The door is locked now, but it's opened if you're true If you can understand the me, then I can understand the you. — Metallica, 'The Unforgiven II'
В начале апреля, за неделю до весенних каникул, спящую Гермиону окликнул по имени низкий баритон Северуса. Она подскочила спросонья. В камине горело зеленое пламя — именно оттуда доносился его голос. Дрожа от утреннего холода, Гермиона сползла с кровати и взяла мантию. — Да не сплю я, не сплю! Что случилось? — Я... Мерлин, сколько сейчас времени? Прошу прощения. Это могло подождать и до утра. — Ну, я все равно уже проснулась — более или менее. Что-то стряслось? — Я закончил зелье, — выпалил Снейп. — Оно готово? И будет работать? — Да. — Северус, это замечательно! Спущусь через несколько минут. Я хочу на него посмотреть. Зелье оказалось не таким, как она ожидала. Myelin potionem был молочно-голубым. В процессе приготовления, который занял не одну неделю, Трехсоставное зелье колебалось между сероватым и фиолетовым оттенками. Теперь оно стало золотистым с зеленым отливом. В руках Гермиона держала колбу, полную искрящегося весеннего солнца. — Никогда бы не подумала, что оно будет такого цвета. — И я не ожидал, — ответил Снейп. Профессор явно устал, но вполне оправданно собой гордился. Улыбаясь, Гермиона посмотрела на него снизу вверх. Видимо, Снейп и правда переутомился — слишком уж широко и беззащитно улыбнулся в ответ. Улыбка его полностью преобразила. На мгновенье сквозь маску и шрамы проглянул настоящий Северус. Их глаза встретились — мгновение необычайной близости, одновременно неловкой и притягательной. Они оба моргнули и отвели взгляд. Понимая, что теряет контроль, Гермиона снова уставилась на сверкающее зелье... — Все-таки примете лекарство в начале каникул? — Да. Снейп уже взял себя в руки, ничем не выдавая охватывавшее его еще минуту назад возбуждение. — Я... хотел бы кое о чем с вами переговорить. Не знаю, насколько тяжелыми окажутся последствия... Гермиона не сразу поняла, о чем идет речь. — Хотите, чтоб я побыла рядом? — Я вообще не хочу, чтобы кто-то при этом присутствовал. Но, думаю, необходимо фиксировать происходящее. Вряд ли я смогу быть объективным. Боюсь ранить себя из-за конвульсий, ну или мало ли что может случиться. — О, Северус, умеете вы сделать девушке предложение, от которого невозможно отказаться! — съязвила Гермиона. Профессор слегка улыбнулся, не скрывая облегчения, — не думал, что она согласится. Он все еще не мог поверить в их странную дружбу.* * *
Гермиона ворочалась в постели и все никак не могла перестать думать о случившемся. Сон никак не шел… Она уселась за стол и принялась сочинять письмо Полумне. Очень показательно: когда зелье сварилось, профессор сразу же отправился к Грейнджер разделить триумф. Но стоило попытаться описать момент близости, его улыбку... Гермиона запнулась и обнаружила, что об этом не хочет никому рассказывать, даже Луне. Переживания слишком уж личные. Она и сама не знала, почему это запало ей в душу. Профессор не стал вдруг для неё привлекательным или что-то в этом роде, как в дешевых дамских романчиках. Он и правда сейчас выглядел лучше, чем десять лет назад, но дело в другом. Когда Снейп не пребывал в одном из своих мерзких настроений, в нем было своеобразное покоряющее обаяние. В такие моменты резкие черты зельевара смягчала улыбка, делая его менее отчужденным, более человечным. Более... мужественным. Немного погодя Гермиона решила, что это, по крайней мере, отчасти, потому что сблизились они уже взрослыми. Всех своих друзей она знала с детства, их отношения были в каком-то смысле невинными. Они навсегда останутся друг для друга первокурсниками, вечными друзьями, почти родными. Дружба, возникшая между двумя взрослыми, априори более сложна, менее невинна. Конечно, если так рассуждать, Северус всё еще должен бы воспринимать её как лохматую девчонку с торчащими зубами, однако он относился к ней, как ко взрослой и почти равной. “Чистая физиология”, — грустно подумала Грейнджер. По меркам Волшебного мира Северус ненамного ее старше. Он ей симпатичен, да и ей нравилась его компания, к тому же, она уже сто лет не ходила ни с кем на свидания. После глупой подростковой влюбленности в Локхарта Гермиона решила держаться подальше от дурацкой романтики. Хватит с нее неразделенных чувств, неподходящих мужчин и безответных любовей. Рон стал исключением, и то она все еще не знала, были ли у них нормальные здоровые отношения, ведь тогда бы они до сих пор не расстались. И вот ей стукнуло тридцать, а она до сих пор одинока. Мужчины чаще всего утомляли Гермиону. Она не умела — или не желала? — поддерживать непринужденный светский треп. Даже те немногие, которых она считала равными себе по интеллекту, быстро уставали от научных и философских дискуссий и искали себе женщин попроще и полегче. Все, кроме Снейпа. — Я слишком долго была одна, Крукс. Скоро я начну объедаться мороженым, распевать "All By Myself" (1) и предаваться мыслям об одинокой старости в окружении своих кошек, — сообщила она своему фамильяру. Тот в ответ лишь дернул ухом. Гермиона перечитала недописанное письмо и, немного поразмыслив, бросила его в камин. Лучше попробовать завтра, вдруг вообще писать расхочется.* * *
