Витражи из крыльев фейри

С утра Дженсен не представлял как ходить будет. Они так наскучались, так счастливы были порадовать друг друга, расстарались ночью и вот так и вот эдак, что Джаред теперь морщился, когда пытался сидеть, а Дженсен покрывался потом от любого шевеления передними ногами. Хорошо, карман вообще закрывался, а то совсем неприлично бы получилось. И это его Джаред ещё> ртом научил приятное делать, иначе бы совсем друг друга извели. Джаред, оказывается, рад был, что Дженсен тоже вырос. Ему до одури нравилось целовать свою пару, сидя у него на руках, переплетясь головными вибриссами. И ноги так удобно складывались на поясницу, Дженсен аж равновесие терял от этого. Хорошо, что в крошечном дупле падать некуда было. Они едва поместились там вдвоём, а всё оставшееся место заполнило огромное полотно шёлка, удобно подтыкаемое в нужные места когда требовалось. — Никогда так хорошо не высыпался, — прошептал Джаред. Сидеть на подставленной Дженсеном ноге было больновато, но он был не в силах оторваться от пары, прижимался, втирался между колючих вибрисс на теле. А они будто уже узнавали, легко отклонялись. Дженсен притянул его к себе, чтобы пахом в пах, ноги свободно закинуты ему на паучью часть спины, а руки на шею. На поддержку Джареду он оставил две руки, и для ласки у него оставалось ещё две, и это был восторг! Когда снизу болело всё, касаться головами и целоваться уже было неплохой заменой приятному. Дженсен выцеловывал его губы, шею, косился на поблёскивающие крылья и думал, что они действительно в тесном дупле мешаются, но до чего же дико было подумать откусить их за это. Его пара нравился ему весь, даже со ставшими крепкими и жёсткими крыльями, которыми ему пару раз за ночь прилетало. «Но ничего, мы ещё приспособимся», — подумал он. В конце концов и у Джареда на теле пара синяков получилась из-за этой тесноты, и не разберёшь чем ткнул. Что, ноги теперь отламывать? Со стороны входа в их очень тайную комнату послышались странные звуки, вроде кто-то крикнуть пытался, но не успел, булькнув задушенно. Джаред всполошился, вырвался из поцелуя и замер, настороженно прислушиваясь. Дженсен перенёс его себе на спину, осторожно пригладив вибриссы, придержал его нижними руками, а верхние освободил для боя. Размял на всякий случай жвалы. Шорох повторился. — У меня нож есть, — поделился идеей Джаред, Дженсен же прижал его поплотнее к себе. Запах пары и горячей ночи забивал нос, но кое-что он всё-таки мог учуять. Кое-что подозрительно знакомое. — Это дети, — прошептал он. И уже громче: — Хайят, что? Шорохи и сопение усилились. Хайят, похоже, не понимал где их искать, но не собирался сдаваться. Раздался писк и удаляющееся шуршание. Спустя минуту уже голос Хайята произнёс: — Я увёл Мегги, можете выходить. — Я тоже хочу посмотреть! — пропищала эта вездесущая пигалица. Сопение и шуршание повторились. В наступившей тишине Джаред спросил: — Что думаешь? — Он её вынес, пошли. — Не покажем? — Вот ещё. Пусть развивается, сама ищет. Хайят-то по запаху нас везде найдёт, а Меган пусть думать учится. Оказывается, дети собирались позвать их к завтраку. Жители, сообразив, что у них теперь новая династия, и прежние порядки должны как минимум измениться, решили начать снабжать новых правителей едой. Дженсен отгонял от себя мысль, что крылатые, примерно зная число Серебряных, пересчитали коконы, а вчера увидели здесь крупных едоков и не стали ждать, пока те снова решат закусить крылатыми. Им принесли фруктов и сушеной червечатины. В глиняных кувшинах нашлась вода и незнакомый сок. Меган, единственная хоть немного знакомая с местным этикетом, догадалась поблагодарить за еду. Хайят решил быть вежливым и повторял всё за ней. Но крылатые почему-то спотыкались и убегали. Он перенёс провизию в зал, где было обустроено для еды. В четырёх руках поместилось всё, что принесли восемь крылатых, а Мегги важно несла на голове кувшин. — Я больше не буду к ним выходить, — ворчал Хайят, вгрызаясь в мясо. Безо всякого ножа, голыми руками рвал сушёное мясо хоть вдоль, хоть поперёк волокон. Жесткие куски легко разрезал жвалами. Для родителей поставил отдельное блюдо и выкладывал им части помягче. Меган разбирала фрукты, пододвигая самые ароматные и яркие, как кусочки солнца, Джареду. Сама она предпочитала прошлогодние, мелкие, красные ягоды, от кислоты которых у Дженсена скулы выворачивало. А мелочь причмокивала, облизывалась и сообщала: «Сладенько!» Передёргивался даже нежно любящий её Хайят. Завтрак неведомым образом перерос в новое совещание. Меган получила задание научить Хайята местной грамоте. Арахнид сжался, попытавшись изобразить маленького и совершенно неспособного, но родители были непреклонны. Дженсен добавил: — Будет время, мы с Джинни научим тебя читать нашу речь. Ты удивишься, насколько похожими путями фейри шли, когда создавали письменные языки. Хайят удивляться не хотел, ему бы смастерить крыло вроде того, на котором отец вчера людей пугал. Собственные крылья для его веса были маловаты, и дальние полёты были для него недостижимы. Пока он не увидел отца, парящего на зелёном листе, управляющего ветром будто родился крылатым, он не верил, что сможет даже до соседнего дерева долететь, а хотелось взмывать над лесом и путешествовать… Джареда Дженсен попросил перерыть библиотеку и найти всё, что там есть про слизней, про другие народы, и в какой стороне может оказаться прежнее поселение крылатых. Возможно, удастся попросить у них помощи или отправить туда на зиму часть людей. Теперь все смотрели на Дженсена, чем же таким интересным он сам собирается заниматься, что разогнал всю семью. Он улыбнулся и пообещал: — Если с Лингином получится, мы все будем сидеть и вырезать фигурки из мушиных крыльев. — А мясо как же? — не сдержалась смирившаяся с поеданием мух Мегги. — Ну, если хорошо будешь себя вести, будете с Хайятом тушки разделывать. Сын загрустил. Ему было скучно. Ему те мухи на три укуса жвалами — клац-клац и разделано. — А тебе я покажу как крылом управлять. И выбрось вчерашнее, лист высох, не приведи лесной бог, на лету переломится. Теперь дети были счастливы. Джаред и без того влюблённо таращился на мужа и нет-нет да запускал руки в его вибриссы. Дженсен млел и пушился, он кое-что придумал на ночь и дождаться не мог, чтобы попробовать. Столько идей, а день ещё толком и не начался. Как дождаться? Хайят повернулся к выходу из столовой. Теперь Дженсен знал: у сына чутьё настоящее, паучье. Сам он учуял Лингина на подходе. От того несло запахом лекарств, бражки и возбуждения. Дженсен даже позавидовал, мечты лекаря были гораздо ближе к реализации чем его.