***
Их уже ждут толпы самоцветов, вышедших приветствовать вернувшихся Алмазов: стоят в чётких рядах, поделённые на цвета, радостно скандируют, не до конца понимая чему, но выполняя приказ свыше. Судя по потерянным выражениям лиц Голубой и Жёлтой, это не их рук дело, а раз не их — значит, остаётся только Белая. Стивен не может понять, в чём здесь смысл, и выдаёт глупость: — Может, всё не так плохо… — Розовый Алмаз, — раздаётся чёткий голос Белой Жемчужины, незаметно подлетевшей к кораблю, пока они были отвлечены своеобразным приветствием. — Ваше присутствие необходимо. — Пойдём, Голубая, — тяжело вздыхает Жёлтая, для уверенности взяв сестру за руку. Жемчужина сухо оглашает: — Необходимо присутствие только Розового Алмаза. Улыбка, застывшая на её лице, заставляет Стивена поёжиться, и он нервно пятится назад, когда она приближается к нему. — М-может, мы можем… — Жемчуг прикрывает глаза, пытаясь казаться более дружелюбной, встаёт рядом и закрывает их обоих пузырём. — Стой, что ты!.. — Жемчуг не реагирует ни на одно его слово или движение, и это действительно пугает, заставляет замолчать от греха подальше, прервать фразу на середине. Внутри разрастается паника от неизвестности: куда его ведёт эта Жемчужина и зачем, почему она такая… безжизненная? Он совсем не ожидал оказаться оторванным от Гранат, Аметист или хотя бы Жемчуг, да даже от тех же Алмазов, от которых хотя бы знал, чего ожидать — всё оказалось слишком неожиданным и сумбурным. Жемчуг оставляет его в каком-то помещении и немедля исчезает, не переставая жутко улыбаться. Он даже не успевает заметить, как она сумела пройти сквозь стену, он ничего не успевает вокруг себя замечать — и вдруг слышит восторженный возглас: — Розовая, — сердце сразу падает в пятки. Мальчик оборачивается и поднимает голову вверх, чуть не выворачивая шею: на него, излучая яркий свет, сверху вниз смотрит сиятельный Белый Алмаз. — Вот ты и здесь. Здравствуй, Звёздный Свет, ты действительно всех напугала, — тараторит правительница, не давая ему вставить хоть слово. — Все рады видеть, что ты в порядке. — Эм… привет… — Что касается твоей новой маленькой игры — хвала звёздам, она закончилась. Ты повеселилась? — участливо спрашивает Белая, не ожидая ответа. — Полностью опустошила свою систему? — Я… — Хорошо, хорошо, — удовлетворённо произносит она. — Все облегчены. Добро пожаловать домой, Розовая.***
Безжизненный голос Белой долго отдаёт эхом в голове, а обилие розового цвета вокруг неизменно напоминает о матери: Стивен сидит на огромной кровати, предназначенной когда-то для Розовой, и смотрит на силуэт корабля Белого Алмаза за окном. Не таким он ожидал увидеть Родной мир. Довольно быстро к нему вбегает Жемчуг, судорожно ощупывает мальчика, спрашивает, всё ли в порядке, и Стивен кивает ей скорее на автомате, всё ещё поражённый встречей с Белым Алмазом в частности и родиной самоцветов в общем. Ему здесь крайне неуютно, но найти причину он не может. — Мне сообщили, что на сегодня у Алмазов запланирован сбор эссенции. Это один из самых важных пунктов в их расписании, на который они наверняка позовут тебя, так что лучше быть готовыми, — Жемчуг расстёгивает сумку, выуживает плавки и протягивает мальчику, но тот резко подпрыгивает на месте, смотрит на неё умоляющими глазами: — А где остальные? С ними всё в порядке?! Особенно с Гранат, она же… — Голубая ведь пообещала тебе, что скроет факт их слияния, — обнадёживающе