Дождливым весенним утром накануне Пасхи Гермиона стояла в спальне Северуса. Они долго об этом спорили. Сначала профессор хотел принять лекарство прямо в лаборатории, но условия там были совсем неподходящими. Снейп упрямо сопротивлялся и утверждал, что от лежания на матрасе боль не уменьшится. Тогда Гермиона ткнула его носом в неоспоримый факт, что стучаться головой о матрас куда приятнее, чем о каменный пол, и профессор угрюмо заткнулся. Спальня Снейпа оказалась столь же безликой, как остальные комнаты. Она ужасно походила на гостиничный номер, только стопка потрепанных книг в мягких обложках на ночном столике напоминала о владельце. Даже в обстановке трейлера индивидуальность хозяина проявлялась ярче. Северус присел на край кровати, пристально разглядывая маленький пузырек в своих руках. Видимо, готовился к мучительной боли, ненавидя саму мысль, что станет совершенно беспомощным. Догадываясь, что профессор не оценит ее прозорливость, Гермиона притворилась, будто ничего не замечает, и принялась трансфигурировать себе кресло рядом с кроватью. Там она и устроилась, а на коленях у нее примостился любопытствующий Крукшанкс. Снейп покосился на свою аудиторию и съехидничал: — Хотите чего-нибудь, Грейнджер? Может, попкорн? Понимая, что он скорее обороняется, чем нападает, Гермиона тихо сказала: — Несмешно, Северус. Я побуду с вами, пока все не закончится. Снейп отвел взгляд, сделал глубокий вдох и отсалютовал ей фиалом. — Ваше здоровье! — Профессор закрыл глаза и быстро проглотил зелье. Лечение затянулось. Фаза самой терапии закончилась через два часа. К тому времени Снейп уже потерял сознание и не приходил в себя до вечера. В глубине души Гермиона этому даже обрадовалась. По крайней мере, успела прийти в себя после приступа тошноты и подавить подступавшую несколько раз истерику. Она взяла себя в руки, позаимствовала книгу с его столика у кровати — антологию стихов, надо же! — и занялась чтением. Вдруг краем глаза Гермиона заметила, что профессор пошевелился, захлопнула книгу и беспокойно склонилась к нему. — Северус! Снейп моргнул и сфокусировал взгляд. — Вы как? Подействовало? — Чертовски надеюсь, что да, — прохрипел он, — и мучился я не зря. — Снейп вздрогнул, закрыв глаза. — Господи, я и забыл, как это больно. — Как можно такое забыть... — Мне казалось, я привык к боли. А теперь думаю, просто не чувствовал ее во всей полноте из-за поврежденных нервов. — Еще болит? — О, да, — глухо ответил он. — Зато я знаю, что зелье сработало. Нервы восстановлены. Процесс регенерации миелина не окончен, и пока он длится, будет больно. Потом понемногу станет легче... Из кувшина, стоявшего у кровати, Гермиона осторожно налила стакан воды и предложила ему. — Можете немного приподняться? Снейп попытался сесть, не подавая виду, как страдает. Он взял стакан, отпил, вернул обратно и рухнул на подушки. — Что происходило? — В нем снова проснулся ученый. — Ничего не помню. — Воздействие шло по нарастающей. Вам очень быстро стало плохо, а спустя несколько минут пришла настоящая боль. — Гермиона вздрогнула. — Я… даже не знаю, как это описать. Если бы вы хотя бы кричали... Но вы не издавали ни звука. Вас трясло — без судорог, только легкий тремор, как во время того февральского припадка. Кажется, муки становились нестерпимыми, но вы молчали и не реагировали на мои слова. Северус хмыкнул. — Для меня было чем-то вроде вопроса чести никогда не кричать под Круциатусом. Даже Темный Лорд не мог таким способом заставить меня драть глотку. Почти никогда не мог. Если он хотел услышать мои вопли, ему приходилось потрудиться. Хотя с этим у него проблем не возникало. А у меня выработалась привычка молчать во время пыток... Есть определенные методы блокировать боль. Гермиона поняла, что не хочет знать, какие именно эксперименты выработали у него эту привычку... Она задумалась, не рассказать ли ему правду — что в какой-то момент он, видимо, попал под власть старого кошмара и около часа бился в невидимых путах. Он не умолял, нет, — это она могла бы пережить, просто мертвым голосом просил остановиться, видимо, наверняка зная, что муки не прекратятся. Тогда-то ее и вырвало. Пытаясь подстроиться под его тон, она продолжила: — Глаза вы ни разу так и не открыли. Кажется, левая рука болела сильнее. Это продолжалось около двух часов, но в какой-то момент вы потеряли сознание. Вы все еще дрожали, похоже, от мышечных спазмов. Около часа назад тремор утих, и только потом вы пришли в себя. Профессор кивал, погрузившись в раздумья. Крукшанкс запрыгнул на кровать и сунул мокрый нос ему в лицо, проверяя, все