Трудности воспитания

      Все детали выверены, все действия строго соблюдены, всё на своих местах. Стивен чувствует себя актёром на огромной сцене: формально он организатор и виновник торжества, но далеко не режиссёр.       Он знает все правила, следит за каждым своим взглядом, словом, мимолётным движением головы, не допускает ни одной ошибки, отдаётся доведённому до идеальности мероприятию лишь с одной целью — задобрить Белую, чтобы поговорить с ней снова, чтобы увидеть её на этом балу. Эта неожиданно маниакальная мысль даёт ему сил продолжать весь этот фарс.       «Для самоцветов честь услышать от тебя приветствие, как от Алмаза, поэтому ты обязан сказать хоть что-нибудь каждому подошедшему», — вспоминает он слова Жемчуг и старается не ограничиваться сухими фразами.       «Вы так похожи на мою знакомую Лазурит… уверен, ваш камень столь же прекрасный», «ого, никогда не встречал таких высоких Кварцев, рад вас видеть на моём балу», «вы очень похожи на Гелиодор, которая за мной присматривает. Тоже из грани А100? Слышал, Жёлтая вами гордится», — приветствия сыплются как из рога изобилия, но вскоре Стивен начинает повторяться, что не особо сказывается на всеобщем восхищении — каждый самоцвет отходит от него с дрожащими от счастья руками, за что Жемчуг хвалит его шёпотом:       — У тебя великолепно получается. Подобного эффекта удавалось добиться только Голубой.       — Я особо ничего не делаю, — тихо отвечает ей Стивен и обращается к подошедшим Сапфирам: — Ваши предсказания оказывают неоценимую помощь империи! Прошу вас, займите своё место и наслаждайтесь, — а затем снова к Жемчуг: — Вру, я уже устал…       — Осталось совсем немного, — подбадривает его Жемчужина. — Скоро войдут Алмазы.       — Здарова, мой Алмаз! — звучит дерзкий громкий голос.       — Аметист! — радостно вскакивает с места Стивен, завидев подругу с удлинителями конечностей. — Жемчуг, я могу?..       — Только если быстро, — нервно поглядывает на часы Жемчужина.       — Не знаю, как Перидот терпела эти штуки, но, кажется, я начинаю к ним привыкать, — вздыхает Аметист, оглядывая удлинители. — Потом я обязательно покажу тебе новый трюк, который придумала для вечеринки!       — Конечно! Прости, что тебе вообще приходится их носить…       — Сущая мелочь в сравнении с тем, что делаешь ты, Стивен. Надеюсь, Её Высокомерное Снисходительство сегодня снизойдёт до нас, иначе зачем ты столько носился как в жопу ужаленный, — фыркает Аметист и, покачиваясь, идёт в сторону охраны. — Коро-о-оче, я пошла тусоваться с какими-нибудь Кварцами. Удачи тебе, Стивен!       — Спасибо, Аметист, — облегчённо выдыхает мальчик. Хоть кто-то сумел разрядить чересчур серьёзную обстановку вокруг, от которой уже начинало тошнить. Он едва успевает занять своё место на троне, как от стен отражается голос Жёлтой Жемчужины:       — Все присутствующие, узрите же!..       Началось. Сначала выходит Жёлтая, затем Голубая — Стивен приветливо кивает обеим, ловит их одобряющие взгляды, показывающие, что он всё делает более чем верно, и нервно поглядывает на Белую Жемчужину.       — Всем присутствующим на балу Третьей эры, — объявляет она со своей неизменной жуткой улыбкой на лице, и Стивен мысленно скрещивает пальцы.       Он всё делал правильно и заслужил хоть какое-то вознаграждение за потраченные нервы, хотя бы шанс поговорить…       — Белый Алмаз почтила вас своим присутствием.       Стивену показалось, что Жемчужина произнесла эту фразу в полной тишине: он практически не слышал музыку. Возможно, так показалось не только ему; возможно, даже Турмалины в этот миг замолкли и устремили свой взор на шторки, которые приподнимали сейчас Аквамарины.       К нему действительно направляется исполинская фигура Белого Алмаза во всём своём великолепии и блеске.       Вслед за вспыхнувшей, но быстро угасшей радостью Стивена окутывает липкий страх: когда он может с ней поговорить, уместно ли это будет, как ему к ней обращаться, что делать, как говорить. К Белой сейчас прикованы абсолютно все взгляды, а та, кажется, этим только наслаждается, подходит к трону всё ближе.       — Я впечатлена, мой Звёздный Свет, — изрекает она, и Стивен вздрагивает от неожиданности.       Музыка действительно смолкла. В гробовой повисшей тишине раздаётся стук каблуков Белого Алмаза, которая, усевшись на свой трон, делает лёгкий взмах рукой, веля продолжать.       — Добро пожаловать в Третью Эру.