улыбается Жемчуг. — Она отвечает практически за все внутренние дела империи, контролирует транспортные корабли между колониями и все поставки в столицу, знает, кто находится в Родном мире, а кто отбыл, и при этом очень любит Розовую. Раз она пообещала что-то подобное, то слово своё сдержит. От слов Жемчужины становится чуточку легче: после того небольшого шока, что он пережил, осознание, что двое других Алмазов на его стороне (хотя бы отчасти), уже успокаивает. — А плавки?.. — Поверь мне, в них будет удобнее всего. — Странно это как-то… — Розовый Алмаз, — оповещает о своём присутствии Жёлтая Жемчужина и отдаёт честь. — Мой Алмаз ожидает вашего визита в комнате для экстракции. — Я же говорила, — вздыхает Жемчуг, наблюдая за торопливыми попытками Стивена переодеться.***
— Меня оповестили о вашей амнезии, Розовый Алмаз, и об амнезии вашей Жемчужины, — по пути сообщает Жёлтая Жемчуг. — Вы в любой момент можете остановить любой самоцвет, — она окидывает взглядом коридор, по которому туда-сюда снуют самые разные самоцветы, затем смотрит в окно, за которым постоянно летают Аквамарины, — и приказать сопроводить вас до желаемого места. Для любого подчинённого это будет честью. — Ох… спасибо, — Стивен озирается по сторонам, ловит в свою сторону удивлённо-восхищённые взгляды и слегка толкает Жемчуг вбок. — А они… — шёпотом спрашивает он, — все уже знают, что я — Розовый Алмаз? — Конечно, на всю империю уже разнеслась весть, что Розовая цела и находится сейчас в Родном мире. — Я совсем не привык к такому вниманию… — Можете приказать всем отвернуться, Розовый Алмаз, — бойко отзывается Жёлтая Жемчужина. — Нет-нет, я не против! З-здесь что… всё действительно решается одним моим словом? — Любой каприз, да, — тяжело вздыхает его Жемчуг и тут же поправляется: — Почти любой. — Звучит не очень хорошо, на самом деле. Возле дверей в нужное здание их поджидает Голубая Жемчужина, кланяется Стивену, как полагается, и сообщает, что её Алмаз изъявила желание встретиться с сёстрами и сейчас также находится внутри. — Не помню, чтобы у Жёлтого Алмаза здесь находилась комната экстракции… — растерянно бормочет Жемчуг, но всё равно даёт Стивену наставления: — В любом случае, иди вперёд по коридору, вряд ли заблудишься. — Хорошо! — бодро отвечает мальчик и, кивнув самому себе, заходит внутрь под внимательным взглядом трёх прислужниц. — С возвращением, — тихо произносит Голубая Жемчужина, глядя на Жемчуг. Той даже кажется, что на лице вечной тихони расцвела облегчённая улыбка. Когда за Стивеном закрывается дверь, она продолжает: — Рада, что ты цела.***
Алмазы встречают его маленькой перебранкой, в которой Жёлтая явно проигрывает: Стивену кажется, что она в принципе не способна перечить Голубой, либо же просто не хочет этого делать. — Как ты предлагаешь мне вытащить Кластер из планеты, не повредив её? Это же абсурд! Он создавался специально для этого! — Розовой эта планета нужна целой. Можешь уничтожить сам Кластер. — Это шесть тысяч лет эксперимента, ты хоть представляешь!.. — Брось, Жёлтая, — мягко прерывает её Голубая. — Ты со мной согласна. — Я найду ей новую планету, ничем не хуже, — дуется в ответ Жёлтая, скрестив руки на груди. — Кому нужна эта… — Жёлтая, — ещё мягче давит Голубая, а затем замечает Стивена и обращается к нему, показывая, что их разговор с сестрой закончен: — Розовая! Проходи, не бойся. Тебе не слишком жарко? — Нет-нет, как раз, — отмахивается