ли в порядке. — Чего тебе, шкура? — слабым голосом спросил Снейп. Гермиона попыталась улыбнуться. — Он волновался почти как я. Наверное, решил, что на вас что-то напало. — Чертов кот, — проворчал зельевар, отворачиваясь от Крукшанкса, который тыкался мордой ему в руки, затем смягчился, погладил животное, отводя глаза в сторону. — Простите, что вам обоим пришлось на это смотреть. Гермиона уставилась на него, не зная, заплакать ей снова или попытаться придушить ублюдка. — Я думала, только гриффиндорцы без конца извиняются за то, чего не совершали, — припечатала она. Северус поморщился и усмехнулся. — Туше. — Может, хотите поесть? Я готовлю, конечно, не так хорошо, как вы, но вполне съедобно. Или можно попросить домашних эльфов что-нибудь принести... — Мне не нужна сиделка. — Профессор явно спешил восстановить границы. — Хватит дурью маяться, — прикрикнула Гермиона. — Вам плохо. А как же "не всегда нужно сражаться, иногда стоит признать, что вы просто человек"? Профессор нахмурился. — Какая вы памятливая, даже слишком. Перестаньте предъявлять мне претензии. Я же не ранен, бывало и хуже... Оттого, что я тут валяюсь без дела, боль не пройдет. Чем скорее начну двигаться, тем скорее оклемаюсь. Да и связь между нервами и телом восстановится быстрее. Памятливая, угу. Грейнджер сердито посмотрела на него, понимая, что не сможет переубедить. — Упрямый вы осел! Ладно, давайте — топайте на все четыре стороны и убейтесь по дороге. Снейп еле сдержал усмешку. — Кошмарная женщина, вам всегда надо спасать мир? Идите понянчитесь еще с кем-нибудь. Я не заслуживаю вашей заботы и не желаю ее. — Это ваше мнение. — Это мое тело, мое зелье и мои комнаты. — Зельевар сел, осторожно отталкивая Крукса в сторону, и медленно спустил ноги с кровати. Он двигался осторожно, но гораздо лучше ожидаемого. Хотя со своим опытом пыток и низким болевым порогом он, наверное, и на сломанных ногах смог бы ходить, не подавая виду. Гермиона покачала головой, не зная, восхищаться ей или расстраиваться. — Вы никогда не сдаетесь? — И вы не сдадитесь, пока не умрете. Учитывая, насколько лучше мне стало за этот год, умирать сейчас — полный идиотизм. — Сочту за комплимент, хотя сомневаюсь, что вы хотели его сделать, — надменно сообщила Гермиона. Не давая ему вставить ни слова, она быстро добавила: — Ну что ж, раз уж вам все равно придется сидеть дома и восстанавливаться, хочу попросить вас об одолжении... Северус смерил ее опасливым взглядом. Его подозрительность немного обижала. Но Гермиона надеялась, что со временем он начнет ей больше доверять, и подавила смешок: знал бы профессор, о чем она хотела попросить, не напрягался бы так. — О каком? Она невинно улыбнулась. — Присмотрите за моим котом на следующей неделе? Хочу провести остаток отпуска в Норе, навестить друзей. Профессор расслабился и усмехнулся, кажется, оценив подначку. — Полагаю, могу с этим справиться. Хотел пожелать насладиться визитом, да только отдыха ужаснее я и вообразить не могу. — Не такие уж они и плохие, — притворно возмутилась Гермиона, посмеиваясь про себя. И уже серьезнее добавила: — Если вам что-то потребуется, пожалуйста, не будьте таким упрямцем, дайте знать. — Кто бы говорил! Отказываюсь слушать эту чушь, по крайней мере, от вас, — отмахнулся он. — Проваливайте. — Ничего получше придумать не смогли? Видимо, вам и правда плохо, — улыбнулась, отворачиваясь, Гермиона. Уходя, она услышала, как Северус негромко окликнул ее: — Гермиона? — Да? — Спасибо. — Всегда пожалуйста, Северус, в любой момент.* * *
— Так он вылечился? — поинтересовалась Луна. Подруги встретились в городе, чтобы предаться излюбленным женским удовольствиям, — прошвырнуться по магазинам и всласть поболтать. — Говорит, да. Наверняка мы вряд ли узнаем, разве что случится очередной приступ. Боже, надеюсь, что нет! Не смогу еще раз это вынести... — Все прошло так плохо? — посочувствовала Луна. — Нет. Еще хуже. Если бы он плакал или кричал, это было бы ну… проще, привычнее, но он просто… терпел. Он очень сильный, и это немного пугает. Всякий раз, когда я думаю, как именно он научился так стойко переносить страдания, мне хочется волком выть. — Да… Нелегко ему пришлось. Но во всем есть плюсы — он позволил тебе помочь! Кажется, проект успешно продвигается! Гермиона улыбнулась. — Лучше, чем я думала. Похоже, мы вроде как подружились. — Он тебе подходит. — Луна рассеянно рисовала что-то на кофейной пенке. — С чего ты взяла? Полумна мечтательно улыбнулась. — Я давно не видела тебя такой счастливой, — просто сказала она. Гермиона хотела запротестовать, но потом задумалась. В прошлом году большую часть свободного времени она провела, закрывшись в своей комнате с книгой и котом, забрасывая друзей длинными письмами, просто чтобы выговориться. В этом году большую часть свободного времени она провела со Снейпом, болтая обо всем на свете, помогая зельевару в исследовании, даже