Здесь пахнет солнцем

      Мадара поднял на отца внимательный взгляд и не поверил собственным ушам. — О чём вы с Тетсуо договорились? — Переспросил Учиха. Таджима поднёс к губам чашку с горячим чаем и сделал пару неторопливых глотков. Выражение его лица ненадолго смягчилось, но после снова стало равнодушным. Яркое утреннее солнце подкрашивало в рыжеватый цвет его седеющие волосы, и Мадара увидел перед собой незнакомца, который решил, что может распоряжаться чужой жизнью как своей собственной. Таджима поставил чашку на край стола и поднял на сына прямодушный взгляд. — Ребёнок должен появиться на свет не позднее следующего лета. Обычай клана Фуума обязывает передать заботу о первенце родителям жены в том случае, если у них в доме больше не осталось сыновей. Субаро погиб. И мне очень жаль, но пренебрегать традициями нельзя, — глава клана задумчиво провёл пальцами по подбородку. — В конце концов, Сумика молода и здорова, она без всяких проблем сможет родить ещё. Мадара с трудом задушил в себе острое желание послать традиции куда подальше. Но не потому, что кто-то хотел украсть пока ещё не существующего ребёнка, а потому, что он терпеть не мог, когда его обязывали чужие правила. Учиха молча взял чашку с чаем и сделал глоток, пряча от отца недобрую усмешку. Отдавать своего ребёнка Мадара никому не собирался. Ни первого, ни второго — никакого-то там энного по счёту. — Я рад, что ты не споришь со мной. — Признался Таджима. Молодой человек промолчал, вспоминая вчерашний визит к Фуума. Ему до сих пор мерещилось, что его руки пахнут сиренью — то есть дочерью Тетсуо. И Учиха не мог разобраться нравиться ему этот запах или нет. Вчера он, кажется, даже увлёкся молодой Фуумой: её нежной грацией, грустной улыбкой и задумчивым взглядом, но сегодня Сумика раздражала его больше, чем кто-либо на свете. Свадьбу назначили на конец августа — слишком рано, по мнению самого Мадары. Такая чудовищная спешка обуславливалась войной и риском в любой момент умереть. Ждать полгода, как подобает, было просто неразумно. Таджима нарушил тишину, вздохнул как-то по-особенному. — Вчера ты много времени провёл с молодой Фуумой наедине. Полагаю, вы поладили? — Это не столь важно, отосан. — Отмахнулся Мадара. Ведь разделять ложе и делать детей можно даже не зная имён друг друга. — Нужно как можно быстрее начинать приготовления к свадьбе. В списках Фуума числится около двухсот родственником. Необходимо успеть познакомиться с главенствующей ветвью. Это примерно одна треть, — Таджима поймал отсутствующий взгляд сына и понял, что кидает слова на ветер. — Мадара! Проклятие. Чем занята твоя голова? Младший Учиха выпрямился. — Часть моего войска сейчас находится в распоряжении у Хагоромо. Наш союзник очень слаб и уязвим. Я уверен, Сенджу не упустят возможности атаковать снова. Сегодня или завтра — в любой момент. Таджима потёр виски. — Будь прокляты все Сенджу на свете, — тяжело выдохнул. — Как твоё плечо? — Затянулось давно, — буркнул Учиха, — Прежде всего, я должен осведомиться о делах Хагоромо. Отосан, прости меня. — Мадара низко поклонился отцу и поднялся на ноги, намереваясь покинуть комнату и связаться со своими людьми. — Скажи мне, — Таджима заметно напрягся и столкнулся с чёрными, как бездна, глазами сына. — Она была там? Мадара сделал вид, будто ничего не понимает. — О ком ты? — Наоки. В комнате просквозила липучая тишина. Через раскрытое окно ветер закинул в дом звон росы и шелест белёсых облаков. Младший Учиха перебежал уклончивым взглядом по стенам-сёдзи, ещё раз переживая всё то, что довелось ему испытать в гостях Хагоромо. Почему-то стало жарко. Таджима со скрытым опасением смежил веки, требуя немедленного ответа. — Ты стал рассеянным после посещения дома Химуры. Смотришь сквозь людей и не слышишь слов. Мадара нахмурился и распознал в голосе отца упрёк, это злило, но нельзя было подчиняться секундным эмоциям. — Тебе показалось. — Уверен? — Да. — Учиха