Витражи из крыльев фейри

Джаред напугал его криком. Дженсен только угнездился, выскребся из-под одеялка, подставляя взошедшему солнцу бока, утискал под себя ком из шелка, принюхиваясь к запахам родного гнезда... И тут такой вопль над ухом. Ноги от рывка едва не подломились, а Джаред рядом взвился и заголосил уже на другой ноте. - Что?! - хватать крылатого Дженсен все ещё на решался. Джаред сам замолчал, осел на землю. - Ты исчез. Я отвел на мгновение глаза, ты спал, посмотрел снова, а тебя как не было. Ни звука, ни всплеска, просто нет... Дженсен стряхнул зацепившиеся за шипы комки шёлка, доковылял до мужа, подтянул к себе в объятия. Стрельнуло болью по передней паре ног, похоже, и вправду повредил, ну, и ладно, заживёт. Он перенёс вес на менее пострадавшие задние пары, затащил крылатого на себя. - Я здесь. Всё в порядке. Сделаешь мне корону из алых перьев, пояс - из бирюзовых и всегда будешь видеть, как бы я не перелинял. Джаред чуть отодвинулся от него и скосил глаза, видимо, пытаясь представить картину. Снова позеленел, унюхав запах крови. Мазнул руками, растёр между пальцами влагу. Вид у него стал совершенно бешеный, даже вибриссы поднялись дыбом и задёргались, искривляясь как попало. Дженсен уловил момент и поймал их своими короткими. От ужаса, прострелившего до пяток, бросило в пот. Его муж полыхал паникой, как горящий куст жаром. Он попробовал успокоить: - Я жив, ничего страшного, немного не выдержала броня. Я маленький тоже по глупости её ломал, зажила же. У молодых да и у взрослых при пережоре она сама кольцами лопается. И ничего, - наивно добавил, - а после линьки и ноги выпрямятся... Зрачки у крылатого расползлись на все глаза, а страх по вибриссам поплыл совсем запредельный. Ещё немного, и сердце выпрыгнет, только чтобы прекратить эту парализующую пытку. Но вместо обморока крылатый взвился и вцепился руками в шею, рыча: - Только попробуй! Только посмей умереть ещё раз!!! - теперь он и сам не отбирал вибрисс, жаля через них болью не хуже того слизня. - Вытащу из-за Тёмного Порога и сам задушу! А потом ещё раз! Дженсен покорно пережидал припадок. Сам виноват, оставил мужа одного, напугал, а он со своей арахнидской частью ещё не сросся, не понимает, откуда в нём эмоции такой силы, и что за желания будят в нём эти странные порывы. Снова - ай! - кусается. Что Дженсен мог, всё отдавал своей паре - прижимался и послушно подставлял шею рукам и клыкам. Вибриссами как мог дотягивался - я твой, я сам тебя хочу, и с тобой хочу, и никуда не денусь... Бешенство понемногу отпускало крылатого. Но не страх. Он всё ещё неохотно протягивал вибриссы, будто скрыть пытался что чувствует. - Не бойся. Я никуда не денусь от тебя, - Дженсен очень хотел успокоить мужа и добавил прикосновением, какое счастье у него вспыхивает от ощущения своей нужности паре. Джаред в ответ недоверчиво покосился, а потом прижался и погрузился в его эмоции - обожание, заинтересованность, любовь... Даже колючее "боюсь за тебя" понемногу приугасло от шквала желания со стороны арахнида. Крылатый порозовел и явно заинтересовался в ответ, даже крылья возбуждённо затрепетали. Тоже увлёкся мечтаниями, представил где и как он мужа будет. И так, и эдак, и по-всякому... Куснул за подбородок, придерживая ему жвалы, чтобы не выпрыгнули рефлекторно, проворчал задумчиво: - Как тебе удалось меня в первый же месяц не сожрать, а? Наверняка ведь хотелось. У меня всего лишь несколько капель вашей крови, а так и убил бы. И съел бы каждый кусочек, не поделился бы ни с кем. Кости бы камнем растёр и тоже сгрыз. Это почти невыносимо, - он потыкал мужа в броню. - Расскажи, как? А чтобы пошевеливался, прикусил снова на старом шраме. Вспомнил, что арахнидская кровь ему доступна прямо сейчас, обтёр пальцами поплывшую сукровицу с надломленной брони и облизал. А Джесен смотрел и страдал от невозможности уволочь его в уютное дупло. Очень уж раскрасневшийся и возбуждённый фейри был горяч и притягателен. Джаред отодвинул его лицо от себя и потребовал: - Расскажи. - Нечего рассказывать. Чужака бы выгнал, доставучего прибил бы, а потом червям скормил, чтобы