споря. И спорить с ним оказалось почти забавно! — Ты права, — нехотя согласилась Грейнджер. — Приятно иметь друга, которого видишь чаще, чем раз в полгода. Мы хорошо ладим. Даже когда он в одном из этих своих настроений. Опять же, нам всегда есть о чем поговорить. — Рада за тебя. — Хотела бы я, чтобы остальные тоже порадовались. — О... — Луна посерьезнела. Гермиона кивнула, стоило вспомнить последние несколько дней, как хорошее настроение испарилось. — Мне кажется, никто не одобрит, что я общаюсь с Северусом. Молли и Артур успокоились, узнав, что с ним сейчас все в порядке, но и только. Гарри и Джинни вроде поняли, зачем я ему помогала. А теперь он живет в Хогвартсе и они думают, этого достаточно. А Рон... — Она вздохнула. — Все время говорит одни гадости! Уже не знаю — проклятьем в него залепить или просто сбежать, чтобы больше не слышать. Как будто обсуждать мои дела — какой-то грех! Когда мы встречаемся, он просто вешает мне на уши эту лапшу про квиддич и все. Я сразу вспоминаю, почему мы расстались. — Да вы бы все равно расстались. — Луна отхлебнула кофе. — Рональд мой друг, но у него — как ты там сказала? — эмоциональный диапазон как у зубочистки. Тебе нужен кто-то, кто на самом деле поймет тебя или хотя бы сделает вид, что понимает. Гермиона ехидно улыбнулась. — Прекрасный Принц? — Из магловских сказок? Ты бы с ним быстро соскучилась. Ты не из тех, кто любит, чтобы вокруг тебя прыгали.... Тебе нужен кто-то, с кем ты сможешь спорить, единомышленник, который к тому же бросает тебе вызов. — Ты много об этом думала... — Не-а. Это и так невооруженным глазом видно. Ты стала счастливее. Какая разница, одобрят они или нет? Гермиона задумалась, потом улыбнулась. — И правда, никакой. — Держи меня в курсе, — двусмысленно улыбнулась Полумна.* * *
Пару дней спустя Гермиона, словно маленький злобный ураган, влетела в ворота школы. Северус, куривший на крыльце, воззрился на нее с недоумением. — Думал, вы не вернетесь до конца недели. — Планы поменялись, — коротко отрезала Грейнджер. Снейп присмотрелся внимательнее. — Что случилось? — Ничего. — Очень убедительно. — Перестаньте, Северус, пожалуйста. — Она попыталась пройти мимо, но Снейп преградил ей путь. — Не думаю, что это хорошая идея. Зайдете, когда успокоитесь, — холодным тоном велел он. — Боюсь, в таком состоянии вы начнете налево-направо швыряться заклинаниями и перебьете весь антиквариат. Распугивать в замке студентов — моя прерогатива. Извольте уважать мою территорию. Все еще злясь, она фыркнула. — Я так понимаю, вы не отстанете? — Нет. Пойдемте-ка со мной. Не предоставив ей выбора, Снейп крепко прихватил ее под локоть, развернул в сторону леса и повел сквозь деревья. — Куда мы идем? — В одно… место, которое иногда помогает привести голову в порядок, — неопределенно ответил он. С запозданием Гермиона поняла, что даже не спросила, как он себя чувствует. По крайней мере, хромал профессор уже значительно меньше и не выглядел таким усталым, как обычно. — Садитесь... — Его голос отвлек ее от мучительных мыслей. Грейнджер послушно уселась на поваленное дерево и осмотрелась. Тенистая полянка казалась смутно знакомой, однако в это время года Гермиона сюда еще не приходила. Земля покрылась ковром из колокольчиков, и в воздухе разлился сладкий запах. Профессор устроился рядом с Гермионой, молчаливо созерцая цветы. Он докурил сигарету и заставил окурок исчезнуть. Гермиона наслаждалась тишиной и покоем. Яркий солнечный свет делал тени резче, отчего цвет колокольчиков становился более глубоким, почти фиолетовым. Вдалеке пели птицы. Она всегда любила аромат этих цветов, но никогда раньше не ощущала его так сильно, так сладко… Северус, видимо, почувствовал, что его спутница расслабилась, и только тогда спросил: — Ну, что стряслось? Вздохнув, она сдалась. — Да ничего особенного. Я просто... погорячилась. — Мягко сказано. Давно я не видел вас такой рассерженной... — Обычно, когда я злюсь, иду к себе и запираюсь там, чтобы прореветься. — Гермиона с улыбкой покосилась на него. — Не надо паниковать, я не собираюсь опять вытирать о вас сопли. Снейп тихо фыркнул, немного подался назад, вытянул и скрестил перед собой длинные ноги. — Осмелюсь предположить, вас разозлил кто-то по фамилии Поттер или Уизли? — сухо предположил он. Она глубоко вздохнула. — Они просто... были самими собой. Мы уже не дети, и их поведение все сложнее терпеть. Понимаете, иногда я хочу просто поговорить. У меня есть друзья, и хобби, и работа тоже. Мне есть чем поделиться. Вот только они не дают мне вставить и слова... Я пыталась рассказать им о зелье, которое вы придумали, — не переживайте, без подробностей о вашей болезни. Просто хотела объяснить процессы. На технические аспекты им плевать, поэтому собиралась только рассказать, как помогала приготовить лекарство, — потому что мне это очень интересно. Вот я, как полная дура, и решила: мои друзья с радостью меня