почувствовал, как на него давят стены, как оседает потолок. Пространство сужается и хочется выбраться на свежий воздух. Избежать любого продолжения разговора. Не хватало ещё, чтобы отец начал припоминать то, что было много лет назад. Он никогда не отзывался особенно хорошо о дружбе с дочерью Химуры. И теперь-то Мадара понимал, что дружба с Наоки была просто не выгодной партией для клана. А если бы на её месте оказалась Сумика, отец не ворчал бы. Напротив — только радовался и одобрял. — Хорошо, — как можно спокойней выдохнул глава клана, — Вероятно, это моё зрение подводит меня. Продолжим разговор завтра, как только взойдёт солнце. Не забудь зайти.       Мадара лежал в тёплой постели и не мог сомкнуть глаз. Ночь выдалась абсолютно глухой. И в липучий, как клей, тишине невольно приходилось прислушиваться к шуршанию собственных ресниц и к одинокой трели сверчка под окном. Учиха бесцельно наблюдал за тем, как по потолку бегают тощие отблески воды, подсознательно ожидая от завтрашнего дня чего-то дурного. Он чувствовал, что в эту самую секунду Сенджу обдумывают новую стратегию. Подбирают более удобный момент, чтобы атаковать Хагоромо. Враги обязательно дождутся, пока Мадара выведет своё войско, а потом набросятся. Учиха понимал, что в ближайшее время оставлять Хагоромо без защиты просто нельзя, но хитроумный враг может нарочно всё спровоцировать. И тут важно не поддаться уловкам. Мадара нахмурился и закрыл веки, представляя кровавое поле боя и зыбкие топи из тел собственных войск. Он знал — это бред. Сил хватит, чтобы защитить союзника и суметь постоять за себя. Волноваться не о чем, но душа всё равно переворачивалась вверх дном. Молодой человек вздохнул, коснулся горячего лба тыльной стороной ладони и, наконец, признался самому себе, что Сенджу никаким образом не связаны с его бессонницей. Он вспомнил Сумика: её отрепетированную улыбку, правильный взгляд и мимолётные быстрые прикосновения. Понял, что руки Фуумы чёрствые, как бумага, лишены тепла, а потому совсем не влечет касаться их снова и снова. Более того, Мадара не хотел видеть это самоотрешённое жертвенное создание. Но как только вспоминал прикосновения Наоки, невольно задерживал дыхание, растерянно открывал глаза и уже не обращал внимания ни на что вокруг. Внутри поселилось странное чувство, и воображение быстро рисовало тонкие перегибы женских запястий и длинные пальцы, плавно скользящие по острым струнам кото. Учиха сглотнул. Сознание яростно заметалось в попытке отвлечься, но он уже оказался там, рядом с Хагоромо. Пытался не заговаривать о прошлом и перебинтовывал её пораненный палец, а сама Наоки замирала и украдкой рассматривала лицо Мадары. Учиха глубоко вздохнул и приподнялся с постели, ощущая призрачное тепло рук Хагоромо, как своё собственное. Это его немного встревожило, но он сослался на обыкновенную усталость. Какое-то время сидел без движений в пустой одинокой комнате. Темно и тихо. По обнажённой спине изредка ударял холод. Казалось, все окна были настежь раскрыты, а на улице поливал дождь. Мадара потёр переносицу и, закрыв глаза, отчётливо увидел перед собой Наоки. Какой же красивой она стала! Плавный перегиб фигуры и лёгкая грация не давала Учихе забыть случайную встречу в дебрях сада. И он чувствовал себя преступником, думая о Наоки с такой увлечённостью. Где-то проснулась задремавшая совесть и тихо зашептала Мадаре на ухо. Он снова услышал о собственном браке, о правилах и обязательствах перед будущей женой, её отцом и своим собственным. Через мгновение Учиха собрал всё в общую кучку и благополучно послал к бесам. Оделся и вышел на улицу.       