Витражи из крыльев фейри

Как рад бы был Дженсен, если бы память вернулась немного позже. Чтобы сначала он мог от пут освободиться, а потом дёргаться перестать. Но, увы, болтался упакованный, словно муравей в пищевой кокон, и думал о собственной дурости. Вспомнил, как возомнил себя великим разведчиком и чуть не подставился с идеей полететь на крыле. А Джаред его одёрнуть успел. От стыда хотелось вывернуться из кожи и удавиться на ней же. Ведь всё равно нарвался на засаду, бестолочь. Поймал наездника на свою прокушенную шею. Сейчас, когда дурман выветрился, он хорошо вспомнил свои похождения и изводил, снова и снова, себя за глупость - так попасться! Так подставить родных! Размечтался, что вырос и поумнел, а как был, так и остался - идиотом. Перебирая дырявую память того овоща, которым стал после нападения монстра, Дженсен издёргался. Хотел бы он забыть, как почти отгрыз руку Лингину или как выскочил на Джинни, а она от неожиданности так фыркнула феромонами, что он чуть с ума не сошёл от нагнанного ужаса. Мысль о том, что он мог напасть на Джареда, до сих пор заставляла его дрожать и покрываться холодным потом. А как теперь объясняться с Хайятом? Сыну пришлось охотиться на него, чтобы защитить папу, хорошо хоть догнать не успел. Лучшим решением Дженсен признал прыжок со свёрнутым крылом с дерева. Пусть и не от большого ума сделанное. Хотя всё тело ныло от воспоминаний о полёте и о том, как Джаред прыгнул за ним. Джаред, до судорог боявшийся летать на открытом пространстве, когда под ногами нет родных, готовых поймать, ветвей... Да как крылатый умудрился не покалечиться, когда отшвырнул невыносимую ношу прочь от летящей навстречу огромной ветки, прямо в сети Хайята и кого-то из крылатых помощников сына, Дженсен себя поедом за это грыз. Ещё и болтался потом, как колода, в воде, спасайте его, лечите... Рррр. Да и сейчас... Он дёрнул запутавшейся ногой. Упакован, как будто на него стая захмелевших арахнидов напала, - с ног до головы, не только руки-ноги, но и каждый палец по отдельности. И в этом проблема: освободиться он без посторонней помощи не мог, даже разглядеть свои потери не получалось. Чувства ответа не давали, сохранил ли он руки и ноги в прежнем количестве, а очень хотелось знать. Но шёлк его мягким когтям не поддавался, хитин сминался от движений, а путы держали насмерть. Ему бы сейчас водой умыться, на солнышке полежать, чтобы отвердела броня. Но... И ведь сам виноват. Сейчас он понимал, что опустить его в ледяную протоку было единственно верным решением, чтобы не свихнулся от боли. И поили его, по-видимому, красным корнем, чтобы спал, пока его от яда выгибает. А вот когда у него перелинька начнётся - тут никто угадать не мог. Дженсен вспоминал кровавые разводы по воде и ужас в глазах Джареда, ему становилось страшно. Водой с него практически кожу сняло, и размягчённую броню смыло. Потому и упаковали так плотно в паутину, чтобы дать шанс пройти линьку и не подохнуть. И вот тут самое страшное для него начиналось - Дженсен представить не мог, во что сейчас превратился. Сможет ли Джаред пережить, как его пара теперь станет выглядеть, со снятой-то кожей. Очень хотелось выбраться, осмотреться и скрыться в чащобе, только бы на глаза Джареду не попадаться. И глупец и урод, зачем он ему такой? Нога снова провалилась куда-то наружу, но тенёта одновременно спутали и зажали все остальные конечности. Пришлось немало постараться, чтобы затянуть ногу обратно и ослабить давление на всё остальное. Кокон внизу, наверное, уже похож на решето, но Дженсен был оплетён так, что хоть извертись - не выберешься. Он снова то брыкался, вспоминая, что Джареду помощь нужна, то зависал, парализованный мыслью, что