выслушают. Гарри сменил тему, а Рон просто велел заткнуться насчет вас и начал пятый раз за утро описывать свою очередную любовь до гроба. — Уизли как всегда — бездна такта, — пробормотал Северус. — Мне не привыкать. Сто раз с ним об этом беседовала — не помогает. Ему просто все время надо говорить только о себе, и Гарри тоже. Они просто не выносят, когда разговаривают не о них, даже если речь просто о наших общих знакомых. Хотя с Гарри иногда можно поболтать, но только наедине, при других он ведет себя как полный придурок. И... это беспокоит меня, понимаете? А Рону совершенно наплевать. Я просто... хотела бы, чтобы они иногда головой подумали. Я злюсь, ведь они заставляют меня переживать, что я слишком близко принимаю все к сердцу, а я всего-навсего хочу поговорить о ком-то еще. — Не хотел бы обижать ваших друзей… Хотя нет, вру, хотел бы. Если вы ждете, что кто-то из них начнет думать головой, вам придется ждать очень долго... Вы скорее дождетесь, когда в аду снег выпадет. Гермиона непроизвольно улыбнулась. — Ну, что ж — зато честно. Вы хотя бы понимаете, что они мои друзья, пусть я и хочу порой их придушить. А вот они совершенно неспособны понять, что вы тоже мой друг. — Вы... защищали меня? — удивился Снейп. — Да. И не в первый раз. Я никогда не одобряла неуважение к учителю, но теперь... Мне нравится разговаривать с вами — даже когда мы спорим, — и не нравится, когда со мной обращаются как с дурочкой, только потому что я хочу втолковать друзьям, что люблю свою работу. Снейп, ошарашенный такой откровенностью, ничего не ответил. Они немного посидели в умиротворенной тишине. Профессор от молчания явно не испытывал неловкости. Если ему было нечего сказать, он не затевал светских бесед. После тяжелой недели это успокаивало. — Здесь красиво, — чуть погодя тихо сказала Гермиона. — Да, — согласился он. — Но... как? — Как я нашел это место или как догадался вас сюда привести? — И то, и другое. Профессор усмехнулся. — Я впервые попал сюда много лет назад. Мальчишкой часто бродил по окрестностям в одиночку. Искал, где можно спрятаться, готовил подходящее место для засады, — неохотно признался он. — И вот однажды удачно заглянул в пору цветения колокольчиков. Потом начал приходить каждый год. Что же до другого вопроса... Когда я нервничаю, предпочитаю прогуляться. От сидения в подземельях, знаете ли, характер не улучшается, — добавил он сухо. — В обстановке тепла, солнечного света и такого приятного аромата трудно злиться. — Да. Спасибо. — Ну и вдобавок мне не доставило бы удовольствия наблюдать, как вы срываете злость на каком-нибудь безобидном второкурснике, безобразие какое... — Ну, есть у кого поучиться! — лукаво улыбнулась Гермиона. Кажется, Северус не возражал посмеяться над собой — до определенной степени. — Безмерно рад, что научил вас хоть чему-то полезному, — протянул он. — Конечно, научили — даже сами того не желая, — тихо сказала она. Она многому у него научилась — следить за языком, смотреть в оба и видеть, что происходит вокруг, всегда быть настороже. Беспрерывное ожидание угрозы, исходящей от профессора Снейпа, с его привычкой внезапно, как бич божий, возникать ниоткуда, действовало куда эффективнее, чем бесконечные истерические выкрики Грюма "Постоянная бдительность!" А много, много позже последовали и другие уроки: смелости, ведущей к великой цели сквозь все препятствия, человеколюбия — пусть и странного, урок силы духа, силы практически беспредельной. Гермиона не сказала ни слова — она не смогла бы произнести без запинки даже первое предложение, не залившись краской, — но это и не требовалось. Глаза профессора удивленно округлились, и он поспешно отвел взгляд, бессознательно склонившись вперед, волосы занавесили лицо, скрывая его, — жест, который она видела только в воспоминаниях других. Гермиона почувствовала абсурдное желание протянуть руку и осторожно отодвинуть черные пряди в сторону. Она тут же сцепила пальцы в замок и дождалась, пока прошел этот безумный порыв. Затем она вспомнила о приличиях и сменила тему: — Как вы, Северус? Зелье помогло? — Вполне. — Кажется, профессор думал о чем-то своем. — Честно говоря, подействовало даже лучше, чем я ожидал. Когда организм восстановится, проведу диагностику и посмотрю, что еще можно сделать. — Отлично, я очень рада. Уже спускались сумерки, и Снейп, наконец, спохватился. — Пора возвращаться. Мне надо успеть до начала занятий проверить итоговые контрольные семикурсников. Профессор поднялся и машинально предложил ей руку. Вкладывая свои пальцы в его, длинные и сильные, она чуть вздрогнула и несколько принужденно отметила: — А вы хорошо воспитаны... Северус немного нахмурился, обдумывая ее слова, и пожал плечами, неловко отмахиваясь. — На самом деле нет, вы же знаете. Но во времена моего обучения в Хогвартсе еще прививали правила поведения. Теперь это считается чрезмерно жестким этикетом и воспринимается