Ноги сами понесли его тропинкой, по которой он не раз сбегал из дома, будучи мальчишкой. Она давно заросла, но Учиха помнил каждый косой перегиб и коварный камень. Эта дорожка уводила за стены селения и исчезала за оврагами в зелёном лугу. И следуя ей, всегда можно было прийти к одинокому холмику, где Мадара встречался с Наоки. Последний раз он бывал здесь лет девять назад. С тех пор холм осел, а деревья вымахали до такой степени, что Учиха с трудом узнавал их. Он не мог объяснить себе, почему стоял сейчас здесь. Ситуация показалась глупой: ради него Наоки когда-то прибежала сюда глубокой осенью в полдень и прождала до позднего вечера пока не начался дождь, а он в это время впервые не пытался вырваться к ней, но зато, как полный дурак, пришёл спустя девять лет. Учиха присел у самого края холма и прислушался к мягкой ночной тишине. Домой возвращаться не хотелось. Заходить утром к отцу и обсуждать дела брака — тоже. Мадара смежил веки и расслабленно выдохнул. Ласковый ветер потрепал его по колючим волосам, принёс с собой запах ещё не распустившихся в долине лотосов, а потом Мадара сообразил, что это просто чужой парфюм. Наконец понял, за его спиной кто-то стоит. Он с предвкушением скользнул пальцами по острому лезвию куная, задержал дыхание и когда обернулся, увидел между деревьями невысокую фигуру. Неприятель застыл в шести шагах и нерешительно пошатнулся — предпринимая попытку не то к атаке, не то к бегству. У Мадары ёкнуло в груди, он узнал Наоки и тут же спрятал клинок. Хагоромо не спешила покидать теневое убежище и показываться молодому человеку. В то время как ему не терпелось выдернуть её из черноты и посмотреть в лицо, чтобы убедится — она, в самом деле, настоящая. Учиха позволил девушке действовать первой. И тёмная фигурка вышла прямо к нему. Лунный свет заструился по её серебристому кимоно, подчёркивая невероятную лёгкость движений. Казалось, в этом одеянии был заточён призрак и стоит лишь коснуться его рукой, как он тут же раствориться. Молодой человек мельком осмотрел небрежно завязанный пояс оби и сделал вывод, что девушка одевалась самостоятельно. Вероятно, втайне от слуг. А значит — ей, наверное, тоже не спалось этой ночью. Хагоромо подошла совсем близко, присела рядом, подогнув под себя ноги. — Вообще-то я первая пришла сюда, Мадара-сан. Вы меня не заметили. Учиха нашёл молчание самым уместным из возможных ответов. В то время как Наоки, кажется, не пыталась начать разговор. И тишина, обещавшая стать единственным спасением, окутала их удушающим напряжением. А между тем непреодолимо сильно хотелось знать, зачем Наоки понадобилось идти сюда глухой ночью совершенно одной и, по-видимому, безоружной. Мадара подумал отчитать её за безрассудство, но предчувствие посоветовало набраться терпения. И молодые люди, словно по договорённости, подняли друг на друга какой-то общий взгляд, боясь поверить в происходящее. Тогда Учиха задал вопрос: «Почему вы здесь?». И Наоки уклончиво улыбнулась. — Какая разница? Я не могла уснуть. Подумала, будет неплохо немного пройтись. — И часто ходите сюда, когда у вас бессонница? Хагоромо помотала головой и отвернулась, подставив лицо под мягкие прикосновения ветра. — Я здесь впервые за последние девять лет. Ненавижу этот холм… Учиха представил, как маленькая девчонка со смешными ямочками на щечках сидит прямо тут и терпеливо ждёт его, а между тем с грязного серого неба не перестаёт срываться холодный дождь и в спину ударяет северо-западный ветер. Девчонка начинает дрожать, бесполезно обнимая себя за плечи. Тепло уходит. Кимоно насквозь мокрое. Она устала и хочет пойти домой, но упрямо всматриваться в туманный горизонт. Проходит ещё один час, Наоки по-прежнему одна. Шмыгает носом, трёт заледеневшие руки, пытается поправить испорченную причёску, чтобы не выглядеть глупо перед Мадарой. А когда в долину спускаются первые сумерки, девчонка вскакивает на ноги, душит слёзы и сбегает со скользкого холма. Она думает, что враг атаковал селение Учиха, и с Мадарой что-то случилось, но утром обязательно узнаёт, что никакого нападения не было. Ужас… — Я тогда заболела, задыхалась от кашля. И провела две недели в постели, — Хагоромо искоса посмотрела на собеседника, и Учиха почувствовал, как его поддел проклятый