мальчик, оглядываясь по сторонам. — Клёвая сауна… — Новая, — говорит Жёлтая с толикой гордости и кивает на скамью напротив себя: — Присаживайся. — Она построила её буквально за четырнадцать лет до того, как мы нашли тебя, — Голубая хлопает в ладоши. — Правда, теперь следует сменить символ Алмазной власти на всех новых зданиях, потому что нас наконец-то снова четверо… — Это мелочи, — фыркает Жёлтая, наблюдая, как Розовая неловко приземляется на указанное место. — Как прошла встреча с Белой? — Всё, что я успел сказать, — это «эм», «привет» и «я», — отвечает мальчик с явным недовольством. — Она меня даже слушать не стала! — Два с половиной слова — это, конечно, рекорд, — усмехается Жёлтая. — Двух с половиной слов недостаточно! Мне всё ещё нужно обсудить с ней лечение повреждённых самоцветов! — Пф, удачи. Белая замкнулась настолько, что не пускает к себе никого, кроме своей Жемчужины с промытым камнем. Это так несправедливо, — она закатывает глаза. — У меня сотни успешных колоний, но внимания и поблажек почему-то всегда удостаиваешься ты. Даже при том, что единственная твоя колония провалилась по всем фронтам! — Так может… — неуверенно предполагает Стивен, — тебе просто нужно… провалиться? Жёлтая ненадолго застывает, пытаясь как-то переварить услышанное, а затем хохочет во весь голос, стирая слёзы с краешков глаз. Голубая прыскает со смеху в кулак и едва держится, чтобы не рассмеяться так же громко. — Ради таких моментов я готова терпеть твои выходки, — тепло улыбается Жёлтая, немного успокоившись. — Ты совсем не изменилась, — ласково вторит сестре Голубая и пересаживается поближе к Стивену. — Всё такая же маленькая и забавная. Я так рада, что ты жива… — наклоняется и шепчет мальчику так, чтобы Жёлтая их едва слышала: — Эй, Розовая, хочешь увидеть Жёлтую с длинными волосами? — О-о-о… — смеётся та в ответ, подперев рукой голову, — даже не думай об этом, Голубая. — Она очаровательна, — хихикает Голубая. — Если хочешь, мы её уговорим. — Голубая, нет. — Но почему-у-у? Ты уже меняла так свою форму ради меня! — Ради тебя! — восклицает Жёлтая. — Ты грустила, и я искала любые способы тебя развеселить. — Брось, кроме меня и Розовой здесь никого нет. — Не буду я… — Ну Жё-ё-ёлтая… — Даже не проси. — Пожалуйста? — Голубая!.. Их прерывает звонкий смех мальчика, становящийся всё громче и заливистее. — Вы так друг друга любите! А я всё думал, как вам удалось слиться даже без танца, но… — Т-ты видела! — вспыхивает Голубая. — Звёзды, Розовая, это было недоразумение! — Жёлтая же лишь отводит взгляд, старательно делая вид, что ничего не знает. — Разве недоразумение? — искренне удивляется Стивен. — Я уверен, что ваше слияние прекрасно! — Потише, — нехотя выдавливает из себя Жёлтая. — У стен есть уши. — Прошу прощения… — Мы подали тебе плохой пример! — сокрушается Голубая, хватаясь за голову. — Э-этого больше не повторится, я надеюсь, ты не будешь… — Почему не повторится? Я же сказал, что это прекрасно! — Слияния запрещены! — Но вы же правительницы! Кому, как не вам, отменять это глупое правило? — Это «глупое правило», как ты выразилась, — весело усмехается Жёлтая, — установлено лично Белой. И этот запрет вполне понятен. — Не понятен! — упорно твердит Стивен. — Я не понимаю! Что в этом такого? Почему нельзя?! — Каждый самоцвет, — Голубая, вздохнув, принимается за разъяснения, — создан с определённой целью и ролью. Разновидностей самоцветов недавно перевалило за