит «не помню»? — морщится она. — Мне придётся перечитать весь список погибших на Земле самоцветов, чтобы вас найти, а их несколько тысяч, между прочим! Ляпис покаянно опускает голову, смотрит в пол, испытывая чувство вины. Едва Жемчужина собирается снова отчитать её, как с ней экстренно связывается Жёлтый Алмаз. — Жемчуг. — Д-да, мой Алмаз? — Ты долго. Приведи ко мне прибывший самоцвет. Немедленно. — Конечно, м-мой Алмаз! Топаз уходит, а Жемчужина, тяжело вздохнув, подаёт знак следовать за ней, раздражённо бормоча себе под нос про глупый самоцвет, который — подумать только! — забыл свой номер. — И вот как тебя Алмазу представлять? Что за дурёха!.. Ляпис говорит себе, что терпеть осталось совсем недолго. Жёлтый Алмаз осмотрит её, вероятно, что-то спросит, а затем передаст Голубому Алмазу, потому что все Лазуриты принадлежат ей. Голубая добрее. Голубая более понимающая. Она порой пугала, но к Голубой Ляпис привыкла, а Жёлтая до сих пор вгоняла в ужас. — Лазурит, значит… — задумчиво произносит Жёлтый Алмаз, не отрываясь от работы и взглянув на Ляпис лишь мельком. — Полный отчёт. Сейчас же. «Полный отчёт? Полный отчёт, полный отчёт…» — в суматохе мечутся мысли Ляпис, которая прекрасно наслышана о том, как легко Жёлтый Алмаз раскалывает своих самоцветов. — Я… — начинает Ляпис, боясь взглянуть наверх. — Я не… не помню н-ничего, мой Алмаз… — Что значит «Ничего не помню»? — хмурится Жёлтая. — Где ты была, что с тобой делали? — Я была в плену… меня приняли за Кристального самоцвета, н-но я никогда им не была!.. Жемчужина рядом фыркает и закатывает глаза. Снова. Ляпис прикусывает губу. — Меня освободили… люди. Жёлтый Алмаз недоверчиво смотрит на неё, подаёт знак своей Жемчужине, которая тут же вытягивается по струнке, готовая внять каждому слову хозяйки. — Недавно одна из Перидотов прислала отчёт о проблемах с Землёй. Направь туда эту Лазурит и обеспечь им… — она запинается, задумчиво потирая подбородок. — Впрочем, я сама подберу им сопровождение. Ляпис изумлённо смотрит на Жёлтый Алмаз, переводит взгляд на Жемчужину и не может поверить своим ушам. Она же… её должны были передать Голубому Алмазу, так почему?! — Мой Алмаз! — пылко возражает Ляпис. — П-прошу вас… могу ли я узнать… вернусь ли я в свиту Голубого Алмаза? Выражение лица Жёлтой Жемчужины ясно говорит, что эта Лазурит спятила: как вообще можно просить перевести тебя в чужую свиту в присутствии Алмаза?! Жёлтая, однако, реагирует на это совершенно спокойно и ровным тоном сообщает: — Для начала помоги Перидот разобраться с проблемами на Земле, всё остальное позже. Я очень, — она делает очевидный акцент, — очень хочу, чтобы проект на Земле был завершён. И если это произойдёт, — Ляпис бросает в дрожь от взгляда золотистых глаз, — моя благосклонность будет велика. В твоих же интересах вспомнить хоть что-то, что будет полезно Родному миру.***
Перидот Второй эры и зашуганная Лазурит — Яшма осматривает своих подопечных с ног до головы и недовольно фыркает. — Жёлтый Алмаз, — медленно начинает она, и от её голоса Лазурит лишь сильнее вжимается в угол, — приставила меня к тебе, Перидот, чтобы разобраться с какой-то проблемой, связанной с Землёй. Земля — это последнее место, куда хотела бы направиться Яшма. На самом деле она и думать забыла об этой несчастной планетке, надеясь, что Алмазы разнесли её в щепки после… произошедшего. Как видно, планы Жёлтого Алмаза были слегка другие. — На Земле замечены несколько Кристальных самоцветов, которые мешают моей работе, — отчитывается Перидот. — Они ломают робоноидов и лишают меня возможности пользоваться диспетчерской Детского сада. — Похоже на трату моего времени, — вздыхает Яшма и обращает внимание на Лазурит: — Эй, ты, — Ляпис вздрагивает, смотрит на Яшму, как загнанный в ловушку зверь. От подобного поведения на лице сам собой расцветает хищный оскал. — Жёлтый Алмаз сказала, что ты можешь дать нам какую-нибудь информацию. — Я уже говорила, что ничего не знаю… — Это мы и выясним, дорогая. Кто ж знает… — шипит Яшма, подходя к Ляпис и хватая её за руку, — вдруг ты лжёшь. Ляпис даже не пытается вырваться, опускает глаза в пол, поджимает губы. Её не было пять тысяч лет, и за эти пять тысяч лет из высокопоставленного самоцвета она превратилась в обычную пленницу.