***
Камень реагирует на Родной мир странно: у Стивена постоянно покалывает терпимой болью живот, его тянет обратно на корабль, подальше от этой расколотой планеты. Он ощущает панику. Он хочет уйти, но не может — его не отпустят. Розового цвета вокруг хоть отбавляй, но он не ощущается чужеродным — он родной, такой привычный, такой знакомый. Сбоку мельтешит розовая макушка, назойливые аккуратные пучки — Стивен поворачивает голову и видит Жемчужину Белой, но не в той расцветке, в какой он увидел её впервые, не с тем жутким выражением лица: Жемчужина улыбается, поправляет его одежду, отдаёт честь — и всё это искренне, без намёка на фальшь. Взгляд сам собой устремляется в окно. Очертания корабля Белого Алмаза ни капли не изменились. Он снова смотрит на Жемчужину, но её уже нет. Вместо неё стоит привычная ему Жемчуг в непривычной одежде и смотрит на него восхищённым взглядом голубых глаз, готовая в любой момент сорваться с места, чтобы выполнить любой приказ. Розовый цвет вокруг вспыхивает алым и тут же угасает, сменяясь светло-серым. Стивен резко открывает глаза. Последнее, что он помнил — как коснулся головой подушки и от усталости просто вырубился. — Стивен, ты в порядке? — обеспокоенно интересуется Жемчуг, нависнув над ним. — Да, — неприятно морщится мальчик, взявшись за голову. — Просто странный кошмар… — и сразу же ловит сочувствующий взгляд Жемчужины. Следом просыпается Конни: сонливо протирает глаза и обнадёживающе улыбается. — Ох, доброе утро… уже утро? — Вы проспали как раз восемь часов, и пока вы спали, — Жемчуг виновато смотрит на Стивена, словно совершила что-то плохое, — я отправила запрос на изменение обстановки в вашей комнате, как раз недавно закончили. — Все эти рабочие-самоцветы были такими тихими! — восхищённо восклицает Аметист, раскинувшись звёздочкой на диване. — Конечно, их ведь Голубая сюда направила, — вздыхает Жемчуг. — Профессионалы своего дела. Как вам, кстати? — обращается она к детям. — Почти как дома… — Почти, — подаёт голос Гранат, глядя в окно. — И чем… чем моя мама обычно занималась здесь? Я должен хотя бы создавать видимость какой-то деятельности? — с плохо скрываемым волнением спрашивает Стивен. — Прежде чем ей дали колонию, она как раз пыталась найти себе занятие, но в этом… — Жемчуг мило хихикает, — не сильно преуспела. Хотя!.. — вдруг озаряет её, — ей очень нравилась организация балов и праздников. Голубая даже обещала привлечь её к организации Дня основания Родного мира. Ты вполне можешь попросить устроить бал в честь своего возвращения. — И позвать на него Белый Алмаз! — Это всё прекрасно, но для начала вам с Конни надо поесть, — напоминает Гранат, — и хотя бы немного набраться сил.***
— Бал? У нас давно не было балов, — Жёлтая реагирует на новость весьма спокойно и благодушно. — Я совершенно не против и обязательно приду, но обсуди всё с Голубой: я не заправляю балами, в конце концов. Как твоё самочувствие, кстати? Стивен смутно помнит диспетчерскую Жёлтого Алмаза, которую видел, когда Перидот позвонила правительнице по Алмазному коммуникатору, но то была явно другая диспетчерская. Здесь не открывается головокружительный вид на открытый космос и не расстилается перед глазами чёрное полотно с миллиардами звёзд, о чём он поспешил сообщить Жёлтой, которая в ответ на такой выпад громко рассмеялась и пояснила, что было бы глупо, будь у неё только одно место для спокойной работы. Кабинет (всё-таки диспетчерской это помещение язык не повернулся назвать) был заполнен огромным количеством панелей с парящими в воздухе полупрозрачными экранами, с которыми Жёлтая управлялась так же лихо, как Жемчуг с его футболками. Стивену даже стало неловко от того, что он отвлекает столь занятой самоцвет от такого огромного количества работы, из-за чего извинения вырвались сами собой. Алмаз несказанно удивилась, однако убедила его, что всё в порядке, и усадила к себе на колени. — А что с моим самочувствием? — Дыхание затруднено? — небрежно поясняет Жёлтая. — Твоя Жемчуг позаботилась о еде? Мои специалисты по органическим расам уже получили приказ вернуться в Родной мир, в течение пары дней они будут тут, тогда мы займёмся изучением твоей странной формы, но пока что… — В-всё в порядке! — Сообщи, если что-то будет не так. Ты привыкла к земной атмосфере и гравитации, а здесь… — Жёлтая продолжает что-то бормотать себе под нос, но Стивен спешит её прервать: — Жёлтая! А если… если я приглашу Белую на бал, она придёт? — На твой бал — скорее всего, — без заминки отвечает Алмаз и ухмыляется: — Я же говорю, она тебя как-то особенно любит. — А вас нет? — Не знаю. Я бы не назвала это даже привязанностью. — Уверен, она ценит вас не меньше, чем меня, — робко улыбается Стивен. — В-вы с Голубой столько всего делаете! Вечно заняты своими делами… — Она никогда не наказывала тебя так, как наказывала нас, — горько усмехается Жёлтая, на автомате переключая графики, хотя по глазам видно, что они её не сильно волнуют. — Если уж честно… мы не хотели, чтобы за твоё воспитание взялась Белая. Хотя, клянусь, за некоторые твои выходки мне хотелось тебя не просто в башне запереть! Стивен