крючок совести. — Почему ты не пришёл? Молодой человек вспомнил тихий день и пасмурное небо. Он тогда заигрался с Хаширамой Сенджу на скалистом утёсе, в шутку затеял сражение. И оба тренировались до тех пор, пока от усталости не свалились с ног. Мадара вспомнил о Наоки только вечером, когда стемнело. Вспомнил и тут же сгорел со стыда. Отец почему-то решил, что он весь день провёл именно с ней. Всыпал как следует и посадил под замок на всю неделю. А потом на Учиха действительно напали люди из клана Химмон. Мадаре искренне захотелось во всём сознаться. — Я встретил мальчишку у берегов реки. Странный он был, но мы разговорились и подружились. Когда делать было нечего, возились друг с другом. Он говорил, мы похожи. Я не пришёл к тебе, потому что был с ним. Я забыл о своём обещании. Забыл, что ты меня ждёшь. Мне стало стыдно, и я понял, что не смогу рассказать тебе правду… Наоки растерянно завила прядь шелковых волос за ушко, наверное, она ждала более достойной причины. — По крайней мере, никаких оправданий, Мадара. — Никаких. — Как же глупо вышло. Все девять лет я думала, тебе просто надоело возиться с плаксивой девчонкой, и ты решил отделаться от неё! Учиха поднял на собеседницу внимательный взгляд, возможно, посмотрел как-то не так, но она осеклась и смутилась. — Дети по-другому смотрят на мир. Верно? — Спросил Мадара. — Да, — Наоки скользнула глазами по крепким плечам собеседника и поспешила отвернуться. — Они более ранимы и живут проще: не придумывают сложных правил. Девушка суетливо осмотрела чернеющую долину и поняла, что ничем не может занять беспокойные руки. И Мадара уже наверняка заметил, как сильно она нервничает. — Ты злишься на меня? — Тихо спросил он. Хагоромо посмотрела на густо усыпанное звёздами небо и вспомнила, как в детстве они с Мадарой искали созвездия. Она всегда обыгрывала его, может быть, потому что Учиха поддавался. — Знаешь, Мадара, прошло слишком много времени для того, чтобы вспоминать старые обиды. Мы с тобой больше не те маленькие дети, что смотрели на звёзды и загадывали желания, — выдохнула Наоки. — Для меня было настоящей трагедией потерять тебя. Ты исчез из моей жизни неожиданно. Я долгое время пыталась забыть тебя. Мадара с осторожностью посмотрел на собеседницу. — Удалось? Девушка расслабленно вздохнула, словно намеривалась одним махом избавиться от всех тревог и обид. — Нет… Может быть, я просто плохо старалась? Не знаю. Учиха обратил внимание на бледно-алые губы собеседницы и понял, как сильно желает коснуться их. И одновременно боится, словно за все девять лет так и не повзрослел. Мадара сцепил перед собой пальцы рук, помолчал не много, а потом мягко усмехнулся. — Я тоже… Наоки только сейчас позволила себе как следует разглядеть Учиху. Стало любопытно, о чём он думает и почему пришёл сюда. — Ты напугана? — Я рада, — Хагоромо выдержала таинственную паузу. — Но это создаёт лишь проблему. Мы не должны сидеть здесь и разговаривать. Это неправильно. Молодой человек вспомнил о браке, и на его плечи опустилась немыслимая тяжесть. — Почему нет? — Рискнул спросить и столкнулся с растерянным и в то же время хмурым взглядом собеседницы. Она смотрела дольше положенного, советовалась со своим внутренним голосом. На её лице, казалось, вот-вот взыграет с детства знакомая улыбка, вспыхнет румянец, но Хагоромо осталась серьезной. — А разве брак с Сумика не достойная причина? Учиха сдержал равнодушную усмешку. — Очень даже достойная, если бы я любил её. Девушка задумчиво опустила ресницы, она выглядела так, словно на неё обратил взор весь мир, и она готовилась бросить ему вызов. — Возможно, мы не случайно встретились с вами на этом холме, Мадара-сан. Но может быть, мы совершаем ошибку, находясь рядом друг с другом. Учиха нахмурился. — Снова на вы? Девушка невозмутимо кивнула. — Так будет лучше. Мадара почувствовав во всём этом неискренность: Наоки делала это не потому, что хотела, просто так было