Витражи из крыльев фейри

Дженсена мучил кошмар. Из сна никак не удавалось вырваться, плохо было, что хоть вались и дохни, но давящий голос в голове гнал вперёд. Маленькая Джинни однажды накормила его "салатом". Он от усталости и не понял, что это не еда, а детская шалость. На вкус трава была неплохая, с кислинкой, с маслянистым приятным вкусом, хорошо зашла, промятая и подсоленная. Он, зная малышку, самое страшное, что от сестры мог ожидать, - покрошенную лебеду. Вполне, впрочем, съедобную, как они всем племенем выяснили в заставший их голод. А тут - салат и салат, вкусно. А Джинни на его беду не знала, что белена ядовита, и подсунула брату после дня серьёзной, не всякий взрослый осилит, работы целую миску. Переполоху было... По счастью, на зараженного грибницей он был совершенно не похож, поэтому старшие отловили, спутали, как дикого муравья, да и оставили валяться возле червячиного дупла, пока не попустит одурение. А мелкую Джинни в наказание оставили следить и водой отпаивать, пока в себя не придёт. И с того времени Дженсен знал, что она скорее себе руки откусит, чем даст ему ещё что-то, в чём на десять раз не переуверится. И раньше он думал, что хуже неуправляемого полёта в неизвестность может быть только ночь ужасов после белены. Тогда ему казалось, что родители умирают, сестру надо спасать, а вокруг всё превратилось в липкую смолу, и он застрял в ней напрочь. Он рвался спасать, а тело дёргалось в путах, и ничего не получалось. Смола затягивала в себя всё глубже, и было всё труднее дышать. И каждая тень норовила дотянуться и навалиться на него неподъёмным грузом... Нынешний сон оказался в стократ хуже. Мучительно дёргала боль в шее, стекала огненным потоком по позвоночнику, охватывала паучью часть, заставляя неуверенно дрожать ноги. Кружилась голова, а перед глазами будто шёлк в несколько слоёв накинули, вроде и видно всё, но не разберёшь что это и зачем. Стоять было тяжело, идти сложно, ноги будто с шагу сбивались, а руки как и не нужны были вовсе. Хотелось проснуться поскорее, но сколько бы Дженсен ни встряхивал головой, ни пытался открыть глаза и проснуться, не получалось. Будто неведомый всадник взнуздал за жвалы, как дикую стрекозу, и рулил куда идти, что хватать, что делать. А Дженсен так не хотел. И получал в наказание новые всплески боли. Чужая воля в его голове будто бы и сама не знала, как люди ходят, как двигаются, но пыталась всем этим руководить. Куда и зачем идти она тоже не знала, но чётко хотела попасть на прогалину возле дерева, не раз и не два показывала Дженсену этот образ и пыталась передвигать ногами вместо него. Тело спотыкалось, больно билось о землю, Дженсен с трудом поднимался и тряс непонятливо головой, огребая жестокое наказание. Свёрток крыла воля заставила держать покрепче, хотя сначала приказывала бросить. Но увидела ответный мысленный образ, что Дженсен его хочет сохранить, потому что оно ему летать помогало, насмерть зажала свёрток нижними руками. Шатаясь, как перепивший нектара муравей, подгоняемый болью и чужим липким страхом, он волочил своё тело наверх, к выходу из подземных галерей. Если бы не помутнение на глазах и изводящая боль, он быстрее бы углядел свою жертву. Та шла со среднего уровня подземелий и что-то бурчала под нос. Рисунок трепещущих крыльев сводил с ума и ясно давал понять, что перед ним дичь, лови, хватай... Но радужное мерцание не давало сосредоточиться, только прицелился, а блики снова отпрыгнули в сторону, и он клацнул жвалами вслед за ними. Под ногу попал кусок коры, от шороха жертва оглянулась. Дженсен видел это лицо, но вспомнить не мог, что за человек перед ним. Тот взмахнул руками, и спрятанные за спиной крылья уже не отвлекали внимания. Дженсен прыгнул вперёд. Запахло кровью, жертва завизжала, умудрившись вывернуться. Крики в голове вызывали вспышки алого цвета и боль. Гудело в ушах: - ... Эннн.... Джжжжжнннн! Он снова прицелился и полоснул жвалами. Ему совсем не хотелось хватать этого фейри и верхние руки он тоже прижал к свернутому крылу. Дичь увернулась и бросилась прочь, роняя ароматные