прикрывает рукой рот, чтобы не рассмеяться ненароком. — А что она делала? Я имею в виду, Белая. Какие у неё были наказания? Жёлтая глубоко задумывается, едва заметно поджимает губы. Стивен тут же машет руками, осознав, что лезет не в своё дело: — Если это неприятно вспоминать, то… — Она редко наказывала конкретно меня, — голос Жёлтой, тем не менее, звучит спокойно. — Чаще всего наказание за меня получала Голубая. — Г-голубая? Но почему?! — А ты как думаешь? — слегка раздражённо отзывается Алмаз. — Потому что так более эффективно. Ей нет нужды наказывать нас обеих. «Нет нужды…» — Стивен хмурится, собираясь возразить, как вдруг осознаёт, что Жёлтая права. Белая наверняка видит их обоюдную привязанность. Возможно, она не знает о последнем их слиянии на Земле, но прекрасно понимает, что они пойдут на что угодно, лишь бы уберечь друг друга. Ей действительно нет нужды наказывать обеих, потому что, если наказание получит только Голубая, Жёлтой будет в разы хуже. «Она не может быть настолько жестокой!» — хочет выкрикнуть Стивен, но вместо этого кричит: — И ты так просто ей это позволяешь?! Ты же любишь Голубую!!! Быстрые клики по экранам резко затихают: пальцы Жёлтой невесомо нависают над ними, пока их обладательница что-то старательно обдумывает. Стивена не покидает ощущение, что он сказал лишнего. И влез не в своё дело. — Прости, случайно вырвалось… — звучит извинение, но Жёлтая по-прежнему не реагирует. — Я-я, пожалуй, пока что к Голубой схожу…***
— Это послужит началом Третьей эры, — от новости о бале Голубая хлопает в ладоши и никак не может скрыть радость и предвкушение. — Раз ты собираешься пригласить Белую, то всё должно быть идеально. Хочешь помочь мне с организацией? Я дам тебе лёгкие поручения, заодно получше осмотришь Родной мир. — Почему бы и нет? — приободряется Стивен. — Подготовь стандартное приглашение для подчинённых, которых ты хотела бы видеть на балу, и особое приглашение для Белой. Нужно подобрать подходящих музыкальных самоцветов и привести зал в полный порядок, я дам тебе свою Жемчужину, чтобы не возникло никаких заминок, а ещё… — начинает щебетать Голубая, чем вызывает у мальчика невольную улыбку. Последующее вызывало у него улыбку всё меньше и меньше: все, абсолютно все самоцветы, будь то переливчатые Турмалины, готовые развлечь на балу танцами и песнями, или мелкие Кварцы, которым доверили уборку бального зала, стремились блеснуть перед Алмазом своими лучшими качествами. Если сначала это забавляло, то под конец раздражало неимоверно. Самоцветы Родного мира не понимали юмора, воспринимая каждое его слово буквально, как бы Стивен ни просил их хотя немного расслабиться. Голубая Жемчужина большую часть времени молча следовала за ним, лишь изредка указывая на ошибки и предлагая более правильный вариант решения проблемы. — Ты можешь расслабиться, — попыталась разрядить атмосферу Жемчуг. — Мой Алмаз не разозлится, если мы немного поговорим. — Твой — может быть, — отказалась Голубая. — Но мой — нет. Аметист отправили для подбора удлинителей конечностей, а Сапфир вызвалась наведаться в архив, чтобы разузнать, что важного они пропустили за шесть тысяч лет отсутствия. — Для подстраховки, — пояснила она Жемчуг, пока Стивен ставил своё подтверждение на новых статусах своей новоявленной свиты. Довольно странной в Родном мире была система подписей. Экраны реагировали не только на прикосновения, но и на всё, что их касалось: так, например, они без труда распознавали молнии Жёлтой, которая пользовалась этим как своей личной подписью; Голубая с лёгкостью смахивала слёзы с краешков глаз, даже когда была весела, и подносила их к документам; Стивен, наблюдая за всем этим с дёргающимся глазом, не придумал ничего лучше, как облизнуть руку. На слюну система сработала точно так же, как на молнии или слёзы, утвердила в нём Розового Алмаза и отпустила с миром. Стивен, конечно, полагал, что его слюна, способная исцелять, когда-нибудь да сыграет свою, несомненно, важную роль, но чтобы он при помощи неё расписывался в документах — это даже для него оказалось слишком. Из всех представленных ему музыкальных самоцветов он выбрал только Турмалинов: самоцветы, напоминающие граммофон, показались мальчику чересчур жуткими, да и музыка у них была не в его вкусе. Зато попискивающие от радости Турмалины сияли счастьем и благодарностью, с удовольствием выслушали, что от них требуется, и обещали не подвести. Самым отвратительным во всём происходящем было то, что Конни никак не могла ему помочь: самоцветы не считались с ней как с кем-то хотя бы равным им по статусу, и потому пропускали все её слова мимо ушей. Стивен лишь надеялся, что она действительно на это не обижена. К тому времени, когда бальный зал сверкал как новенький, подбежала Жёлтая Жемчужина и оповестила, что её Алмаз направила её сюда для помощи Розовой. — Извиняюсь, Розовый Алмаз, но мой Алмаз приказала также проследить, в курсе ли вы о правилах поведения на самом балу. — А там должно быть что-то особенное? — не понял Стивен и выслушал новую двухчасовую лекцию о том, что ему просто следует сидеть на одном месте и ничего не делать.