сотню, страшно представить, сколько вариантов слияний может существовать… — А каждое слияние отклоняется от предначертанной роли самоцветов, которые в нём участвуют. Слияния невозможно контролировать. — Так почему бы не позволить им самим решать, чем они хотят заниматься? — Не мели ерунды, Розовая, — раздражённо отвечает Жёлтая. — Сапфиры никогда не смогут сражаться лучше Кварцев, Кварцы никогда не смогут предсказывать будущее. Всё это заложено в них ещё с рождения. — Прошу прощения, мой Алмаз, — раздаётся голос Голубой Жемчужины, — но у вас очередной приём в расписании. Голубая заметно грустнеет, но не противится и треплет Стивена напоследок по волосам: — Ох, да… разумеется… — Моё время, видимо, тоже подходит к концу. Из-за всей той суматохи прибавилось слишком много дел… — Стойте! — вскрикивает Стивен, глядя, как Алмазы собираются уходить. — Я не успел толком поговорить с вами о Белой! — Позже, — обнадёживающе улыбается Голубая. — Сейчас действительно навалилось слишком много. Мы обязательно поболтаем ещё, милая.***
Жемчуг старательно вытирает его полотенцем, улыбается, пытаясь хоть как-то приободрить своего воспитанника. Тот безучастно озирается по сторонам: мимо них пролетают несколько Лазуритов, почтительно приземляются, отдают честь и улетают вновь. — Все Лазуриты подчиняются Голубому Алмазу, — поясняет Жемчуг, разбавляя тишину рассказом. — Насколько я слышала, все они безумно преданы ей. Стивен горько усмехается, вспоминая Ляпис и несколько её решительных попыток вернуться в Родной мир. Его взгляд падает на охранниц-Топазов. — Принадлежность самоцвета Алмазу определяется по его цвету? — мальчик прямо загорается от своей догадки. — Например, Топазы принадлежат Жёлтой? — Необязательно. Конечно, охрана и содержание армии — обязанность Жёлтой, но она может передать Голубой несколько отрядов своих воинов. Конечно, — тут же исправляется Жемчуг, — она не передаст абы каких. Для них это что-то вроде… подарков. — Подарков? — приподнимает бровь Стивен. — Каждый самоцвет принадлежит Алмазам. Каждый самоцвет, — Жемчуг устало окидывает взглядом всё вокруг, — отдаст жизнь по одному их слову… но давай не будем об этом. — Хоть ты и говоришь так, я уверен, что в головах у самоцветов совсем иное мнение, — посмеивается Стивен. — Просто вспомни Ляпис. Она ведь решила бороться! Все вы в глубине души желаете жить, — снова смотрит на Топазов, чуть ли не выкрикивает: — Я даже могу это доказать, смотри! — и подбегает к одной из охранниц. Та заметно тушуется от подобного внимания. — Я уверен, что каждый ценит свою жизнь, независимо от своего происхождения. Например, — Топаз вздрагивает от вида прожигающих глаз, в которых, несмотря на тёмный цвет, всё равно просвечивает ромбовидный зрачок. — Если я скажу тебе расколоть свой камень, что ты сделаешь? — Разобью свой камень, мой Алмаз, — нервно сглатывает Топаз, крепче сжимая рукоять копья. — Тогда давай, — наивно кивает Стивен. — Это плохая идея, Стивен, — пытается вразумить мальчика Жемчуг. — Прошу тебя… — Брось, — обнадёживающе улыбается тот, глядя на неё. — Она ведь не сде… Среди многочисленных звуков, коими полна повседневность Родного мира — будь то короткие шаги пробегающих мимо Жемчужин, взмах водяных крыльев Лазуритов и Аквамаринов или перешёптывания статуй и стен — раздаётся оглушительный для Стивена хруст. — …лает этого… — заканчивает он фразу дрогнувшим голосом. На пол со звоном падают жёлтые осколки.