как претенциозная чопорность чистокровных, но когда-то нас учили хорошим манерам. Вставать, если дама входит в комнату, открывать перед нею двери и так далее. — Как... оригинально, — удивилась Гермиона. — Для вас, может, и так, но в мои времена было обычным делом. Полагаю, в чистокровных семьях всё еще придерживаются старых правил. Нас обучали и некоторым традиционным искусствам — танцам, фехтованию, верховой езде. — Вы это прямо сейчас выдумали?! — Нет, я вполне серьезно. Все как в романах Джейн Остин. Ну надо же, как в девятнадцатом веке! Однако, если подумать, манеры Снейпа действительно несколько старомодны. До этого дня Гермиона как-то не обращала внимания, но он всегда провожал ее до двери — и в трейлере прошлым летом, и когда она покидала его апартаменты в замке. Профессор слегка поклонился и предложил ей согнутую в локте руку. Гермиона театрально возвела глаза к небу. — Хорошие манеры предназначены вовсе не для того, чтобы выводить людей из себя, — сказала она, улыбаясь, и легко положила кисть на сгиб его локтя. — Чепуха. Отчасти эти старомодные обычаи все еще живы лишь потому, что родовитым семьям хочется убивать друг друга более утонченными способами. Они пошли по направлению к Хогвартсу. Сумерки сгущались; Гермиона с интересом поглядывала на зельевара снизу вверх. — Не представляю вас верхом или фехтующим... — Ну, положим, это я и правда выдумал, — с улыбкой признался профессор. — Но насчет танцев — чистая правда, как и насчет правил этикета. И я на самом деле умею ездить верхом и фехтовать. — Серьезно? — Да. Во время путешествий я научился многим необычным вещам — необычным для волшебника, конечно. — Ваше колено не мешает вам сидеть в седле? — Не очень, хотя и правда побаливает, если ехать слишком долго. По крайней мере, раньше было именно так, но последний раз я садился на лошадь пару лет назад. — А я в тринадцать лет, — вспомнила Гермиона. — А фехтовать ни разу не пробовала. — Вам непременно следует научиться, — сдержанно произнес Северус. — Мало кто из волшебников или маглов готов оказаться лицом к лицу с противником, у которого в руке шпага. Казалось, он опять о чем-то задумался, а ей нравилось просто идти, чувствуя, как перекатываются на его предплечье мускулы, — рука профессора казалась напряженной, но, похоже, отнюдь не из-за боязни физического контакта. Когда они добрались до замка, Снейп все еще не был расположен к беседе. Гермиона забрала Крукшанкса и вернулась к себе, благо у нее имелась куча тем для раздумий — не в последнюю очередь о том, как она слегка вздрогнула, коснувшись его руки. О, Боже. Гермиона испытала огромное облегчение, когда в последующие дни поняла, что не краснеет в его присутствии, ее сердце не замирает при звуке голоса зельевара, и всякий раз, когда она его касается, ее не бьет током. Почти всегда не бьет. Отлично — по крайней мере, это не дурацкая гормональная влюбленность, которой она так опасалась. Все гораздо проще — он ей нравился. Более того, ее к нему влекло. А всего-то навсего она начала видеть в нем мужчину. Черты, отталкивающие раньше, исчезли. Кожа и волосы профессора уже не лоснились, зубы стали белыми. Словом, Снейп уже не производил впечатление человека на грани нервного срыва. Когда он не ворчал, его голос звучал невероятно сексуально. Сарказм в его устах порой попросту сбивал с ног. Ей нравились темные выразительные глаза Северуса, красивые руки с изящными пальцами. Ему шли длинные волосы: Гермиона обнаружила, что его невозможно представить с короткой стрижкой. Поразмыслив обо всем этом, Гермиона решила, что, видимо, это что-то из области дружбы между двумя взрослыми людьми. Остальные приятели противоположного пола в ее подсознании имели четкий статус “брат” — Гарри и Невилл, мальчики Уизли, кроме, конечно, Рона, и то в нем она уже не была уверена. Понятно, что отношения с Северусом совершенно другие, ведь она не знала его подростком, постоянно влипающим в неприятности, — в остальных она видела сначала мальчишек и только потом мужчин. К тому же, она уже больше года не ходила на свидания, даже почти два года, если задуматься. Очень грустно, конечно, но шансы повстречать кого-то у нее были почти нулевые. Единственные подходящие ей по возрасту мужчины, с которыми она регулярно виделась, — это Северус и Невилл. Невилл совершенно не в ее вкусе, Гермиона никак не могла забыть пухлого заикающегося одиннадцатилетнего мальчика, потерявшего свою жабу. Разложив отношения со Снейпом по полочкам, Гермиона сразу почувствовала себя лучше. Северус же о ее метаниях не имел ни малейшего понятия. Шел последний семестр, на шее профессора висело семь курсов студентов, которых следовало подготовить к экзаменам, руководство факультетом, да еще и подготовка к следующему году — в качестве вишенки на этом чертовом пироге. В текущем учебном году Снейп немного обновил учебную программу. Он уже планировал изменения на следующий