кровавые капли. Крылья снова мерцали между арахнидом и дичью, труда не составило от подранка отстать. Воля приказала нагнуться к алым каплям, потянулась упругим щупальцем, но Дженсен успел первым. Хотела попробовать? Надо пробовать! Со стены капли слизнул, едва не сломав зацепившиеся за древесину жвалы, на земляном полу - затоптал. И замер в трепетном ожидании следующих приказаний. Наездник обжёг его своим недовольством, заставив корчиться будто от яда огненного муравья, а потом угомонился. И снова просунул щупальце - потрогать рот. Жвалы были настороже, Дженсен не помнил и вспоминать не желал, что они у него могут складываться, искренне верил, что так вот всю жизнь и торчали. Даже дёрнул, едва не распоров наезднику хваталку. Снова покорно переждал плавящую волю волну. Натешившись его подёргиваниями, воля погнала его дальше. Перед глазами снова вставало видение - прогалина между деревьями. Сумрачный дождливый день, густая трава и лучик солнца, подсвечивающий пространство. Дженсен послушно заковылял на выход. Сущность внутри него словно иногда звала ещё кого-то и отмахивалась от него острой болью в висках, если он путал этот зов и приказы, отдаваемые ему как телу. На повороте к выходу их ожидала ловушка. Подранок успел позвать на помощь, и на Дженсена бросился арахнид. Ужас, простреливший наездника, его на мгновение парализовал, а потом, стряхнув волю, он во всю прыть бросился прочь, уже в сторону верхних уровней. Тварь, что пленила его, догадалась наконец не лезть к управлению ногами, и они неслись, почти не спотыкаясь. Вопли преследователей подгоняли и придавали ему сил, а наезднику смирения. На выходе к большим залам средних уровней их снова ждали. И вроде добыча была привычной - крылатая двурукая тень. Но стоило сделать шаг навстречу, и Дженсен понял - надо бежать. Дичь была слишком крупной, какой-то неправильной, с огромными яркими крыльями, мерцание узора на которых сбивало его даже сейчас, когда крылья были за спиной странного фейри. И снова гудящее в ушах: - ... Энн? Энн-Энн? Воля приказывала нападать. Ей очень хотелось распробовать крови, узнать, что это за зверь перед ним. Но Дженсен следил за мерцанием бликов, всё норовил клацнуть жвалами и поймать. И, кажется, фейри это заметил, блики стали подманивать его поближе, чуть в сторону от крылатого. Дженсен заставил глаза сфокусироваться на руках этого человека, и спину обожгло ужасом, наездник заметил - чёрные, жесткие арахнидские когти. И полный рот острых клыков. А сам он представил, как у крылатого из-под челюстей сейчас выскочат жвалы и вопьются ему в подставленную шею и в наездника на ней... Очнулся, уже ломясь прочь, на верхние ярусы, к выходу из галерей на ветви кроны. Крылатый неведомый хищник гнался следом, заставляя бежать от него без оглядки. И только увидев просвет в листве перед ними, Дженсен начал соображать. Их загнали. Они почти на вершине и выхода нет. Даже чтобы прыгнуть и полететь, им не хватит разбега, выход на верхние ветви закрыт, а на боковых тонкие сучки не выдержат его веса, он просто не сможет подняться отсюда на крыло. Ужас и отчаянье сжигали внутренности, движения от боли стали совсем деревянными. Но крики преследователей не давали остановиться. А потом Дженсена осенило. Он оглянулся - преследователи везде. Хищно-клыкастый крылатый фейри бежал за ним прямо по ветви, сверху прицеливался странный белёсый арахнид, наверное, думал, что Дженсен и воля его не видят. Снизу спешили другие охотники, Дженсен прекрасно слышал их топот и дыхание. Пойманный озарением, он разбежался в сторону света, всеми силами оттолкнулся, подпрыгивая вверх на последней жесткой ветке. Вскинул перед собой руки со свёртком крыла, давая наезднику мгновение, чтобы перецепиться, и выбросил свёток с наездником вперёд, отправляя в полёт к вожделенной прогалине, навстречу солнцу. Сам, ужаленный напоследок парализующей болью, послушно свернулся в комок и снова, уже не в первый раз, отдался во власть всемогущего ветра. Мыслей не было, только грохот в ушах, кислота, разъедающая кости, и накрывающая тьма.