не думать лишний раз об одиночестве. Но ты - моя пара. И если первые дни были сомнения, то потом уверился - всё правильно выбрал, ты мой. Весь, со странными ногами и ободранными крыльями, вечно мёрзнущий, спотыкающийся на ровном месте, тощий настолько, что тебя уносило первым же ветром. Дженсен вспомнил свой ужас от перелётов Джареда по веткам. Тот, видимо в свете новых познаний, сейчас тоже многое вспоминал. Но ответом не удовлетворился, куснул снова: - Расскажи! Дженсен прибегнул к последнему средству. Раз уж у крылатого желания арахнидские выросли, то наверняка и страхи следом придут. - Представь, какое у арахниды вкусные, если наша кровь тебе так хорошо пошла. Подумай, сколько крови в большом и замечательном мне. И мясо сладкое, на котором твои крылья станут ещё крупнее, руки когтистее и ловчее. А из брони можно браслетов красивых нарезать, кресло из панциря соорудить, пятна наверняка долго ещё будут светиться, - он приблизился к побелевшему фейри и спросил: - Смог бы ты в этом кресле сидеть и застрявшие волокна моего мяса из зубов выколупывать? Джаред натурально позеленел, а волосы дыбом встали и зашевелились. Взгляд был... Да как у арахнида до смерти перепуганного и был. Правда, увидев в глазах насмешку, тут же начал буреть от ярости, но взял себя в руки. Отошёл в сторону, начал рвать когтями шёлковые тряпки и замачивать их в живительном соке. От шёлка только клочки летели. Даже удивительно, насколько сытая жизнь сделала их расточительными. Раньше шёлк берегли, цену ему знали, а сейчас на бинты рвут, кто скажи пару лет назад - не поверил бы. Джаред немного остыл, подошёл с перевязкой. - Жадные вы, многоногие. До смерти будете хранить свои тайны, - он присел и стал наматывать ткань на плывущие сукровицей трещины брони. Первый слой, второй, на третьем для надёжности узел завязал, да не простой, а с торчащими петлями. Красивый. Дженсен пододвинул ему вторую ногу. - Нет тайны. Но если ты не арахнид, то смысла нет тебе рассказывать. А когда родился таким - понимаешь сразу. Никому из нас не надо объяснять, почему пару ты должен выбирать, разглядывать, спрашивать, интересоваться. Потом уже не оставишь никогда, даже если голова знать будет, что ошибся, сердце скорее из груди убежит, чем ты своей паре что-то сделаешь. Джаред снова дёрнулся, покосился на паховую складку арахнида, облизнул пересохшие губы, вспомнилось как подкатил с приятным к чудовищу из своих кошмаров. И понял всё неправильно, густо покраснел. - Нет, я не в этот момент тебя выбрал. Странно было и неожиданно, от чужаков такого не ждут и не подпускают. Но не тогда. Фейри завязал второй вычурный узел и встал, разглядывая мужа как в первый раз. - А когда? - Когда разглядел тебя. Не сумасшедший, не дурак, не выживешь без моей помощи и готов быть со мной. Ты предложил всё, что мог, сразу, безо всяких условий. Ни словом не обмолвился, что хочешь уйти, что я тебе страшен или противен. Вот тогда стало ясно - я не смогу подойти к витражу, в который вложены твои крылья. - И что, просто дал бы мне уйти? Арахнид фыркнул, в глазах загорелась истинно арахнидская, плотоядная страсть. - Ни за что не упустил бы такое сокровище, - неутолимого голода во взгляде стало чуть меньше, а вкрадчивости в голосе чуть больше. - Эти крылья мои. А то, что они выросли у моей пары, это счастливое совпадение. Не думал, что в жизни найду что-то настолько лучше витража. Слегка одуревший от таких признаний Джаред прильнул к нему всем телом, прижался, как будто не было ни брони, ни шипов. И даже вибриссами к короне потянулся. А потом повёл бёдрами и снова - вспышка ужаса, ни на волосок не прорвавшаяся наружу, и мгновенно прижатые к голове вибриссы. А так - хоть бы дрогнул или шелохнулся, самообладание железное. Дженсен сделал вид, что не заметил. Но запомнил - у крылатого появилась страшная тайна. И это ничего, он её найдёт и придушит, чтобы фейрёнку кровь не портила. Но это потом, позже. Когда не будет от любого усилия к земле клонить, а фейрёнок слезет с его рук и будет спать в другом месте. Пока он рядом, Дженсен всё равно не хотел ни о чём другом думать.