теперь в глазах Джареда он встретит только ужас. Проще тогда пойти и утопиться в ручье. Потому что без Джареда... Тут он снова зависал, не зная, что тогда делать. Оказывается, в своих метаниях он так устал, что уснул, вздрогнул от рыка под самым ухом: - Да лешего ты сын, что опять?! Дженсен похолодел. Хоть и мечтал выбраться из рукотворной западни побыстрее, а насторожился. С трудом выговорил отвыкшим шевелиться языком: - Джинни, выпусти, я очнулся. Что-то рядом грохнулось, тяжёлое, опора под коконом просела, Дженсена мотануло в сторону и шмякнуло об землю. - Ой, - сообщила Джинни. Дженсен замер, опасаясь продолжения. Кокон уберёг его от повреждений, но мало ли что там у сестры приключилось. Кидаться поперек арахны всех мужчин его племени с детства отучали. Можно было не пережить. Расслабился только когда почувствовал - она ищет и ослабляет узлы. Джинни отдышалась и начала говорить: - Дженсен, ты знаешь, как я тебя люблю, - начало уже настораживало, - но даже мне до сих пор хочется тебя убить. - Извини, - весь его опыт общения с женским полом рекомендовал сначала их обезоружить. Джинни засопела. - Ты не виноват, никто не знал про личинку в трупе. Но то, что с тобой творилось потом, оно за гранью. Эта дрянь будто весь твой запас удачи выгрызла. Мы чуть с ума не сошли, не зная, какая напасть с тобой приключится, - она распалялась все сильнее и рвала паутину все быстрее. - Если тебя пытались уложить на носилки, они ломались, если опускали в воду, обваливалось полберега и откуда ни возьмись появлялись плотоядные крабы. Я возле тебя по двое арахнидов для охраны оставляла, только бы ты не утонул, не уплыл и не был унесён птицами. И оцени - в отряде пятеро пострадавших. Уже придумывать устали, чем ещё тебя судьба прибить попытается. Уф! Эта эмоциональная тирада для давно взрослого и опытного капитана отряда явно дорого стоила. Дженсен попытался проникнуться, но у него сейчас все мысли занимала куда большая проблема. Но Джинни ему ещё не всё сказала и дослушать придётся. - Всё понимаю, ты не хотел. Но попробуй только раньше него сдохнуть, сама с того света возвращать пойду. Знаешь, Джен, на что я страшна в гневе, но твоя пара - совсем чудови... - она наконец-то освободила от шелков его голову, сбилась с мысли, когда увидела его лицо и замерла. - Ох ты ж... Как ножом по сердцу. Вот все и прояснилось. Урод. Дженсен легко разодрал шелк, едва сестра выдернула из него усиливающие нити. Выбрался и отряхнулся. Джинни так и смотрела на него открыв рот. Теперь ему всё племя может завидовать, заставил замолчать арахну, у которой накопилось. Но было не до смеха или гордости. Видимо, совсем страшен, если даже она ничем утешить не может. Стало невыносимо горько. Глаза еще не приспособились к яркому свету, и он на ощупь умылся, поплескал принесенной водой. Хотелось забиться куда-нибудь в нору поглубже и повыть там о своей судьбе. Но раз уж он выжил, обязан помогать племени, вложившему в него столько сил и еды. Поэтому повздыхал и улегся на солнышке, прогревать недозревшую броню. - Дженсен... - Джинни всё не решалась подойти. Вот уж чего-чего, а слов сочувствия ему не было нужно. Да и ругани хватит. - Не надо, мелкая. Дрянь порой происходит, переживу. - Да нет... - Да - да, - подытожил он и отвернулся. Он очень ценил ее умение помолчать, когда слова не помогают. Сестренка помогла ему еще раз смочить голову и лицо, сняла сползающую кожу. Дженсен подставлял лицо солнцу, пусть мелкая думает, что у него от света глаза слезятся. Счесывал кожу с рук. Надо успеть привыкнуть, чтобы не сбежать сразу в лес, когда у Джареда на лице появится такое же выражение, как у Джинни. Ему нельзя сбегать, он Джареду должен. Обещал.