Крик Сирены

Птицы насвистывали свою вечную песню, которая не утихала и ночью, когда соловьи перенимали обязанности дневных певцов на себя. Солнце с трудом проникало через густую зеленую листву деревьев, под которыми я шла. Мягкая шелковистая травка приятно щекотала мои босые ноги, ветер раздувал в стороны мои белые волосы, отросшие уже ниже плеч. Мощные стволы деревьев обступали меня со всех сторон, будто закрывая от чужих глаз, защищая. Это был мой родной лес, к которому я была привязана, который я любила, но даже здесь меня не покидало чувство беспокойства. Я шла медленно, не спеша, и на каждом шагу мое сердце замирало, поджидая угрозу, опасность. Я напряженно вслушивалась в песню иволг, пытаясь уловить посторонний не лесной звук, вглядывалась в расстояния между деревьями, чтобы заметить малейшее движение, но все было тихо и спокойно, я была одна на долгие километры в округе. Несколько раз я зацепилась за куст диких роз, запах которых был настолько одурманивающим, что я замирала и с минуту стояла, наслаждаясь им. Белки щелкали орехи высоко на дубах и кедрах, скидывая скорлупки вниз, на землю, и они падали с едва различимым треском. Жужжали лесные пчелы, собирая нектар с невзрачных примул, в кустах шевелились зайцы, а где-то раздавался олений зов. Вот скоро между деревьев показалось озеро. Оно играло на солнышке, рябило, отражая солнечный свет, волновалось на ветру. Я вышла прямо к самой воде, которая была кристально чистой, на дне лежали мелкие гладкие камушки, обточенные водой, играли мальки, блистая серебристой чешуей. Посредине озера плавали белые лебеди, гордо выгнув длинную шею, утки ныряли и ловили рыбешку, в камышах квакали лягушки. Озеро было неглубоким, а вода в нем была настолько прозрачной, что дно было видно всегда, даже если заплыть достаточно далеко. Я скинула с себя рубаху, оставаясь совсем без одежды, и стала медленно входить в озеро. Вода была теплой, как парное молоко, но чем дальше я заходила, тем прохладнее она становилась. Войдя по пояс, я глубоко вдохнула и нырнула, проплывая дальше. Под водой было немного темнее, чем снаружи, потому что проникая через поверхность, свет преломлялся и падал косо, скользя по каменистому дну. Рыбки врассыпную уплывали от меня, яркие зеленые водоросли касались кожи, от чего по мне начинали бегать мурашки. Воздух начал заканчиваться, вызывая спазмы в легких, и я вынырнула, делая глоток живительного воздуха. Легким движением я убрала с лица мокрые волосы, открыла глаза и вздрогнула: на берегу, рядом с моей рубахой, стоял Эйт и укоризненно смотрел на меня. Я вдруг вспомнила, что на мне совершенно нет одежды, что вода абсолютно прозрачная, и вероятно он всю меня видит. От этой мысли стало трудно дышать, а ноги свело кратковременной судорогой. Я с трудом удерживалась на плаву, не в силах дотянуться ногами до дна. Брюнет посмотрел на меня с полминуты, а затем начал стремительно раздеваться. Он стянул футболку и бросил ее на берег, а я принялась любоваться его прекрасным торсом, досконально проработанные мышцы которого опасно перекатывались под кожей. Когда он начал входить в воду, мой взгляд скользнул ниже, и я в предчувствии закусила губу. На нем тоже не было одежды. Он нырнул, а появился на поверхности прямо передо мной, и тут же сильные руки обвились вокруг моей талии. Он прижал меня к своему горячему телу, и скоро моя кожа начала буквально гореть. — Ты ушла, — прошептал он мне на ухо, слегка прикусывая мочку. — Да, — тяжело выдохнула я, хватаясь руками за его мощные плечи. — Не могла устоять. Эйт уставился пронзительными глазами мне в лицо, его дыхание вырывалось из груди хрипловатым рыком. Я приблизилась к его лицу, тяжело дыша, заглянула в его глубокие зеленые глаза и, облизнув губы, поцеловала его. Поцелуй был, пожалуй, легким и невинным, но под ним скрывались искренние, угасшие, но вспыхнувшие вновь с новой силой, чувства. Отодвинувшись от Эйта, я заметила, что глаза его светятся красным. — Не могла удержаться? — с иронией спросил он, не желая «гасить» свои глаза. Я покачала головой, хитро улыбаясь: — Не могла. — Я тоже не могу больше сдерживаться, — прорычал он, еще сильнее прижимая меня к себе. — Так не сдерживайся, — отозвалась я, крепче цепляясь за него. — Я люблю тебя. Мы слились в долгом и многообещающем поцелуе, казалось, что вода стала теплее, и мой мир перевернулся. Я чувствовала то, чего не чувствовала довольно длительное время. Это было желание и страсть, и я хотела Эйта так, как хотела его тогда, в походе. Я почувствовала укол в самое сердце, холод где-то в желудке, и ко мне пришло осознание. Я любила его. Боже, как я любила его! Воздуха не хватало катастрофически, вода давила на меня или это были его руки? Я жила, я ощущала это. Я жила здесь и сейчас. Мы были здесь с Эйтом вдвоем, в этом прекрасном озере, полном рыб и птиц. Из моего рта невольно вырвался стон, и я нетерпеливо зашипела, стиснув зубы. — Эйт, пожалуйста… — еле слышно выдохнула я, впиваясь ногтями в его плечи. — Даже так? — усмехнулся он, целуя меня в шею, от чего я вся выгнулась ему навстречу. Но мою просьбу он выполнил, и в моей голове взорвались тысячи и тысячи фейерверков. Позже, когда мы лежали уже одетые на берегу и любовались на небо сквозь листву деревьев, я поняла, что это было начало. Начало чего-то… большего. Очередное начало, которое не будет иметь никакого конца, а поведет за собой другие начала. Так и создается вечность. Из множества нескончаемых начал. — Я люблю тебя, — сказал Эйт, переворачиваясь на бок и кладя голову мне на плечо. Я улыбнулась и обхватила руками его голову, перебирая пальцами черные непослушные волосы. Ответа не требовалось. Я знала, что люблю его. Без конца. И даже сейчас рождалось во мне новое очередное начало любви к нему. Так и создается вечность.