***

      Голубая говорила, что самый уместный момент для разговора выдастся в конце бала, и Стивен ёрзает в нетерпении, боясь, что Белая просто ускользнёт обратно на свой корабль, прежде чем он успеет хотя бы приблизиться к ней. Он оборачивается назад каждые пять минут, косится сначала на Белый Алмаз, затем на Жёлтый, на Голубой…       Белая не обращает на его терзания никакого внимания, но уже спустя час Стивен видит на её лице мелькнувшую улыбку и смущённо отворачивается.       Всё это больше напоминает игру в гляделки. Он уже давно проиграл.       — Розовая, — негромко звучит хрипловатый низкий голос Белой, чтобы он мог расслышать. Стивен резко оборачивается, однако она выглядит так, словно и не звала его. При этом непонимающе нахмуренные брови Жёлтой и удивлённо приподнятые брови Голубой явственно говорят, что ему не послышалось.       Она его… позвала? Ему можно приблизиться? Как это трактовать?       Стивен беспомощно смотрит на Жёлтую, которая взглядом указывает на Белую.       «Твой шанс».       Голубая же предпочла просто отвернуться. Мальчик собирает всю свою волю в кулак и всё-таки прыгает к Белой на колени.       — Нам нужно поговорить, — твёрдо говорит он, но от пронзившего его взгляда белоснежных зрачков невольно ёжится.       — Твои манеры оставляют желать лучшего, мой Звёздный Свет, — сухо реагирует на эту выходку Белая и переводит взгляд на танцующих подчинённых.       «Ты же сама меня позвала!» — возмущается про себя Стивен, но держит недовольство при себе. Набирает в грудь побольше воздуха, твердит, что ничего страшного от простого разговора не случится, однако Белая вдруг прерывает его ещё не начавшуюся речь:       — Зачем существуют звёзды? Как ты думаешь? — и от столь простого вопроса мальчик теряет весь свой запал. Лепечет под нос первое, что приходит в этот момент в голову:       — Просто так?..       — Чтобы озарять своим сиянием мрачный космос, — сама отвечает старшая Алмаз, не глядя на мальчика, но разговаривая определённо с ним. — Свет звёзд — самое прекрасное зрелище во Вселенной. То, что ни одна другая раса не ценит так, как мы.       Он совсем не понимает, зачем Белая завела этот монолог, что она хочет этим сказать, зачем позвала его, и тем не менее слушает, боясь прервать. Это всего второй их разговор; Белая снова не даёт ему что-либо сказать, и Стивен уже чувствует какое-то особое отношение к себе, какого никогда не ощущал. Весь Родной мир обращается к нему как к Розовому Алмазу, но при этом на него хотя бы смотрят, наивно полагая, что он и есть Розовая.       Белая же на него вообще не смотрит.       — Подобно тому, как существуют звёзды, — невозмутимо продолжает Алмаз, — существуем и мы — те, кто поглощает их свет, преломляет его множество раз, делает его лучше. Как и звёзды, мы озаряем космос своим блеском, — внезапно она широко улыбается. — Мы должны бороздить просторы космоса и освещать его своим сиянием, подобно звёздам. И мы должны делать это вместе с тобой, мой Звёздный Свет.       Она называет его Звёздным Светом, что-то говорит и игнорирует его присутствие, само его существование. Она обращается не к нему.       Белая разговаривает с Розовым Алмазом.       — У меня остались незаконченные дела, драгоценная. Приятно видеть, что ты вновь веселишься в Родном мире, но я покину твой бал пораньше, — и, прежде чем Стивен успевает возразить, она аккуратно подхватывает его на ладонь и опускает на пол, точно на лифте, а сама, ослепительно улыбнувшись подчинённым, уходит, оставляя мальчика в полной растерянности.       В этот раз он успел сказать ей пять слов — в два раза больше, чем в предыдущий.       Конни пытается как-то поддержать; Жемчуг кидает сожалеющий взгляд; Сапфир, наблюдающая издалека, досадно поджимает губы, а Стивен ругает себя за бесхребетность и неспособность уже во второй раз настоять на своём, заставить Белую слушать, а не говорить.       Тем не менее, что Жёлтая, что Голубая — обе хвалят его за проведённый бал и за безупречные манеры. Первая добавляет с усмешкой, что такими темпами он сумеет поговорить с Белой через пару лет, а вторая совершенно искренне убеждает, что рано или поздно та соизволит поговорить хоть с кем-нибудь из них.       Стивену от этого ни горячо ни холодно. Он не собирается оставаться в Родном мире на «пару лет» или до момента, пока Белая не «соизволит поговорить хоть с кем-нибудь из них»; он возлагал на этот бал последние надежды, которые Верховная правительница вот так просто растоптала.       