год. Все вместе взятое означало, что профессор не имел ни одной свободной минутки. Гермиона по-прежнему проводила с ним большую часть свободного времени, в основном просто просиживая в кресле — которое, похоже, перешло в ее собственность — и изучая содержимое профессорских книжных полок, пока сам Снейп сражался с опостылевшей кипой бумаг. — Давно хотел вас спросить, — рассеянно сказал он как-то раз сонным воскресным днем, подписывая очередную бумаженцию и бросая ее в кучу прочих, похоронивших под собой лоток для бумаг, — чем вы занимаетесь, когда не преподаете? У вас же в неделю меньше шести занятий. — Досаждаю ворчливому Мастеру зелий? — безмятежно улыбнулась Гермиона, откладывая книгу. — Да ничем особенным. Веду кое-какие исследования. Подготовила несколько статей о заклинаниях и трансфигурации, одну или две издали. Ничего впечатляющего. — Напрасная трата ваших способностей, не находите? Вы способны на большее... Как и вы, в очередной раз подумала Гермиона. Когда она сблизилась со Снейпом, то поняла, каким он был профессионалом, как много сделал открытий. Профессор впустую тратил силы, обучая детей, и откровенно не любил это занятие. Не подавая виду, что сознает, какой прекрасный комплимент только что получила, Гермиона пожала плечами. — Пока я... жду. В следующем году буду набирать класс. Магловедение начнут изучать на курс раньше, Минерва планирует сделать его обязательным предметом для младших школьников, и я стану преподавать полный день. Война дала нам хороший урок — волшебное общество по-прежнему опасно разделено, в основном из-за невежества. Большинство чистокровных не знают ничего о маглах; маглорожденным рекомендуется забыть о прежнем мире. Полукровки — как вы — хорошо знающие и магловский, и Волшебный мир, такая же редкость, как зубы у курицы. — “Звездные войны”, — напомнил Снейп. — Да. Взять хотя бы Гарри — его вырастили маглы, но он постарался об этом забыть. У них с Джинни есть телефон — и на этом все. Или, например, Шеймас Финнеган — сам он полукровка, но его отец волшебник, поэтому, когда мы учились в школе, Шеймас вообще ничего не знал о маглах. То же самое с Тонкс, отец которой был маглом. В этом нет никакого смысла. Посмотрите на себя — ваш образ жизни практически магловский. Почему? Снейп улыбнулся. — Потому что так проще. Щелкнуть выключателем света гораздо легче, чем поддерживать освещение заклинанием, чистящие чары работают намного хуже, чем ручная чистка, по крайней мере, в моих руках. Готовить с помощью магии не намного быстрее и не так интересно, как стряпать самому. Звонить по телефону куда легче и приятнее, чем связываться с собеседником через камин. На магловских радиостанциях музыка лучше. Автомобили безопаснее и удобнее, чем метлы, это даже Министерство понимает, хотя, надо признать, аппарация по-прежнему более удобный способ перемещений, особенно если вы ограничены во времени. Телевидение и Интернет, вероятно, самые гениальные изобретения — посмотрите, сколько исследований мы провели при помощи компьютера. — Профессор улыбнулся шире. — "Достаточно развитая технология неотличима от магии", — процитировал он Кларка. — Артур Кларк(2), вот именно! — кивнула она. Гермиона много раз пыталась то же самое втолковать друзьям. Она продолжила: — Все волшебники растут с мыслью, что магия априори превыше всего, придуманного бедными маглами, никому даже в голову не придет рассмотреть варианты! А отсюда рукой подать до идеи, что сами маглы — люди второго сорта. Если бы детям волшебников с малолетства рассказывали обо всех возможностях, о том, что нам может дать магловский мир, это помогло бы искоренить все старые предрассудки. — Вы же не так наивны, чтобы считать Магловедение панацеей? — Я не восторженная дурочка, Северус, после Г.А.В.Н.Э. кое-чему научилась. — Снейп подавил смешок, и Гермиона сердито на него зыркнула. — Я не собираюсь менять мир, юношеский идеализм переросла сто лет назад. Но это только начало, и цель стоит затраченных усилий... — Она пожала плечами, теряя запал. — Я могу заняться любыми исследованиями или просто жить в свое удовольствие. Я же не всегда работала учителем. После Ж.А.Б.А. я устроилась на работу в Министерство, думала, наконец-то все изменится, ведь В… — Темный Лорд умер. Только представьте, как быстро разбились мои мечты, но я все равно упрямо не хотела от них отказываться. А потом пару лет назад Минерва предложила мне должность преподавателя Магловедения, и я согласилась. — Что же вы думаете о преподавании? — Мне нравится. Не в последнюю очередь потому, что мой предмет необязательный. Студенты выбирают его, только если действительно заинтересованы, и мне не приходится терпеть идиотов, на которых вы постоянно жалуетесь. Опять же, мои студенты не знали меня, когда я сама была школьницей. Так что все козыри у меня на руках. — Но чему вы собираетесь научить юных предубежденных чистокровок? — искренне