необходимо. Молодой человек отрицательно качнул головой, клубок чувств яростно закрутился в его груди. А в ладонях образовалась тяжелая пустота, словно только что редкая птица вырвалась из его рук. — Лучше только потому, что кто-то обязывает? Наоки поджала губы, поднялась с земли и стряхнула с кимоно пыль. — Не мы придумали эти правила, но именно нам предстоит их соблюдать. — И эти правила запрещают вам покидать стены дома и ночью отправляться без охраны к одинокому холму, а потом разговаривать с Учиха… Хагоромо задержала на собеседнике чуткий взгляд и не смогла совладать с улыбкой. Он слишком ловко обыграл её, и теперь она чувствовала себя уязвлённой. — Мне пора. Скоро взойдёт солнце, и сменятся посты. Мадара смежил веки, вглядываясь в тонкую линию горизонта, где-то-там действительно шевелилась красная заря. — Неужели вы думаете, что отправитесь домой одна, Наоки-сан? Слишком опасно. Придётся проводить вас. — Учиха нарочно встал напротив Хагоромо так, что ей пришлось приподнять голову, чтобы взглянуть ему прямо в глаза и попытаться отказаться. Она не смогла.       Большую часть пути молодые люди молчали и слушали щебет пробуждающихся птиц. С каждым пройденным шагом становилось прохладней. Земля под ногами быстро остывала и на траве уже появилась колкая роса. Мадаре пришлось снять хаори[1] и укрыть Наоки. И когда он коснулся горячими руками её хрупких плеч, она вздрогнула, поднимая такой пронзительный взгляд, что внутри всё заклокотало. — Спасибо… — Как можно ровнее ответила Хагоромо. Мадара невольно обратил внимание на её губы, и желание поцеловать девушку сильно возросло. Он попытался смахнуть дикое наваждение и прошёл вперёд. Наоки украдкой метнула на него заинтересованный взгляд, а после усмехнулась, не размыкая уст. Получилось немного вызывающе. — Вы смеётесь, Наоки-сан? Не хотите поделиться мыслями? Мы посмеёмся вместе. — Нет, не хочу, — расслабленно выдохнула девушка. — А вы? Учиха остановился и взглянул Хагоромо прямо в глаза. — У вас красивая линия губ. — Комплимент был сделан суховато, но достаточно честно. Мадара не собирался вызволять давным-давно заглохшие чувства ни в Наоки, ни уж тем более в себе самом. А мысленно почему-то продолжал: «Интересно касался ли их кто-нибудь?». Девушка распахнула веер ресниц и с трудом выстояла под читающим насквозь взглядом. — Дальше я пойду одна. — Уверены? Хагоромо кивнула. — Абсолютно. За теми оврагами начинаются посты. Если приблизитесь, вас засекут. — Наоки сняла хаори и передала Мадаре в руки. Их пальцы соприкоснулись, и молодой человек понял, что девушка сделала это нарочно. — Прощайте, Мадара-сан. Я надеюсь, наши пути больше никогда не пересекутся. Учиха почувствовал в голосе собеседнице смятение. Он промолчал, но его руки говорили за него: он провёл пальцами по бархатной коже на тонкой ладони Наоки и остановился у самых запястий, едва поддев рукав кимоно. Хагоромо напряглась, поджала губы и одёрнулась. Поймала до дрожи знакомый взгляд безумно чёрных глаз и попятилась назад, словно провинившийся ребёнок. Первый лучик зари заиграл на её тонком кимоно и вселил в хрупкую фигуру страх. Девушка с укором качнула головой. — Уходи! Мадара медлил. Ему необратимо сильно захотелось обнять Наоки и почувствовать её в собственных руках. Вдохнуть приятный запах лотоса. Второй лучик света капнул на девушку. — Прошу тебя… Учиха понял, она ведь ни за что на свете не сдвинется с места первой. На секунду ему стало любопытно, что будет, если их увидят вместе. Он представил переполох и понял, что хочет позлить Таджиму: отец забегает как ужаленный и сделает всё возможное, лишь бы грязные слухи не доползли до Фуума. Но игра не стоит свеч да и подставлять Хагоромо совершенно не хочется. Учиха отступил в тень деревьев и там, прибегнув к какой-то технике, распался на чёрные лоскутки. Исчез. Но издали наблюдал за тем, как женская фигурка перебегает овраг и оказывается уже за границей в полной безопасности.