Но что ещё важнее — он устал притворяться Розовым Алмазом. Ему просто жизненно необходимо быть просто Стивеном, и чтобы это поняли не только Кристальные самоцветы. Нужно, чтобы это начали понимать все остальные.       Стивену кажется, что ещё минута, проведённая под личиной его матери, под прикрытием её имени, просто сведёт его с ума. Ощущение такое, словно нестираемое звание Алмаза выжгли у него прямо на сердце, не воспользовавшись анестезией, и теперь шрам постоянно ныл, покрывался рубцовой тканью и чесался, напоминая о себе.       Невыносимо было и осознание того, что некоторым самоцветам приходится всю жизнь провести, занимаясь делом, для которого они были готовы профессионально, но не психологически; которое у них хорошо получалось, но которое они всей душой ненавидели. Впрочем, они не знают другой жизни — значит, не понимают, что теряют.       Он просит Жёлтую и Голубую об уединённом разговоре — благо хотя бы они его выслушают. Жемчуг реагирует на это решение негативно, о чём говорит сразу, но остановить воспитанника уже не в силах.       — Я не Розовый Алмаз, — говорит Стивен, глубоко вздохнув, и ожидает реакции Алмазов. Те сидят и терпеливо ждут продолжения.       Он принимается за разъяснения, не забыв робко добавить в конце, что камень Розового Алмаза по-прежнему у него, и кто знает, как этот камень отреагирует, если его вытащить из тела. Внимательно следит за поведением Жёлтой и Голубой, пытаясь найти понимание хотя бы в глазах последней.       К его удивлению, Голубая мрачнеет, а вот Жёлтая всего лишь пожимает плечами и немного напряжённо потирает переносицу.       — Чисто технически, — неторопливо начинает она, — это Розовая.       — И всё же это не она, — угрюмо отзывается её сестра, постепенно понимая, что хочет донести до них это создание. Всё это звучит как глупость: как вообще одна из Алмазов — наиболее совершенных форм жизни — оказалась способна по собственному желанию передать свой камень и перестать существовать ради того, чтобы создать… это? Нечто органическое, неполноценное, не принадлежащее ни к расе самоцветов, ни к расе людей.       — Я так устала, что ты постоянно хочешь меня обмануть, Розовая…       От плохого предчувствия у Стивена сосёт под ложечкой. Голубая поднимается со своего кресла и тянет к нему руку, которую мгновенно перехватывает Жёлтая.       — Не принимай опрометчивых решений.       — Это не Розовая. Какое тут ещё может быть решение? — огрызается в ответ Голубая, дёргая схваченной рукой. Хватку Жёлтая не ослабляет.       — В нём камень Розовой.       — И нам следует его вытащить!       — Ты можешь его повредить!       — Предлагаешь бездействовать?! — Голубая зло щурится, вновь безуспешно дёргает рукой и накапливает энергию в другой. По её телу тут же пробегает ощутимый заряд тока и сбивает всю концентрацию, растворяя и без того слабый энергетический шар в воздухе.       Стивен бросает нервный взгляд на Жемчуг и Конни, указывает глазами на противоположную стену, дабы не попасться ненароком под руку, и те быстро кивают, соглашаясь с ним.       — Мы не можем сейчас предугадать реакцию камня, — терпеливо разъясняет Жёлтая. — Если ты сейчас поторопишься, мы можем потерять даже эту часть Розовой. Тем более, — она ухмыляется, кивая на мальчика, — он похож на неё. Ты и сама это чувствуешь.       Сопротивление Голубой даёт слабину: она беспомощно смотрит на сестру, упускает момент, когда её осторожно обнимают.       — Нужно всё обдумать, — задумчиво бормочет Жёлтая и отстраняется, глядя на Голубую, — и не действовать на эмоциях.       Странно видеть поддержку от Жёлтой — той, что, насколько Стивен знает, милосердием никогда не славилась, — но именно эта поддержка заставляет его чувствовать себя увереннее. Эти двое камень из него вытаскивать не собираются; во всяком случае, у него есть время, чтобы убедить их в этом повторно.       Становится как-то… легче. Словно один груз упал с души.       — Как тебя зовут, говоришь? — уже спокойнее интересуется Голубая, обращаясь к мальчику и протягивая свою ладонь, на которую тот запрыгивает.       — С-стивен!       — Приятно познакомиться снова, — она секунду мешкает, смотря на него в упор, но всё-таки находит в себе силы улыбнуться, — Стивен.