полюбопытствовал Снейп. — Начну с основ. С электричества, с техники. Кроме Артура Уизли этим мало кто интересуется. Те немногие, кому стало любопытно, безнадежно запутались и пришли к неправильным выводам. Большинство даже не понимает устройство мира, понятия не имеет о силе тяжести или содержании веществ в воздухе — элементарных вещах. Обязательно нужно рассказывать об истории: многие выдающиеся маглы были тайными колдунами или волшебниками. История магловского общества оказала огромное влияние на магический мир, и никто об этом не подозревает. А ведь столько ценных уроков можно извлечь! Если бы маги знали больше о таких людях, как Гитлер, они, может быть, не так охотно последовали за Гриндельвальдом или Темным Лордом. Я хочу научить школьников, как выжить в магловской Англии. Рассказать о деньгах, обычаях и законах. Хочу, чтобы старшие, например, научились водить машину. Некоторые из моих одноклассников даже не знают, что в Англии есть королева. А компьютеры! В магловской жизни сейчас все компьютеризировано. Большинство чистокровных были бы абсолютно беспомощны вне Волшебного мира. Если вдруг снова начнется охота на ведьм, мы все погибнем. И все это опять уроки истории. Понимая, что несколько перегнула палку, Гермиона примолкла и неуверенно посмотрела на Северуса. Профессора явно позабавила ее прочувствованная речь, но он казался на самом деле впечатленным. — Вижу, вы все хорошо обдумали. — Эта идея у меня возникла еще на первом курсе. Кстати, в основном по вашей вине. — По моей? — изумился Снейп. — Та ваша логическая головоломка, охрана философского камня. Я решала такие задачки с детства, а Гарри и Рон даже понятия о них не имели. Как и все чистокровные. Поэтому защита была такой эффективной. Тут-то я и задумалась о том, что магия — не всегда лучшее решение. Профессор вознаградил ее еще одной полуулыбкой. — Часть моих уроков теории Зельеварения основывается на магловской химии, — признался он. — Базовые принципы схожи, взять хоть мои целебные зелья, ведь все лекарства для Больничного крыла варю именно я, просто потому что мои средства лучше. А лучше они потому, что я изменил большинство рецептов, во многих случаях используя магловские инновации в фармацевтике. — Я и понятия не имела... Но это продуктивно! И раз уж мы все равно говорим об этом... Я разрабатываю новую учебную программу. Профессор поднял бровь. — Да неужели? — Помните, тогда, в лаборатории, в начале года? Вы сказали, что магический мир в целом не способен к любой творческой деятельности, — будь то музыка, искусство, поэзия или проза. — Вы что, конспектируете все наши беседы? — хмыкнул Северус. — Самые важные, — оживленно ответила Гермиона. — Вы были правы. Мой учебный план надо расширить. Наряду со всем остальным я хочу, чтобы студенты познакомились с магловским искусством, музыкой и литературой. Это внесет некоторое разнообразие, им будет проще идти по программе. Хочу дать им представление о магловской культуре. Надеюсь, это их заинтересует. Вдруг сами захотят что-то попробовать? Снейп немного помолчал, уставившись в сторону, очевидно обдумывая услышанное. Наконец он серьезно посмотрел на нее и тихо произнес: — Сдается мне, Гермиона, в ваши планы не входило изменить мир... Но если это сработает, вы устроите настоящую революцию. Уничтожив устаревшие предрассудки, вы потрясете сами устои нашего общества. Надеюсь, проживу достаточно долго, чтобы увидеть последствия. Пораженная необычной ноткой в его голосе, стараясь не покраснеть и не расплакаться от счастья, Гермиона слегка улыбнулась. — Увидите, не отвертитесь. Не зря же я столько с вами возилась. Я хочу, чтобы вы помогли мне заручиться симпатиями Слизерина. А еще планирую позаимствовать у вас музыку и книги, когда понадобится. — Правда? И что мне за это будет? — фыркнул профессор. Я должна вам кое-что. Есть у меня на уме пара мыслей, как рассчитаться со своими долгами. Борясь с желанием произнести это вслух, просто чтобы посмотреть, каким станет выражение лица зельевара в этот момент, Гермиона улыбнулась. — Вы сможете присоединиться к революции, товарищ! И не только увидите, что произойдет, но и примете участие. Ведь вы служите примером прекрасного симбиоза лучшего из обеих культур. — То есть вы собираетесь донимать моих студентов, таскать мои вещи, а все, что я получу в награду, — куча дополнительной работы? — откровенно забавляясь, спросил Снейп. — Гриффиндорцы действительно не умеют торговаться. — Вышеупомянутый гриффиндорец учился у слизеринца. А я быстро учусь, дайте только срок. 1) "All by my self" — песня из популярного кинофильма “Дневник Бриджит Джонс” об одинокой тридцатилетней женщине, отчаявшейся найти себе пару. 2) Сэр А́ртур Чарльз Кларк — английский писатель, учёный, футуролог и изобретатель, наиболее известен совместной работой со Стэнли Кубриком по созданию культового научно-фантастического фильма «Космическая одиссея 2001».